Аджан Сумедхо - Сборник бесед на ретрите
Все было в порядке, пока приезжавшие в монастырь западные люди соглашались со мной. Это было чудесно; я мог вдохновлять их, а они чувствовали такую же преданность, и так мы подкрепляли друг друга. Мы могли собираться и беседовать о том, что наша традиция и наш учитель самые лучшие, и о том, как мы обнаружили нечто замечательное. Но с неизбежностью в монастырь должен был приехать какой-нибудь отрицательный американец или англичанин, не впи-сывающийся в эти рамки.
Это и приключилось на пятом году моей монашеской жизни, когда приехал один американец, посещавший чаньский центр в Сан-Франциско. Он принял-ся находить ошибки в Аджане Ча, в монастыре Ват Па Понг, в буддизме Тхеравады, в винае — во всем. Он был весьма образованным человеком, и уж конечно у него был обширный опыт хождения от одного учителя к другому, из одного ашрама в другой, из одного монастыря в другой — и везде он находил ошибки! Так что это заронило сомнение в умы: "Может быть, есть лучший путь, более быстрый путь? Может быть, Аджан Ча — старомодное ничтожество?" В Индии был один учитель, проводивший курсы медитации, на которых люди "почти мгновенно становились сотапаннами". "Не знаю — я уже сотапанна или пока еще нет? Если бы учитель пришел и сказал мне, если бы он проверил меня, было бы поистине чудесно знать, насколько ты продвинулся в практике медитации". А вот Аджан Ча ничего бы тебе не сказал. И вот я почувствовал, как во мне появилась сильная неприязнь к этому американцу; я почувствовал потребность разорвать на кусочки любую иную разновидность буддизма, любого иного учителя, всякую возможную альтернативу. Я стал очень критичным, и всякий раз, как кто-нибудь говорил: "Я знаю лучшую систему", я немедленно — вместо того, чтобы послушать, почему же она лучше — принимался искать все возможные аргументы, чтобы доказать, что она хуже. Итак, во мне появилась привычка отвергать других учителей и другие традиции. Но это не принесло мне радости. Я начал видеть страдание в постоянной необходимости что-то защищать и отвергать все, что угрожает безопасности, которую вы находите в своей привязанности.
Если вы не понимаете по-настоящему сомнение, природу неуверенности в вашем собственном уме, она полностью захватывает вас, и когда кто-то говорит: "Я знаю лучший путь, более быстрый путь", вы начинаете сомневаться: "Может быть, и вправду есть лучший, более быстрый путь?" А потом вам описывают этот лучший путь в очень разумных категориях и вы думаете: "Что ж, да, может быть так и надо". Но если вы привязаны и верны своему учителю, вы думаете: "Этого я делать не могу — лучше медленно, но надежно, тише едешь — дальше будешь". И вот вы принимаетесь опровергать любого, предлагающего вам луч-ший или более быстрый путь.
Но что важно понять, так это сам сомневающийся ум. Я увидел, что мое дело — не решать, какой лучший или самый быстрый способ что бы то ни было делать, а понять свою собственную неуверенность. И вот я начал исследовать состояние ума, возникающее, когда в мой ум зароняли сомнение, и спустя некоторое время я начал принимать любой вид сомнения, взирая на него как на изменчивое явление, зависящее от условий.
Однажды, когда я был в Бангкоке, люди сравнивали разные религии, и я старался быть очень терпимым и соглашаться с тем, что все религии равно хороши, даже хотя я и не думал так на самом деле. Я все время старался сказать что-нибудь доброе, о том, что цель одна и та же, и что мы должны любить христиан и стараться развивать метту ко всем христианам. Но на самом-то деле я чувствовал, что буддизм лучше! Однажды я забеспокоился, подумав: "Что, если кто-нибудь спросит тебя: "Какая самая лучшая религия?" Что ты ответишь? Что ж, "Буддизм", вот что я отвечу". Внезапно мне стало совершенно ясно, что это — всего лишь мнение, а мнения — это не постоянные условия — они лишену сущности и вам нет нужды иметь какое-то мнение или верить в него. Мне нет нужды быть авторитетом, тем, кто говорит, что это лучше, чем то. И я больше не чувствовал никакой обязанности думать об этом или пытаться в этом разобраться. Стало ясно, что все, что мне надо — это осознавать желание знать и способность сказать "это лучше, чем то".
