Ян Добрачинский - ПИСЬМА НИКОДИМА. Евангелие глазами фарисея
Как только разнеслась весть о том, что Иоанн заточен в Махероне, Иисус исчез из Иудеи. И Он прав: когда пророки гибнут, то один за другим. Пример заразителен: как только Иоанн оказался в тюрьме, среди саддукеев стали поговаривать о том, что следовало бы туда же упрятать и Пророка из Назарета. Правда, мы в Великом Совете смотрим на Него снисходительно. До сих пор Он никак особенно не досаждал нам, и не исключено, что Он нам еще пригодится. К тому же нам нет нужды жаловаться на то, что Он нападает на саддукеев.
Пророк вернулся в свою Галилею и продолжает творить там чудеса. Я неотступно об этом думаю и впитываю каждую весточку, которую оттуда приносят. В здоровье Руфи нет никакого улучшения. Повозка катится дальше. Я не могу об этом думать, не могу на это смотреть, не могу об этом писать, и в то же время не могу ни на секунду от этого отвлечься. Все остальные дела, к которым я обращаюсь, выглядят для меня как игра теней: они лишь кажутся серьезными и значимыми, а по сути пусты и бессмысленны. Одна только болезнь по–настоящему важна, она исподволь присутствует во всем, за что бы я ни взялся, как накипь на дне любого горшка. Я живу, ем, пью, сплю, разговариваю с людьми, улыбаюсь, погружаюсь в раздумья — но все это так же призрачно, как сон. Все сон, кроме болезни. Впрочем, и это не так, потому что когда я сплю, я тоже от нее не свободен. Мне даже трудно сказать, когда я чувствую себя перед ней более беспомощным: когда она преследует меня, одурманенного сном, или когда она является при свете дня, неумолимая, как меч, занесенный над головой. Болезнь проникает глубоко, в самую душу человека. Врачи пытаются ее оттуда выманить, расставляют на нее силки, но она не дает себя обмануть. Она редко пожирает слабые и чахлые тела. Такие она уничтожает походя, с них обычно довольно одного лишь яда ее презрения; но цветущее, прекрасное, молодое тело — вот ее истинная добыча! Превратить свежие ручки ребенка в обтянутые шелушащейся кожей кости с гноящимися ранами — вот ее величайший триумф!
Доктор Сабатай говорит, что болезни — это испарения ада, которые бесы разносят по свету. Возможно, он прав. Однако порой я думаю, что на свете нет ничего такого, что не было бы творением Предвечного Адонаи, стало быть, нет ничего, на чем не лежала бы Его печать. Болезни были сотворены в те же шесть дней. Сатана из ничего создать ничего не может. Он лишь способен извратить творение Всевышнего.
Но Пророк из Назарета побеждает болезни и делает это с ошеломляющей легкостью, как бы мимоходом. Не знаю, что из этого правда, но я опишу тебе три Его чуда, о которых мне только что рассказали. В Иудею Он отправился прямиком через Самарию, остановившись по дороге в Сихаре и проведя пару дней в беседе с самарянами. Из Иудеи Он тут же двинулся в Кану, где перед этим совершил столь безрассудное чудо претворения воды в вино. Там к Нему подошел некто из свиты Антипы, наполовину грек, наполовину араб, к тому же, говорят, человек малопочтенный. Он хотел непременно уговорить Пророка пойти в Капернаум и исцелить его сына, которого поразила внезапная болезнь. Царедворец раздал какую–то мелочь местным лохмотникам, чтобы они поддержали Его криками: «Помоги ему, Равви! Это добрый человек! Помоги ему! Вылечи его сына!» Не успел Иисус войти в город, как они заголосили: «Помоги ему! Помоги!» Он остановился, оглядел толпу, потом нахмурился и произнес так, словно Он принес сокровище, а у него клянчат жалкие гроши: «Вам обязательно нужны знамения и чудеса? Без них вы не уверуете?» Люди притихли и разинули рты от удивления. Если бы Он сказал: «Зачем вы называете добрым человеком этого прохвоста?» или: «Денежки взяли, и теперь кричите! Замолчите! Ведь он — язычник». Но нет, Он осуждал их за то, что они хотели чуда, будто бы Он не знал, что они только для этого за Ним и ходят. Тогда от толпы отделился сам отец мальчика и начал молить: «Приди, Господи, исцели моего сына. Пойдем скорее, потому что он уже умирает. Тут вниз дорога легкая, а обратно я дам Тебе осла. Приди, Господи!» Учитель прервал его: «Возвращайся домой. Сын твой здоров». И Он пошел дальше своей дорогой, а толпа повалила за Ним. Царедворец буквально онемел. С минуту он бежал за Назарянином, что–то бормотал, пытался схватить Его за край одежды, а потом остановился, почесал в затылке, кликнул своих людей и потащился домой. На следующий день он был дома. Сын его выздоровел в ту самую минуту, когда Он произнес: «Сын твой здоров». Ты понимаешь, Юстус? Он вылечил его одним словом на расстоянии от Каны до Капернаума. Он не произносил заклятий, не дотрагивался до мальчика, Он просто сказал, как будто даже нетерпеливо: «Сын твой здоров». И в ту же секунду болезнь оставила ребенка. Кто знает, может тогда в Офеле Он тоже мог вот так сказать: «Она здорова» — и Руфь бы встала. Можно было бы и не звать Его в дом. Я прошел мимо Него впустую. Но мог ли я Ему довериться?
