Доц.архимандрит Тихон Агриков - Пастырское богословие, т.3
Как глубоко, трепетно и живо должен воспринимать в свою душу храм Божий наш молодой пастырь, чтобы с первых же шагов деятельности установить к нему благоговейное, религиозно — духовное отношение.
Таким образом, если храм — дом Божий по преимуществу, в нем все прекрасно, все свято: и Престол, и Жертвенник, и Евангелие, и Крест, и иконы и прочее, то, следовательно, и отношение во всему в нем должно быть духовное, живое, благоговейное, святое. Такое высокое отношение всегда тесно связано с чувством другого храма, того, что пастырь носит, по слову Апостола, в самом себе. И этот внутренний храм души должен быть также прекрасен, свят, чист и благолепен.
«Разве вы не знаете, что вы — храм Божий и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор. 5, 16; 2 Кор. 6, 16). От этого внутреннего храма и тянутся нити благоговейного отношения к храму внешнему. И горе пастырю, если он «разоряет» (Кор. 3, 17) свой внутренний храм, если живет не по духу Божию, ибо тогда все в нем самом и вокруг него духовно гаснет, меркнет, леденеет. На все в храме Божием он будет смотреть холодными, безучастными глазами. Все здесь утратит для него свой духовный животворящий смысл и предстанет ему в обыденной незначительности: Святое Евангелие будет казаться всего лишь историческим памятником земной жизни Иисуса Христа, святой Потир — простым сосудом, Лжица — ложкой, Копие — ножом, икона — портретным живописным изображением и прочее, а само Богослужение в храме — механической службой, вечно повторяющей один и тот же богослужебный чин.
Чтобы предостеречь себя от опасности подобного духовного омертвения, пастырь должен с первых шагов пастырского служения создавать навык «возгревания в себе дара Божия» (1Тим. 1,6) в отношении храма внутреннего и храма внешнего. Такой навык тем легче будет создаваться и укрепляться, чем больше и сосредоточеннее всякий раз пастырь будет молитвенно готовиться к очередному Богослужению, к выполнению всех своих пастырских обязанностей, чем глубже будет он проникаться ответственностью пастырского служения, сознанием чрезвычайной важности своего дела.
Если говорить вполне конкретно о должной красоте внутреннего храма пастырской души, то кратко скажем, что подлинная красота пастырской души определяется наличием в ней следующих добродетелей: крепкой веры в Бога, любви к Богу и людям, терпение во всем, кротость, смирение, скромность и благоговение к святыне.
Нужно подчеркнуть исключительную важность этих двух последних добродетелей. Красота всякой души и, тем более, пастыря облагораживается именно пленяющим качеством скромности. Если взглянем на чарующую, божественную личность Богочеловека, то Она поразит нас Своей исключительной скромностью. Смотрите, как Он теряет Себя в толпе после совершенного Им потрясающего чуда. Как Он просто одевается и держит себя, как Он любит называть Себя «Сыном человеческим». Искренняя неподдельная скромность наиболее сильно приковывает к пастыре беззаветной преданностью сердца пасомых и побуждает их лучше всякого слова исправлять свою греховную жизнь. От пастырской скромности, как от неувядающего цветка исходит дивное благоухающее настроение для благоговейного отношения к святыне.
Верующему народу ничто так не дорого, не мило, как если они видят, что их батюшка с искренней любовью и благоговением обращается в церковной святыне. Их крайне умиляет, если они видят, как священник благоговейно, не торопясь их благословляет, как он любит класть глубокие поясные поклоны и, тем более, земные, как он тихо и с живой верой прикладывается к иконам, — все это очаровывает верующих глубоко и неотразимо и действует на них вероутверждающе.
Поистине, скромность и благоговение — наиценнейшие качества пастыря, облагораживающие и украшающие его душу — внутренний храм.
г) Наставления Святейшего патр. Алексия о храме
Наставления Святейшего патр. Алексия благочинным г. Москвы о храме (22.7.1953) (Освещение, пение, украшение).
Нашу главу о храме мы заканчиваем пожеланием Святейшего Патриарха Алексия о церковном Богослужении и благолепии храмов, высказанном настоятелям храмов г. Москвы.