А вот еще случай. Несколько лет назад меня обуяла ревность. Поскольку я был старшим монахом, я чувствовал, что должен подавать пример совершенного поведения, и я начал ревновать, когда хвалили других монахов. Кто-нибудь говорил: "Такой-то монах лучше, чем Сумедхо", и я чувствовал, как в моем уме возникает мощное чувство ревности. Это своего рода дух соперничества, когда вы ощущаете, что всегда должны держать марку перед другими. Но тут я обнаружил, что ревность мне нравится; это было крайне неприятное условие. И вот я стал стараться подавить ее. Я принялся практиковать мудиту. Когда кто-нибудь говорил: "Этот монах лучше, чем Сумедхо", я повторял сам себе: "Ну разве это не чудесно — он лучше меня", или: "О, как я рад за этого человека, он куда как лучше, чем я". Но я по-прежнему чувствовал ревность! Тогда я понял, что надо присмотреться к этой эмоции, и что проблема заключалась в том, что я постоянно пытаюсь от нее избавиться. Я решил познакомиться с ней поближе; я принял-ся сосредотачиваться на ревности и размышлять о всем, что только может вызать чувство ревности. Я все вглядывался и вглядывался в чувство ревности, просто наблюдаа за его изменчивой природой, и спустя некоторое время оно начало затухать. Когда исчезли антипатия и неприязнь, я смог увидеть, что это — всего лишь естественно обусловленное явление ума и что оно лишено собственной сущности.
Сонливость или умственная вялость — еще один хороший учитель, появляющийся, когда вы больше не испытываете вдохновения от своей монашеской жизни. Когда вы только что постриглись, вы чувствуете великое вдохновение — по крайней мере, так было со мной — и полны энергии. Но затем вы замечаете, что ваш ум изрядно приуныл. Вы начинаете засыпать во время медитации или бесед. Вы сидите и сосредотачиваетесь на вялости, просто попуская своему уму войти в это состояние, не делая никаких усилий, или стараетесь противостоять этому расслабленному состоянию.
По полнолуниям и новолуниям у нас в Таиланде был обычай сидеть в медитации всю ночь до рассвета. Поначалу я, будучи типичным американцем, проникнутым духом соперничества, старался выглядеть молодцом на фоне про-чих. И вот я сидел, напряженным усилием воли заставляя себя держаться всю ночь. Я видел как одни тайские монахи клюют носом, а другие едва не падают на пол, и во мне возникала тщеславная мысль: "А я-то лучше! Я не позволю себе сдаться сонливости или вялости". Но спустя некоторое время сила воли угасала, и я обнаруживал, что и сам клюю носом и шмякаюсь лицом об пол! Я чувствовал неприязнь к этому состоянию ума и усилием воли не давал себе заснуть.
Поступая так, вы замечаете, что приходите в такое состояние, когда перестаете понимать, что происходит, и у вас начинаются галлюцинации. Тогда я стал размышлять об этом препятствии — если это нечто, что вам не нравится, то в этом-то и заключается проблема. Пытаться избавиться от чего-то нежеланного — это дуккха. И вот я подумал: "Я просто приму это; я буду исследовать чувство сонливости и вялости". Даже хотя я и думал, что засну и опозорюсь перед всеми прочими монахами, я обнаружил, что можно сосредоточиться на самом ощущении сонливости. Я наблюдал ощущения вокруг глаз, телесные ощущения, со-стояние ума и мое привычное сопротивление этому состоянию. Таким образом это препятствие вскоре перестало составлять для меня проблему.
В нашей жизни мы обретаем мудрость, когда понимаем явления, которые переживаем здесь и сейчас. Вам нет нужды делать что-то особенное. Вам не нужно испытывать все возможные виды крайней боли для того, чтобы превзойти боль. Той боли, что присутствует в вашей повседневной жизни, достаточно для пробуждения. Все эти чувства — голод и жажду, беспокойство, ревность и страх, алчность, желание и сонливость — мы можем рассматривать как учителей. Вместо того, чтобы отвергать их, говоря: "Чем я заслужил это?", вам лучше сказать: "Большое спасибо. Однажды я извлеку из этого урок; а лучше бы сделать это прямо сейчас, не откладывая в долгий ящик".
Терпение
Беседа в монастыре Читтавивека, август 1982 г.
Терпение — это добродетель, которая высоко ценится среди буддистов, но которую материалистический мир, где предпочтение отдается эффективности и немедленному получению желаемого, отнюдь не считает такой уж значительной. Сейчас производят столько вещей "быстрого приготовления", что стоит нам ощутить желание, потребность в чем-то, как мы тут же можем это получить — а если не можем, то раздражаемся, расстраиваемся и принимаемся жаловаться… "Страна катится ко всем чертям!" Мы постоянно это слышим — не так ли? — люди жалуются… потому что если люди объявляют забастовку или работают недостаточно эффективно, недостаточно быстро, чтобы удовлетворить наши желания, нам приходится терпеливо ждать.
