Джон Беньян - Путешествие пилигрима в Небесную страну
Хр.: "Его медленность спасать их здесь на земле имеет целью испытание их любви и веры до конца. А то, что ты рассказываешь о страданиях их ради имени Его, то это самая великая их слава. Они и не ожидают на земле избавления от зол, они живут в ожидании славы, которую получат, когда их Князь придет во славе и с своими ангелами на землю".
Апол.: "Ты уже был ему неверен с тех пор, как поступил к Нему на службу. Ужели ты думаешь все-таки получить от Него плату?"
Хр.: "В чем же, о Аполлион, был я Ему неверен?"
Апол.: "Ты с боязнью отправился к Нему и чуть было не задохнулся в Топи Уныния, ты употребил разные ложные меры, чтобы избавиться от своей ноши, вместо того, чтобы ждать пока сам Князь снимет ее с тебя. Ты согрешил, уснув на пути, так что потерял самую драгоценную вещь. Ты в душе решился идти назад, когда увидал львов. И когда ты разговариваешь о своем путешествии и о том, что ты видел и слышал, ты просто ищешь личной славы во всех своих делах и словах".
Хр.: "Все это сущая правда, и еще более этого совершил я дурного, чего ты не досказал. Но Князь, Которому служу, всемилосерд и готов меня простить. Притом эти немощи держали меня окованным только в твоих владениях, я их там всосал и стонал под ними, каялся и получил прощение от самого Князя".
Тогда Аполлион вошел в такую ярость, что заревел, как лев, и воскликнул:
"Я враг этого Князя! Я ненавижу Его, и законы Его и народ Его. Я вышел сюда нарочно, чтобы погубить тебя".
Хр.: "Аполлион, остерегись и отойди от меня! Я на Царском возвышенном пути, на пути к святости. Побереги себя!"
Но Аполлион живо перепрыгнул через дорогу, отделяющую его от Христианина, и грозно ответил: "Мне такого рода боязнь не знакома. Готовься умереть, а я клянусь подземным своим царством, что далее ты не пойдешь. Здесь же изблюешь свою душу".
И с этими словами он пустил в него огненную стрелу прямо в грудь. Но Христианин проворно закрыл грудь свою щитом, бывшим у него в руке, и этим оградил себя от опасности. Тогда он стал сам нападать на врага, убедившись, что пришла минута борьбы на смерть, но Аполлион без остановки пускал в него стрелы, которые градом сыпались на бедного пилигрима, причиняя ему не мало глубоких ран. Особенно сильны были раны в голове, руке и ноге. Это принудило его немного отступить. Аполлион стал с новой силой наступать на него, и Христианин стал терять силы, так как от полученных ран и потери крови он сильно ослабел.
Аполлион, заметив его изнеможение, еще более налегал на него и, борясь с ним, повалил на землю, а в эту минуту Христианин выпустил из рук меч свой. Тогда сказал ему Аполлион: "Теперь уж ты мой", — и с этими словами он стал душить его так сильно, что Христианин начал отчаиваться сохранить жизнь.
Но Господу было угодно, чтобы, пока Аполлион собирался нанести последний удар. Христианину удалось достать упавший возле него меч и, поднимая его, он воскликнул: "Не возрадуйся передо мной, о враг мой! Хотя я упал, но встану" (Мих. 7:8). И с этими словами он ударил его так сильно мечем, что тот пошатнулся, как бы получив смертельную рану. Заметив это. Христианин снова ринулся на него, говоря: "Да, во всех случаях мы более, чем победители именем Того, Кто возлюбил нас"(Рим. 8:37; Иак. 4:7). Тогда Аполлион, распустив свои драконские крылья, отлетел от него прочь и Христианин более с ним не встречался.
В этой борьбе всякий, кто не был очевидцем, не может себе представить дикий рев и визг, которые испускал Аполлион во все время. Стоны и вздохи вылетали из груди Христианина. Ни одного довольного взора не заметил я на его лице во все время боя, но когда он ранил Аполлиона двуострым мечем, тогда он в самом деле с улыбкой радости поднял глаза к небу. Сцена была ужасающая.
Но вот явилась ему рука, держа листья от Древа Жизни, которые Христианин взял и приложил к полученным ранам, и они тотчас зажили и он стал здоров. Он сел на землю отдохнуть и поесть хлеба, и выпил вина из врученной ему бутылки. Укрепившись, он встал и пошел далее, держа меч в руке и говоря: "Быть может, мне встретится другой какой враг". Но по всей долине он более не встречал Аполлиона.
Пройдя Долину Уничижения, начиналась другая долина — Долина Тени Смертной, по которой следовало Христианину пройти непременно, так как путь шел по ней. Эта долина была совершенно необитаема. Пророк Иеремия ее описывает так: пространная пустыня с пропастями, место сухое и место Тени Смертной, страна, чрез которую никакой человек (кроме Христианина) пройти не может и где никто жить не может (Иер. 2:6).