— Я хочу преподать необходимые для всех о. настоятелей и для всех храмов нижеследующие указания::принимая во внимание, что Москва, Московские церкви, Московское духовенство, Богослужения в Московских храмах должны являться примерными во всех отношениях, так как здесь в центре, для этого имеются все возможности и так как приезжающие в Москву из провинции церковные люди, начиная от епископов, желают и надеются найти здесь образец для подражания, и внешний, и внутренний вид храмов, как праздничный, так и рядовой должен бить образцовым.
Внутренний вид храмов
Обратим внимание на то, что в храме Божием все отлично от того, что мы видим постоянно вокруг себя, в наших жилищах: иконы не такие, какие мы имеем в домах, стены расписаны священными изображениями, все блестит, все как-то поднимает дух и отвлекает от обыденных житейских дум и впечатлений. И когда мы видим в храме что-либо несоответствующее его величию и значению, то это оскорбляет наш взор. Святыми отцами, установившими не только богослужебный чин в храме, но и их внешний вид и внутреннее устройство; все было продумано, все предусмотрено и устроено для создания особого настроения у молящихся, дабы ничто в храме не оскорбляло ни слуха, ни взора и дабы ничто не отвлекало от устремления к Небу, к Богу, к миру горнему, отображением которого должен являться храм Божий.
Если в лечебнице телесных недугов все предусмотрено к тому, чтобы создать для больного условия, потребные ему по состоянию его здоровья, то как же все должно быть предусмотрено в лечебнице духовной — в храме Божием.
Освещение храмов
Пора нам изгнать из нашего храмового обихода излишнее увлечение электрическими лампочками. Где только их не помещают: ими окружают иконы в иконостасе, их сажают в лампады на семисвещнике в алтаре, причем часто получается весьма неблагообразно, так как лампады по величине не соответствуют огромным электрическим лампочкам, которые для большего света помещают в семисвещник. Целыми прожекторами освещают чтимую икону в храме… Получается не освещение храма, а какая-то беспорядочная иллюминация. Все это мы видим и в витринах магазинов, и на рекламах кинотеатров, и на вокзалах, и на улицах и менее всего желаем это иметь в храмах.
Когда стало распространяться электрическое освещение, то оно было допущено в храмах лишь как освещение в паникадилах, но ни в коем случае не как замены исконно освященным церковным преданием жертвенного освещения лампадами и освященными свечами церковными.
Мерцание возженных лампад, тихий свет восковых свечей, — вот что хочет видеть богомолец, вступающий в храм для сосредоточенной молитвы. Яркий и искусственный свет электричества не только не создает, но рассеивает молитвенное настроение.
Итак, оставим гореть этим искусственным светом паникадила в храме для общего освещения и уничтожим его или, во всяком случае, сократим его до возможной степени в других местах, особенно в алтаре; и во всяком случае, не будем окаймлять разноцветными огнями ни иконостаса, ни отдельных икон. Пусть темнее в храме, зато в сердцах молящихся будет царить тишина, и от нее ярче будет гореть внутренний свет.
Пение в храмах
Об этом много говорилось и говорится, но пока результатов не видно. Большая часть молящихся в церкви не является знатоком пения. Но опросите у этого большинства, чего оно ожидает от церковного пения и какого пения оно желало бы? и большинство вам ответит? дайте нам такое пение, которое трогало бы сердце, которое вызывало бы у нас слезы умиления, которое бы поднимало наш дух и помогало бы молиться. Народ прекрасно понимает истинный дух и надлежащий тон церковного пения и лучше всякого знатока отличает пение церковное от пения театрального. Зачем ему навязывать то, чего не принимает его молящийся дух? Зачем навязывать ему, в лучшем случае «наслаждение», притом мирское, «душевное», когда он ищет «умиления» духовного[30].
Если в просьбах наших к людям, от которых мы ожидаем получить то или иное, мы выдерживаем нужный часто почтительный и, во всяком случае, серьезный тон, то почему в прошениях наших ко Господу мы дерзаем брать тон дерзновенных и легкомысленных театральных излияний? Исполнение церковных песнопений в крикливом тоне светских романсов или страстных оперных арий не дает возможности молящимся не только сосредоточиться, но даже уловить содержание и смысл песнопения.
Такое пение дает лишь впечатление слуху, но в душе не оставляет никакого следа. Зачем нам гоняться за безвкусным, с точки зрения церковной, подражанием светскому пению, когда у нас есть изумительные образцы пения строго церковного, освященного веками и традициями церковными.
