Филипп Янси - Библия, которую читал Иисус
История Иова вызывает у нас сочувственный отклик, потому что мы тоже постоянно испытываем Бога именно в связи с проблемой страдания. Настойчиво требуем мы от Бога ответа, и то, как Бог обошелся с Иовом, вызывает у нас неодобрение. Мы вновь и вновь пересказываем эту историю, цитируем Иова, присоединяемся к его протесту. Иов помогает нам выразить самую глубокую и прочувствованную жалобу. «Мы вопием во тьме и не слышим ответа», — говорит Бертран Рассел.
Наше сочувствие переживаниям Иова раскрывает одну важную особенность в отношении современного мира к Богу. Следует подчеркнуть, что в любом нынешнем пересказе этой древней истории Иов оказывается трагическим героем. Эли Визель заходит еще дальше и упрекает Иова за то, что он дал слабину перед Богом. Визель, переживший холокост, не испытывает симпатии к персонажу, готовому безоговорочно предать себя в руки Господа, и предпочитает утверждать, что «правильный» конец книги был потерян и что на самом деле «Иов умер, не унизившись, он погрузился в свою скорбь, оставаясь человеком цельным, не идущим на компромиссы».
Клайв Льюис в эссе «Бог под судом» точно указал истоки нашего возмущения:
«Некогда человек представал перед своим Богом (или даже перед богами) как обвиняемый перед судьей. Современный человек поменял эти роли местами — теперь он судья, а Бог сидит на скамье подсудимых. Судья вполне снисходителен; если Бог сумеет разумно и доказательно защититься от обвинения в том, что, будучи Богом, Он допускает войны, бедность и болезни, человек готов Его выслушать. Быть может, суд даже закончится оправданием Бога. Не это важно. Важно, что человек стал судьей, а Бог — обвиняемым».
Хотя книга Иова помогает нам сформулировать вопрос о незаслуженном страдании, ответа на него она не дает по той простой причине, что уже в главах 1–2 ясно показано: как бы ни относился к этому Иов, в книге происходит суд не над Богом, а над самим Иовом. Эта книга не отвечает на вопрос «Что делает Бог, когда я страдаю?» — пролог уже решил этот вопрос и поставил следующий. Главная проблема здесь — вера: что делает Иов? Как примет он испытание?
Чем глубже я изучал книгу Иова, тем яснее понимал, что воспринимаю ее начиная с третьей главы. Мне следовало бы вернуться к первым двум главам и осмыслить содержание книги в их свете. Лишь в первой и второй главе, я наконец постиг суть сюжета: лучший человек на земле подвергается величайшим несчастьям — и это испытание веры, доведенное до предела.
Обладает ли человек подлинной свободой? Сатана бросает Богу вызов: конечно, разумное существо имеет достаточно свободы, чтобы пасть. Доказательством тому является и сам Сатана, и Адам, и каждый, живший с тех пор на земле. Но обладаем ли мы достаточной свободой для того, чтобы подняться, чтобы верить в Бога, не имея для этого никаких причин, кроме… Или вообще не имея никаких причин? Может ли человек сохранить веру, даже когда Бог кажется ему врагом? Или вера, как и все остальное, — продукт среды, жизненных обстоятельств?
Современный бихевиорист Эдвард Уилсон объясняет добрые дела Матери Терезы тем, что она чувствовала себя в безопасности, полагаясь на Бога и веруя в личное бессмертие. Иными словами, она рассчитывала на определенную награду, и в этом заключалось «эгоистическое» основание ее деятельности. Уилсон, как и другие психологи–эволюционисты, отвергает чистый альтруизм. Мы верим в Бога потому, что надеемся что–то за это получить.
В первых главах книги Иова мы встречаемся с отцом всех бихевиористов — Сатаной. Он утверждает, что любовь Иова к Богу «обусловлена». Отними у него поощрение — и увидишь, как рассыплется эта вера. Иов, сражающийся с завязанными глазами, вслепую, — это рыцарь, вышедший на судебный поединок, которому суждено продолжаться веками и тысячелетиями.
Друзья Иова
После главы 2 Сатана больше не упоминается в тексте. Ему и нет нужды появляться, поскольку друзья Иова достаточно умело отстаивают его точку зрения. Это шедевр драматической иронии: основная часть высокопарного и совершенно ложного богословия, которым наполнена книга, исходит из уст мудрых и набожных стариков, которых в конце концов грозный оклик Бога заставляет замолчать.
