Александр Мень - Почему нам трудно поверить в Бога?
Один христианский писатель говорил, что разные патологические симптомы есть не что иное, как гипертрофия наших грехов. В какой степени это верно, я не знаю, но, во всяком случае, что-то в этом есть.
Если больной человек чувствует себя центром мироздания, то у него мания величия, но в нормальном состоянии он вас не уверяет, что он пуп земли, хотя в своей гордыне он что-то подобное чувствует. Когда у него неправильная нравственная ориентация, он ходит маленьким пупом земли, а когда у него произошло болезненное смещение, он уже просто заявляет, что он центр мироздания. От зацикленности на себе — греха обычного — до солипсизма больных, которых вы знаете достаточно хорошо, один миг. А почему вас заинтересовала такая зловещая тема?
Да по многим причинам…
О. АЛЕКСАНДР: Я, конечно, здесь не специалист, но уверен, что есть такая гадость.
Одна из причин, почему это меня заинтересовало, это как раз моя профессиональная область. Правда, здесь я позволю себе выразить некоторое несогласие, вернее, не несогласие, а другую сторону дела. Вы сказали, что, может быть, область психопатологии есть удел дьявола. Я не могу с этим согласиться, потому что знаю очень много форм психопатологии, в которых, по-моему, представлена вся жизнь и все измерения; есть формы, которые, наоборот, связаны с верой.
О. АЛЕКСАНДР: Я хотел сказать, что, может быть, самые отвратительные из разрушений, которые творятся антибожественной силой, — это искажения и нарушения души. Наиболее преступные. Потому что когда разрушается организм, или гора, или микроб, это одно. А когда разрушается дух, душа — это самый страшный из всех видов разрушения, который мы знаем. Но это все на уровне импрессий.
Почему еще это кажется актуальным — во-первых, век такой… В психической болезни иногда явственно присутствует Дух Святой или что-то похожее. Вы знаете, есть типы шизофреников, во всяком случае тех, которых называют шизофрениками, которые как раз являются носителями явного духовного начала, добра… Даже у психиатров есть такое понятие, очень странное, — шизофреническое благородство.
Когда я работал в Н., меня поразило, как один психиатр говорил другому: «Ты посмотри какой он честный, это же шизофреническая честность, не может быть нормальный человек таким». То есть душевнобольные, во всяком случае те, кого сегодня называют душевнобольными, очень часто как раз ближе к Богу, чем так называемые нормальные люди. Вот так кажется во всяком случае.
О. АЛЕКСАНДР: Это разные вещи. Может быть, в этом человеке была подлинная воля к добру, а болезнь эту волю манифестировала таким ярким своеобразным образом, а если бы он был здоровым, он просто был бы прекрасным человеком. Трудно сказать …
Дело, может быть, в относительности понятий здоровья и болезни и в том, что общество сегодня само, может быть, несколько больно, не замечая того, что более здоровые нравственно люди могут казаться ему больными. И так можно это представить. Во всяком случае такие случаи точно есть. Отдельные.
Ну почему же проблема дьявола интересна? В том скромном чтении, которое я имел по этим делам, очень заметна тенденция людей, святых отцов, искать в себе дьявола, изгонять дьявола — в общем, идет такая значительная борьба: это от дьявола, это искус, это прельщение. Вот такие есть категории, и невольно начинаешь на себя тоже глядеть с этой точки зрения, и что-то оказывается действительно удобным, как-то работает. Определяю в себе нечто как «дьявольское» — и от этого проще отчуждаться. То есть это практически ценная категория …
О. АЛЕКСАНДР: Тем более что такие разделения не всегда обоснованны. Когда я вижу, что человек говорит или действует под влиянием своей болезни, я говорю, что это у тебя от состояния желудка; если человек действует под впечатлением несчастья или каких-то обстоятельств своей жизни, я говорю, что тебя травмировало то-то, и так далее… Чтобы он отчуждал, отдалял от себя этот процесс. Но вдруг выясняется, что что-то в нем есть такое, что не объясняется ни тем, ни тем, — тогда я говорю, что это от лукавого. Это единственный критерий, и он неточный.
Если этим увлекаться, получится страшная, для меня неприемлемая картина. Недавно вышел по-русски том Жоржа Бернаноса. В романе «Под солнцем сатаны» изображена борьба с дьяволом — это не вызывает у меня никакого сочувствия. Не вызывает, тут уж ничего не поделаешь. Мне кажется, бороться с сатаной нужно совершенно другим способом.
Каким?
