В. Адаменко - В. Адаменко Служебник
Обзор книги В. Адаменко - В. Адаменко Служебник
В. Адаменко
Служебник
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
На конференции, посвященной 1000–летию крещения Руси, (Ленинград, февраль 1988), архиеп. Смоленский Кирилл (Гундяев) открыто поставил вопрос о понятности в наши дни церковно–славянского языка.«Для тех, кто озабочен проблемой церковного свидетельства, используемый ныне в нашей Церкви литургический язык представляется препятствием для усвоения современниками богатства и красоты православного богослужения, так как этот язык не только для народа, но и для интеллигенции утратил ту долю понятности, которой он, бесспорно, обладал в прошлом».
Кирилло–мефодиевская традиция, принесшая славянам Священное писание и богослужение на их языке, вдохновившая в XIVв. св. Стефана Пермского, а в XIX святителя Николая Японского, должна быть действенной и в наши дни по отношению к славянским народам: так Сербская Церковь перешла уже в значительной мере на живой сербский язык.
Каковы бы ни были практические решения по этому вопросу в России (дальнейшее приближение, путем правки, церковно–славянского языка к русскому, частичный — в чтениях — или полный переход на современный литературный язык), необходимо, чтобы верующие могли уже сейчас ознакомиться с русским переводом основных текстов православного богослужения.
С этой целью мы и предлагаем переиздание сборника, составленного в 1926 г. клириком Нижегородской епархии, свящ. В. Адаменко (впоследствии монахом Феофаном). Насколько нам известно, этот сборник — самый полный, который когда–либо был составлен. Изданный в Нижнем Новгороде в количестве 2000 экземпляров, в разгар преследований Церкви, он является крайней библиографической редкостью.
БИОГРАФИЯ
Василий Иванович Адаменко родился в 1885 году в ст. Попутная Сотрадинского района Северо–Кавказского края, неподалеку от Армавира, в семье бедного кубанского казака. Закончил одноклассное училище. С малых лет Василий отличался религиозностью; часто проповедовал на берегу Кубани, где собиралось много верующих.
По рекомендации настоятелем станичного храма о. Николая Полянского в 1909 году Василий выехал в Одессу, где поступил на курсы противосектантских миссионеров, одновременно работая книгоношей при епархии. Жил на подворье Афонского Андреевского монастыря, с 1910 года служил псаломщиком.
После курсов Адаменко был внештатным миссионером в Армавире Кубанской области, затем до 1916 года — миссионером в Одессе. Ещё в 1908 году загорелся идеей перевода православного богослужения на русский язык, писал даже об этом Иоанну Кронштадскому, но ответа не получил, хотя считал, что почувствовал молитвенный ответ.
С 13 марта 1916 года — диакон в Екатеринодаре (нынешний Краснодар). Ровно через год рукоположен в священника. Служил в Одессе, но уже в конце июля 1917 года о. Василий возбудил ходатайство перед Кубанским епископом о переводе его из Одессы на родину, которое и было удовлетворено в сентябре. О. Василий был назначен разъездным священником–проповедником в Екатеринодаре. Во время своих миссионерских пездок по станицам с храмом–вагоном пользовался огромным успехом, порой проповедуя под открытым небом, перед огромной толпой. В 1918–1919 гг. просил благословения у Патриарха Тихона на рвботу над русским переводом богослужения, но тот сказал:«Разрешить не могу, делай на свой страх и риск».
Во время гражданской войны о. Василий находился в конфликтных отношениях как с»белой»властью, котоую резко обличал за проводимые ими гонения и невнимание к беднякам, так и с»красной». В 1919 году, будучи священником Ильинской церкви г. Екатеринодара, арестован и направлен в Нижний Новгород в исправительный дом. После освобождения некотрое работал в Сормове, оформлял и выдавал пропуска на железнодорожные билеты. 11 декабря 1920 года снова арестован в Екатеринодаре, где после отступления»белых»продолжал служить и вести миссинерскую деятельность, и решением КубчерЧК направлен в Ростов–на–Дону. Горожане неоднократно направляли прошение предревкому Кубчерревкома с просьбой об освобождении священника под их поручительство.
22 апреля 1921 года осужден ПП ВЧК на Кавказе к 3 годам высылки. Направлен в Центральные губернии России, г. Цярка (Цярку?)