Три друга Иова и в меньшей степени Елиуй отстаивают позиции «бихевиористской партии». По их мнению, с учетом здравого смысла и всех разумных соображений следует утверждать, что справедливый Бог будет обращаться с людьми честно. Тех, кто Ему повинуется и сохраняет веру Бог вознаградит; тех, кто грешит, Бог покарает. Что можно на это возразить? Остается сделать еще один вполне логичный шаг и прийти к выводу, что невыносимое страдание Иова свидетельствует о каком–то серьезном, неисповеданном им грехе. Если бы Иов отказался от своего упрямства и покаялся, Господь, несомненно, простил бы его и возместил его потери.
Мы воспринимаем друзей Иова скорее как отрицательных персонажей, ведь Сам Господь в конце книги обличает их. Тем не менее легковесными их аргументы не назовешь — эти люди умело отстаивают свою точку зрения, и их спокойные рассуждения выгодно противостоят несдержанным выкрикам Иова. По–моему, если бы сегодня мы располагали только главами 3—37 книги Иова, мы бы сочли подлинными героями книги этих трех мудрецов. Я говорю об этом потому, что их рассуждения и поныне звучат в христианских церквях.
Чтобы вполне постичь пророческое, выходящее за пределы своего времени значение этой книги, следует оценить аргументы Вилдада, Елифаза и Софара с точки зрения нынешней философии. Быть может, Бог насылает страдание в наказание за грехи? Спросите любого христианина, оказавшегося на больничной койке, доводилось ли ему слышать это рассуждение. Основную теорию друзей Иова — дескать, Бог способствует процветанию хороших людей и портит жизнь дурным — я слышу практически каждый раз, когда включаю религиозную телепрограмму. В этих передачах редко упоминается вера, подобная вере Иова, которая устоит, даже если все пойдет прахом. Сегодня христиане готовы повторять мудрые речи Елифаза, ссылающегося на какое–то таинственное видение в ночи и даже советующего Иову обратиться к Богу с просьбой сотворить чудо (4:12–17; 5:8–10).
Короче говоря, друзья Иова — самонадеянные догматики, взявшиеся отстаивать неизреченность путей Господних. Они полагаются на свою ученость и здравый смысл и на этом основании судят Иова. Для них все заранее ясно: на какую защиту может рассчитывать Иов, если приходится выбирать между человеком, уверяющим всех в своей правоте, и Богом, в правоте Которого никто не усомнится. Джордж Макдональд сравнивает их поведение с позицией фарисеев, для которых уплата десятины и соблюдение предписаний оказались важнее, чем смирение перед Богом. Они не могли сделаться детьми — но Иов, как любой обиженный ребенок, настаивает на своем праве по крайней мере получить какое–то объяснение.
Набожные друзья Иова удивлены и напуганы его возмущением. Подумать только — он вопрошает Бога, он требует, чтобы Всемогущий выслушал его и ответил ему! Тем же снисходительным тоном готовой мудрости говорит с нами сегодня благочестивая наклейка на бампере автомобиле: «Если Бог слишком далеко, кто в этом виноват?»
Иов
Иов находится «внутри» драмы. Он может сосредоточиться только на проблеме страдания. Разумеется, ему ничего не известно об испытании веры, в которое вовлечены высшие силы. Если бы он заранее получил эту секретную информацию, испытание утратило бы всякий смысл. А так Иов чувствует, что Бог предал его.
Иов стоит перед лицом неразрешимой дилеммы. Он не может отвергнуть Бога, лишиться непоколебимой веры в любящего Господа, которая составляла главную ценность его жизни. Однако, чтобы признать свое страдание заслуженным, он также должен совершить насилие над собой, обмануть себя, потому что он знает, что не повинен в преступлении, заслуживающем столь страшного наказания. Друзья Иова рассуждают о битве добра и зла, сам же Иов вовлечен в куда более страшную битву между добром и добром. Справедливость Бога против невинности Иова — где же и в чем теперь искать смысл?
Подвергаясь словесным атакам своих друзей, Иов колеблется, запутывается в противоречиях, подчас даже соглашается с ними. У него нет подходящих богословских доводов, чтобы спорить с ними. Все, что говорят эти старцы, похоже на истину. И все же он глубоко уверен, что в его конкретном случае эта истина оказалась ложью, потому что он не достоин такой участи. Да, конечно, он грешил, но не настолько, чтобы заслужить подобную кару, лишиться близких, здоровья и всего имущества разом. В конце книги Иов выстраивает формальную юридическую защиту, как обвиняемый перед судом.
Речи Иова выражают глубокое горе, боль, отчаяние и возмущение. Он едва удерживается от нападок на Бога, он яростно восстает против Него, едва не срываясь на кощунство. Первые слова, которые мы слышим из его уст: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: «зачался человек!» (3:3).
