Мартин Бубер - Путь человека по хасидскому учению
Обзор книги Мартин Бубер - Путь человека по хасидскому учению
I. САМООСМЫСЛЕНИЕ
Когда рабби Шнеур Залман из Ляд сидел в тюрьме в Петербурге, — ибо один из предводителей митнагидов оклеветал его взгляды и учение перед властями, — и ждал допроса, к нему в камеру вошел глава Тайной канцелярии. Увидев исполненное достоинства лицо раввина, погруженного в себя и его сперва не заметившего, внимательный гость догадался, кто этот заключенный. Он заговорил с ним и задал немало вопросов, возникших у него при чтении Писания. В конце беседы он спросил: «Как объяснить, что Всеведущий Бог говорит Адаму: «Где ты?»» «Верите ли вы, — спросил в ответ раввин, — что Писание вечно и истинно для любой эпохи, любого поколения и любого человека?» «Верю», — ответил тот. «Если так, — продолжил рабби, — то в любой момент Бог взывает к человеку: «Где ты в этом мире? Много лет и дней, отмеренных тебе, уже прошли, а как далеко ты продвинулся?» Бог и тебе говорит: «Ты прожил сорок шесть лет. Где же ты?»» Услышав, что раввин назвал точное число прожитых им лет, глава Тайной канцелярии, сдерживая волнение, положил руку на плечо своего собеседника и воскликнул: «Браво!» Сердце его трепетало.
О чем эта история?
Внешне она похожа на те рассказы из Талмуда, где римлянин или другой язычник просит еврейского мудреца разъяснить ему какое-нибудь место из Библии, надеясь обнаружить в иудейском вероучении мнимое противоречие, и получает ответ, в котором либо растолковывается, что противоречия здесь вовсе нет, либо приводятся другие доводы, отклоняющие критику, а подчас сопровождаемые и отповедью. Но вскоре мы замечаем существенную разницу между рассказами из Талмуда и хасидской историей, разницу, которая, впрочем, может показаться значительней, чем есть. А именно: ответ дается совсем не в той плоскости в какой задан вопрос.
Глава Тайной канцелярии намерен показать, что-де еврейская религия содержит в себе противоречие. Евреи исповедуют Бога как всеведущее Существо, а Писание вкладывает Ему в уста вопросы, кои может задавать лишь тот, кто чего-то не знает и спрашивает об этом. Бог ищет Адама, который скрылся, и, окликая его в саду, вопрошает, где же тот находится. Значит, Он этого не знает, от Него можно спрятаться, а посему Он не всеведущ.
Вместо того чтобы растолковать соответствующее место и устранить кажущееся противоречие, рабби только отталкивается от Писания, использует его мотив, дабы упрекнуть главу Канцелярии за его прошлую жизнь, отсутствие серьезности, бездумность и безответственность. На безличный вопрос, который хоть и задан чистосердечно, но, в сущности есть не вопрос, а лишь разновидность словопрения, дается личный ответ; скорее даже не ответ, а конкретно адресованная отповедь. От талмудических контроверз осталась здесь, похоже, лишь эта отповедь, иной раз к ним добавляемая.
Рассмотрим все же эту историю пристальнее. Глава Канцелярии спрашивает о том месте из библейского повествования, где рассказано о грехе Адама. Своим ответом рабби намерен сказать: «Ты и есть Адам, к тебе и обращается Бог: где ты?» Кажется, он не дает никаких пояснений к смыслу самого библейского текста. На деле же ответ разъясняет обе ситуации: и ту, в которой оказался Адам перед вопросом Бога, и ту, в которой находится во всякое время и во всяком месте каждый человек. Едва услышав библейский вопрос и уразумев, что он обращен к нему, собеседник рабби должен догадаться, что же это значит, если Бог спрашивает: где ты? — неважно, обращен ли вопрос к Адаму или к кому-нибудь другому. Задавая вопрос, Бог вовсе не осведомляется у человека о том, чего Он еще не знает. Он просто хочет пробудить в человеке Нечто, что лишь таким вопросом и пробуждается, при условии, что вопрос попадает человеку в самое сердце, что человек откроет навстречу ему свою душу.
Адам скрывается, дабы избежать расплаты, дабы уйти от ответственности за свою жизнь. Точно так же скрывается и каждый человек, ибо каждый человек — Адам и должен пережить ситуацию Адама. Во избежание ответственности за прожитую жизнь человек обустраивает свое бытие как систему укрытий. И с ее помощью, постоянно скрываясь от «лика Божия», все глубже и глубже погружается в ложь. Так возникает новая ситуация, которая изо дня в день, сменяя одно укрытие другим, становится все более сомнительной. Эту ситуацию можно представить вполне однозначно: человеку некуда скрыться от ока Божия; скрываясь от него, он скрывается от самого себя. Конечно, и сам он хранит в себе Нечто, ищущее его, но это Нечто наталкивается на преграды, самим же человеком и сотворенные и мешающие ему самого себя найти. Вот на эту-то ситуацию и направлен вопрос Бога. Он хочет добраться до человека, сломать его укрытия, пытаясь показать ему, куда же тот угодил, пробудить в нем великую волю вызволиться оттуда.