Там с Христианином случилось нечто худшее, нежели борьба его с Аполлионом.
Долина тени смерти
Вот вижу, что лишь только Христианин вступил в пределы долины Тени Смертной, как встретились ему два человека, потомки тех, которые принесли дурные вести о прекрасной стране (Числ. 13).
Они торопились к себе обратно, и Христианин обратился к ним с вопросом.
Хр.: "Куда же это вы, господа, идете?"
Оба: "Назад, и тебе советуем то же, если тебе дорога жизнь".
Хр: "Зачем это, в чем дело?"
Оба: "В чем дело! Мы шли по пути, по которому ты идешь, и дошли уже далеко, насколько посмели. И, право, мы уже были близко к цели, откуда и вернуться нельзя, но если бы мы зашли еще немного далее, то нас в эту минуту не было здесь, чтобы тебя предостеречь".
Хр.: "Но что же с вами случилось?"
Оба: "Мы чуть было не вступили в долину Тени Смертной, но, к счастью, вздумалось нам сперва заглянуть туда, и вдруг увидали всю угрожающую нам опасность".
Хр.: "Да, наконец, что вы там видели?"
Оба: "Что видели? Одна долина чего стоит! Она темна как колодец. Однако мы в ней разглядели демонов, сатиров и драконов, выходящих из пропасти. По всей долине раздаются рев и вой как будто от людей в ужасных страданиях, окованных в железные цепи и в нестерпимой печали. Над долиной носятся страшные тучи хаоса. Смерть расстилает над ней свои крылья. Словом, это ужасно и там полное смятение".
Хр.: "По вашим словам я еще более убеждаюсь, что я на самом пути к желанной пристани".
Оба: "Пусть это будет твоим путем, но уж не нашим". Они удалились. Христианин продолжал путь свой, держа в руке обнаженный меч для борьбы с врагом:
Я заметил, что во всю длину долины тянулся по правую сторону глубокий ров. Это был тот самый ров, по которому во все времена слепой проводил слепого и в котором оба безвозвратно проваливались. А на левой стороне долины находилась Опасная болотина, в которую если б и хороший человек упал, то не отыскал бы твердой земли. В эту болотину когда-то упал и Царь Давид и ему бы там не сдобровать, если б Тот, Кому все возможно, не вытащил его.
Тропинка меж ними была очень узка, и бедный Христианин принужден был ходить весьма осторожно. Продвигаясь в темноте, он старался избегать ров направо, и в это время чуть было не провалился в болотину налево, а когда он остерегался падения в болотину, то видел себя на краю пропасти. Но все-таки он шел вперед и до меня долетали его глубокие вздохи. Опасность была весьма велика. Узенькая тропинка и непроницаемый мрак пугали его, и часто случалось, что он не был уверен, на что он ставит ногу.
В середине долины, у одной из сторон тропинки, он увидел нечто похожее на отверстие ада. "Что же мне теперь делать?" — подумал Христианин. От времени до времени пламя и дым с силой выбивались оттуда, искры разлетались по мраку, и ужасный вой (против которого он не мог сражаться с мечом как против Аполлиона) раздавался среди безмолвия ночи. Он вложил меч в ножны и взялся за другое оружие, называемое молитва, и воскликнул в мое услышание: "О Господи, молю Тебя, избавь душу мою!" Так шел он некоторое время, однако пламя длинными языками часто доходило до него, стон и вой продолжали раздаваться и слышались чьи-то движения взад и вперед. Иногда ему казалось, что все эти духи разорвут его на части или затопчут, как глину на дороге. И все это он видел и слышал, проходя целые мили одну за другой. И так дошел он до одного места, где ему показалось, что на него идет большая партия врагов. Он остановился и стал обдумывать, как поступать далее. То ему приходило на мысль вернуться назад, потом он думал, что не стоит делать того, так как, может быть уже прошел одну половину пути. Он вспоминал, как остался невредим после многих опасностей, и спрашивал себя, не опаснее ли идти назад, чем вперед… Он решился продолжать путь. Однако партия врагов, казалось, приближалась к нему, и когда они подошли близко, он воскликнул сильным голосом: "Стану уповать на твердость Господа Бога!" Они тотчас отступили от него и более его не беспокоили.
Не хочу, однако, умолчать об одном случае. Я заметил, что бедный Христианин был, наконец, так смущен всем виденным и слышанным, что не узнавал своего собственного голоса, и вот почему. Как только он дошел до отверстия пылающего рва, один из злых духов потихоньку подошел сзади к самому его уху и стал нашептывать самые страшные богохульства, и ему казалось будто они выходили из его собственной души и уст. Это возбудило в Христианине чувство глубокой горести. Он упрекал себя, что может хулить Того, Которого он так любил недавно. "И если б я мог удержаться, то верно бы так не грешил", — думал он. Но он решительно был в бессилии заткнуть уши или узнать откуда исходят такие богохульства.