О. АЛЕКСАНДР: Больше соответствовать образу и подобию Божию. Понимаете, надо вытеснить это темное начало в себе. Не изгонять — никогда не изгонишь, — а вытеснить позитивным. Чтобы ему не оставалось места, или как можно меньше места. А проклинать — это, по-моему, скорее относится к оккультизму.
Когда мировая арена борьбы добра и зла очень прямолинейно проецируется на какие-то простейшие житейские обстоятельства, то происходит теологическая профанация… Насколько я понимаю, Вам не близок такой подход, когда очень явно в чем-то усматриваются козни дьявола…
О. АЛЕКСАНДР: Я не знаю, имеем ли мы право на распределение ролей в мире… и потом человек здесь сразу зарывается… Стоит только один раз решить, что вот это белое, а это черное, — потом он начинает судить, уже забывая, что его критерии весьма слабы.
И притом по любому частному поводу — бытовому, житейскому, мелкому — тут же оказывается, что вся космическая иерархия здесь, в этой точке …
О. АЛЕКСАНДР: Я боюсь, что, как бы я ни верил в темные силы, злоупотреблять этим не следует. Есть басня Крылова: однажды один брамин решил постом поесть яиц. Зажег он свечку, поскольку в его келье не было очага, и на этой свечке стал варить яйцо. И вдруг входит надзиратель: «О ужас! Нарушаешь пост!» «Прости, — сказал тот, — бес меня попутал». Вдруг из-за печки выскакивает бес и кричит: «Ничего подобного, я сам только что учился у него, как яйца печь на свечке!» Так что рискованно злоупотреблять этим. Или, говоря по-другому, нечего на дьявола пенять, коли рожа крива.
Одни ли мы у Бога? Один ли Бог на все миры? Если сведения о неопознанных летающих объектах и внеземных пришельцах хоть в некоторой степени достоверны, то встает вопрос о множественности цивилизаций, о неуникальности жизни и человечества.
Возможно, мы лишь жалкая отсталая провинция в обитаемом космосе, сравнимые с какими-нибудь австралийскими аборигенами, застрявшими в каменном веке нравственности. Если все это так, если множественность космических цивилизаций подтвердится наконец реальным, постоянным общением с ними — выживет ли религия? Будут ли пришельцы мессиями? Или вершителями Страшного Суда?
Если можно, давайте хоть чуть-чуть помечтаем…
О. АЛЕКСАНДР: Тут сразу несколько вопросов, я начну с конца. Теоретически вполне возможно, что Вселенная населена. С точки зрения понятия творения легко себе представить, что раз мир столь велик, значит, он создан для большего количества обитателей, чем население Земли. Хотя Вселенная тоже имеет границы, как теперь установлено, но все-таки она очень велика. Уникальность человека от этого нисколько не страдает.
Жизнь уникальна. Степень ее вероятности ничтожна во Вселенной. Один знаменитый астроном говорил: если три пчелы летают над Европой, то расстояние между ними подобно расстоянию между галактиками, в соответствующих масштабах. Нам неизвестна ни одна планета, где были бы признаки жизни. Значит, предсказание о пришельцах исключительно умозрительно. Быть может, семья человечества гораздо больше, чем мы думаем. Быть может, она очень рассеянно населяет нашу галактику и выходит за ее пределы. Но пока судить об этом мы не можем.
Что касается высокого уровня инопланетян, то это очень спорная гипотеза. Если бы технический уровень у них был намного выше, они бы нас отыскали. Но нас пока никто не отыскал. Все те сведения, которые мы черпаем из популярной литературы, пока не содержат в себе ничего неопровержимого. Я беседовал со многими людьми, которые защищают теорию пришельцев, неопознанных объектов, — они показывали массу фотографий. Но эти фотографии легко сделать, ничего не подделывая, кинув в воздух тарелочку для стрельбы в цель и сфотографировав ее.
В 1910 году в Африке нашли окапи, животное, родственное жирафам, — и никаких проблем не было; привезли шкуру, привезли череп. Пусть никто в Европе не видел окапи, но конечно, он есть, раз есть шкура, есть череп. Потом их уже ловили, снимали в кино, делали чучела и прочее. Когда отдыхающие уходят из леса после пикника, всегда можно узнать, что тут были «цивилизованные» люди. Об этом говорят консервные банки, бутылки… Ни один инопланетянин из прилетавших не оставил тут хотя бы маленького пузырька, обломка. А ведь это техническая цивилизация, по описаниям и фотографиям. Ну, когда-нибудь из машины должен выпасть хоть один винтик внеземного происхождения.