После освобождения из ссылки в 1924 году служил в Ильинском храме в Нижнем Новгороде. При расколе, произошедшем в Российской церкви, о. Василий, как и многие священнослужители, первоначально оказался в лагере»обновленцев». Вопреки мифу, распространяемому сегодня определёнными церковными и околоцерковными кругами,«обновленцы», идеологией которой на практике стал откровенный сервилизм перед советской властью, а реформаторский пафос сводился преимущественно к возможности осуществления церковной карьеры женатому духовенству, отнюдь не были сторонниками перевода богослужения на русский язык и радикальных литургических реформ. Единственное официальное заявление по этому вопросу, сделанное в 1926 году, декларирует необходимость»не вводя никаких догматических и богослужебных общеобязательных реформ, пригласить всех работников церковного обновления всемерно охранять единство Церкви; благословляет творческую инициативу и сделанный почин, направленный на пробуждение религиозного чувства, церковного сознания и общественной нравственности». На практике же деятельность о. Василия по переводу богослужения и реформированию и приходской жизни (осуществляемая, при всей её кажущейся радикальности, в русле решений канонического Поместного собора 1917–18 гг.), вызывала у обновленческого епископата скорее негативно отношение. Митрополит Александр Введенский, приехав в Нижний Новгород, всячески льстил о. Василию, но, вернувшись в Москву, заявил»Хватит нам этой эндэковщины и адамовщины». (Священник Александр Эндэка служил в храме на Лубянской площади и принадлежал к немногочисленным»идейным»обновленцам).
В общине, созданной о. Василием в Ильинском храме, велось богослужение на русском языке, частое причащение, соборование каждый пост, общее пение прихожан (хор был упразднён). Служба была ежедневной, утром и вечером, часто проводились ночные службы. Вся литургия служилась при открытых вратах, все священнические молитвы о. Василий произносил вслух. В храме все было подчинено строгому благочестию, в алтаре были запрещены все разговоры, деньги за требы не брались. В определённые дни недели после вечернего богослужения прихожане оставались в храме, пели канты и произносили проповеди.
Богослужебные переводы осуществлялись самим о. Василием, лицами, не принадлежавшими к общине, и членами общины. Активно использовался опыт предшественников: ряд мест русского перевода Литургии Иоанна Златоуста опираются на перевод митрополита Антонина (Грановского), Погребальные стихиры Иоанна Дамаскина — на переводы Н. Нахимова. Библейские чтения и псалмодия не переводились — пользовались синодальным переводом. Переводы пробовались на пение, многократно обсуждались и изменялись. Многие первоначальные варианты отбрасывались, иногда возвращались к словам славянского текста:«одесную Отца»,«воспряни»и др. К обсуждению переводов привлекались все прихожане. Иногда о. Василий объявлял:«Молитесь, не получается перевод такого–то текста». Переписка, перепечатка, редакционная и издательская работа осуществлялись членами общины. Во время литургии разрешалось до апостола работать в ризнице над переводами, а затем полагалось идти в храм. Печатали в тюремной типографии. Члены общины вели корректорскую работу и иногда участвовали в наборе текста.
Были изданы «Служебник на русском языке» (1924), содержащий, в частности, чинопоследования трех литургий, «Порядок всенощного богослужения на русском языке» (1925), «Сборник церковных служб, песнопений главнейших праздников и частных молитвословий Православной Церкви на русском языке» (1926; переиздано в Париже издательством YMCA, 1989), Требник (1927). Значительная часть переводов (почти вся Служебная Минея с апреля по июнь, акафисты, последования архиерейского богослужения) осталась в рукописях, судьба которых неизвестна. Переводческая деятельность о. Василия получила одобрение специалиста по литургике профессора Михаила Скабаллановича.«Я переводил богослужение на русский язык для знакомства верующего народа, но не думал, что это так скоро осуществится на практике», — сказал он, приехав из Киева в Нижний Новгород и посетив Ильинскую церковь.
В 1924 году, после того, как жена о. Василия, забрав всех детей (их у о. Василия было шестеро), ушла от него, не выдержав аскетического уклада жизни о. Василия, он принял монашество с именем Феофан. Продолжает служить в Ильинском храме Нижнего Новгорода.
В октябре 1925 году принимает активное участие в дискуссии о языке в работе обновленческого»Собора III», выступает с речью в защиту реформ церковной жизни и, в частности, о введении в практику богослужения русского языка, как самую полезную меру для возвращения в лоно Православной Церкви отступников, сектантов и неверующих. Миссионерская активность о. Феофана не могла не вызвать беспокойства властей и обновленческого епископата. Было принято решение о его смещении и ликвидации общины и начато его осуществление. Приехавший для ревизии епископ Александр (Лавров), побывав на богослужении, отказался участвовать в расправе, в наказание за что был переведен Введенским в Вологду. На смену епископу Александру был прислан митрополит Иерофей Померанцев (постриженник архимандрита Сергия Страгородского), которому также было поручено ликвидировать общину, о чем он при отъезде сказал:«Мне поручено было вас разогнать, но я не мог этого сделать, так как мне понравилось ваше уставное богослужение на русском языке».