Все зависит лишь от того, насколько человек готов к этому вопросу. Конечно, у каждого, как и у нашего главы Канцелярии, «затрепещет сердце», когда Божий глас достигнет его слуха. Но его защитное устройство поможет ему справиться и с движением сердца. Ведь голос является не в «огне и землетрясении», которые бы угрожали существованию человека; он — как «голос тонкой тишины», и его легко заглушить.
Покуда все обстоит так, жизнь человека не станет путем. Сколь бы преуспевающим и счастливым человек ни был, какой бы властью он ни обладал и какие бы великие деяния ни совершал, в его жизни пути не будет, покуда он не отзовется на этот голос. Адам отзывается на него, он признает свое падение, он сознается: «Я скрылся», — с этого и начинается путь человеческий. Только решающее самоосмысление определяет начало пути в жизни человека, многажды повторяемое начало человеческого пути. Но решающим оно становится только тогда, когда выводит человека на путь. Ибо есть еще другое, бесплодное самоосмысление, которое ни к чему иному не приводит, кроме самомучительства, отчаяния и еще более глубокой лжи. Когда рабби из Гур, толкуя Писание, доходит до слов, с которыми Яаков обращается к рабу своему: «когда встретит тебя Эсав, брат мой, и спросит тебя, говоря: «чей ты? и куда идешь? и для кого эти, что пред тобою?»», — он говорит своим ученикам: «Заметьте, как вопросы Эсава похожи на изречения наших мудрецов: «Всмотрись в три вещи: знай, откуда ты пришел, куда идешь и перед Кем отвечать будешь». Внемлите им, ибо великий искус потребен тому, кто усмотрел эти три вещи: а не Эсав ли в нем спрашивает? Ведь и Эсав может спросить о них и ввергнуть человека в уныние».
Существует и некий демонический вопрос, вопрос поддельный и лишь подражающий вопросу Бога, вопросу Истины. Его можно распознать по тому, что он не исчерпывается словами «Где ты?», а еще добавляет: «Оттуда, куда ты забрел, пути больше не будет». Есть и превратное самоосмысление, которое не побуждает человека к обращению и не выводит его на путь, но, предоставляя ему само обращение как бы тщетным, направляет его туда, где оно, похоже, становится окончательно невозможным, и человек продолжает жить только силою демонической гордыни, гордыни своего греха.
II. ОСОБЫЙ ПУТЬ
Однажды рабби Дов Бер из Радошиц попросил своего учителя Люблинского Провидца: «Укажите мне путь служения Богу, какой бы ' бы пригоден для всех!» Цадик ответил: «Невозможно сказать каждому человеку, по какому пути ему следует идти. Одни служат Господу изучением Торы, другие — молитвой, третьи — постом, четвертые — вкушением пищи. Каждый должен сам понять, к чему влечет его сердце, и этот путь избрать безоглядно».
В этих словах прежде всего говорится о нашем отношении к тому что достигнуто истинным служением до нас. Нам следует почитать прежний опыт, учиться у него, но нам не следует его повторять. То, что было Великого и Святого, да станет для нас примером, ибо оно являет нам, что же такое Величие и Святость, но оно вовсе не модель, чтобы ее срисовывать. Сколь ни мало наше деяние, — измерив его мерою деяний отцов наших, — мы выявим его достоинство лишь в том случае, если совершим его по своему разумению и по силам своим.
Один хасид спросил у Магида из Злочева: «Каждый в Израиле непременно обязан говорить: когда труды мои сравняются с трудами отцов моих, Авраама, Исаака и Яакова». Разве можем мы даже помыслить о том, чтобы совершить то, что совершали наши отцы?»
Рабби объяснил: «Отцы наши открыли новые пути служения, каждый — в соответствии с собственным характером: один — служение любовью, другой — служение непоколебимой справедливостью, третий — служение красотой, поэтому каждый из нас может открыть в области учения и служения что-то такое, что присуще только ему, и совершить то, что до него никто не делал. С каждым человеком приходит в мир что-то новое, чего еще не было, что-то первоначальное и небывалое. Долг каждого в Израиле — осознать, что он в мире единствен в образе своем и не было еще в мире равного ему, ведь если был бы уже на свете некий, равный ему, то мир бы в нем самом и не нуждался вовсе. Каждый в мире сем неповторим и нов и свойство свое должен довести в этом мире до совершенства. Ибо воистину: что нет этого, потому и откладывается пришествие Мессии». Эта единственность и неповторимость как раз и есть то, что каждому поручено развить и привести в действие, ни в коем случае не повторяя деяний, которые уже осуществил другой, хотя бы и величайший. Мудрый рабби Буним, в глубокой старости, уже ос-лепнув, как-то сказал: «Я не хотел бы поменяться местами с отцом Авраамом. Что Богу с того, если праотец Авраам станет слепым, как Буним, а слепой Буним — как Авраам?» Но еще проникновенней эту мысль выразил рабби Зуся, перед смертью сказав: «В Мире грядущем меня не спросят: почему ты не был Моисеем? Меня спросят: почему ты не был Зусей?»