Он совершил еще одно чудо. Это было в Ахаваре: Он все время путешествует из города в город, словно Ему не сидится на месте. Кто знает, не вынужденно ли Он так поступает: не исключено, что солдаты Антипы следуют за Ним по пятам. Так вот когда Он проходил через Ахабар, к Нему подошел прокаженный. Только в Галилее может такое случиться! Прокаженный вошел в город! Как следует поступать перед лицом подобного нарушения закона? Следует вызвать людей, чтобы они с помощью камней изгнали прокаженного обратно в пустыню. Однако Он остановился рядом с человеком с закрытым лицом, словно не замечая его недуга. Тогда тот возопил: «Равви! Исцели меня! Равви, очисти меня! Я грешил, но я так давно уже страдаю. Исцели меня! Если Ты захочешь, ты меня очистишь!» Сначала казалось, что Он не слышит этих выкриков, но при звуках последних слов Он будто очнулся. Смерив прокаженного взглядом, Он протянул руку и дотронулся до него. «Хочу, очистись», — произнес Он. Побелевшая кожа на ладонях нечистого посмуглела, словно на нее упала тень. Человек поднял руки и рывком сорвал с головы полотнище, скрывавшее его лицо: оно было словно охвачено пламенем, разъеденные язвами раны затягивались, пятна исчезали, будто их смывали невидимые руки. «Равви!» — вскричал тот и упал на колени. Плач, смех и вопль вперемежку душили его, и он больше не мог выговорить ни слова. Пророк склонился над ним: «Иди с миром, — сказал Он. — Возьми двух воробьев, кусочек кедрового дерева и веточку иссопа, покажись священнику, пусть он признает твое очищение. Потом же принеси жертву за очищение, как повелевает Тора. Не греши больше и не никому не говори, кто тебя исцелил».
Опять та же странная беспечность… Одно лишь слово: «Хочу» — и человека покидает самая страшная из болезней. И потом это «не говори никому», словно Он хотел сказать: «Это мелочь, тут не о чем говорить». Но что же тогда важно в сравнении с этим? Если исцеление от болезней и страдания — это ничто, то в чем же тогда сокровенный смысл Его поступка? Я уже говорил тебе, что за словами Этого Человека открывается бездна. Они звучат как обычные человеческие слова, но, раз прозвучав, не умолкают, а становятся все громче, возвращаются эхом. Так же, как Его поступки. Если бы Он излечил только одного человека, то это еще возможно было бы скрыть, но исцеляя многих, Он как бы сталкивает лавину камней вниз по горному склону. Можно сто раз повторять: «Никому не рассказывай», но катящиеся камни говорят сами за себя.
Но вот третье чудо. Сойдя на берег озера в Капернауме, — а Он больше всего полюбил этот город, после того, как Его выставили из Назарета. — Он в шабат направился в синагогу. После чтения псалмов нужно было выбрать того, кто будет читать из пророков. Назарянин поднял руку и смело поднялся на возвышение. Ему подали свиток. Только Он собрался прочесть первый стих, как вдруг толпу потряс дикий вопль. Это кричал бесноватый. Многих последователей Закона сатана нынче держит в своей власти. Опытные люди говорят, что никогда еще не бывало подобного количества бесноватых. Все отодвигались подальше от человека, который раскачивался в разные стороны, рвал на себе одежду, выл, и изо рта у него текла пена. «Уходи прочь! Уходи! — кричал он. — Что тебе до нас? Уходи! Ты пришел погубить нас! Знаю тебя, кто Ты…!»
— Замолчи! — крикнул Иисус.
Бесноватый вытаращил глаза, изо рта у него потекла слюна, и он страшно захрипел.
— Выйди из него, — спокойно приказал Иисус.
Человек издал такой страшный крик, что объятый ужасом народ стал разбегаться из синагоги. Потом он с грохотом упал на пол лицом вниз, сотрясаемый судорогами, и стал раздирать пальцами каменные плиты. Корчи становились все слабее, пока, наконец, он не вытянулся и не застыл в неподвижности. Можно было подумать, что он умер. В синагоге стояла тишина, люди застыли в испуганном оцепенении. Вдруг распростертый на полу человек шевельнул головой. Приподнявшись на руках, он вперил взгляд в Назарянина, стоящего на возвышении со свитком в руках. «О, Господи!» — прошептал он голосом человека, к которому после долгой болезни возвращается здоровье. Он подполз к Нему, его губы искали руки Пророка. Толпа взорвалась криками удивления, восторга, преклонения…
