Станислав Гроф - За пределами мозга
С положительной стороны следует признать, что в свете нынешнего ограниченного понимания природы психопатологии и отсутствия по-настоящему исцеляющих стратегий в психиатрии использование транквилизаторов имело большое историческое значение. Они действительно гуманизировали средневековую атмосферу психиатрических палат, они предотвратили и облегчили многие страдания и, возможно, спасли многие тысячи жизней.
7. ПЕРСПЕКТИВЫ ПСИХОТЕРАПИИ И САМОИССЛЕДОВАНИЯ
Новые прозрения относительно структуры психогенных симптомов, динамики терапевтических механизмов и природы целебного процесса придутся весьма кстати для практики психотерапии. Прежде чем обсуждать приложения современных исследований сознания для будущего психотерапии, будет полезно подвести краткие итоги нынешнего положения дел, описанного в предыдущих главах.
Применение медицинской модели в психиатрии имело серьезные последствия для теории и практики терапии вообще и для психотерапии в частности. Она глубоко проникла в понимание психопатологических явлений, базовых терапевтических стратегий и роли терапевта. Заимствованные из соматической медицины термины «симптом», «синдром» и «заболевание» применяются не только к психосоматическим проявлениям, но и к целому ряду феноменов, связанных с изменениями в восприятии, эмоциях и процессе мышления. Интенсивность таких явлений и степень их несовместимости с ведущими парадигмами науки рассматриваются как мера серьезности клинического состояния.
В соответствии с аллопатической ориентацией западной медицины психотерапия подразумевает какое-либо внешнее вмешательство, направленное на противодействие патогенному процессу. Психиатр берет на себя активною роль, он сам решает, какие аспекты ментального функционирования пациента патологичны, и борется с ними при помощи разнообразных методов. В некоторых крайних формах терапевтические методы психиатрии достигли или по меньшей мере приближаются к идеалу западной механистической медицины, хирургии. В таких подходах, как психохирургия, лечение электрошоком, кардиазоловый, инсулиновый или атропиновый шок и другие формы конвульсивной терапии, медицинское вмешательство происходит без сотрудничества с пациентом или даже без его сознательного согласия. Менее экстремальные формы медицинского лечения включают прием психофармакологических препаратов, предназначенных для изменения ментального функционирования в желаемом направлении. Во время подобных процедур пациент полностью пассивен и ожидает помощи от научного авторитета, который полностью принимает на себя заслугу или вину.
В психотерапии влияние медицинской модели было более тонким и все же значительным. Это верно даже для фрейдовского психоанализа и его производных, которые в особенности отстаивают пассивный и непрямой подход терапевта. В конечном счете терапевтическое изменение в значительной мере зависит от вмешательства терапевта, будь то интуитивное проникновение в исторические и динамические соответствия материала, представленного пациентом, правильные и своевременные интерпретации, анализ сопротивления и переноса, контроль контрпереноса или другие терапевтические маневры, включая надлежащее использование молчания. И теория и практика психоанализа оставляют возможность переложить большую часть ответственности за процесс на пациента, а неудачу лечения или отсутствие прогресса отнести на счет саботирующего действия сопротивления. И тем не менее, в конечном счете клинический успех отражает умение терапевта — он зависит от качественности его вербальных или невербальных реакций во время терапевтических сеансов.
Поскольку теоретические построения отдельных школ психотерапии и их техника значительно различаются, уместность вмешательства терапевта можно оценить только в связи с его конкретной ориентацией. В любом случае концептуальные рамки терапевта будут явно или скрыто удерживать пациента в определенной тематической области и ограниченном круге переживаний. А значит, терапевт не сумеет помочь тому, чьи проблемы ключевым образом связаны с областями или аспектами психики, которые в его системе не признаются.
До недавнего времени большинство психотерапевтических подходов было почти исключительно ограничено вербальным взаимодействием. Мощные эмоциональные или поведенческие реакции пациентов рассматривались поэтому как нежелательное отыгрывание, как нарушение основных правил терапии. Вдобавок, традиционные виды психотерапии концентрировали внимание только на манипулировании ментальным процессом, отрицая телесные проявления эмоциональных расстройств. Непосредственный физический контакт считался противопоказанным и не поощрялся. Из-за этого строгого табу работа с телом не практиковалась даже при неврозах с интенсивным мышечным напряжением, спазмами или с другими формами драматического вовлечения физиологических и психосоматических процессов.
Принципы психотерапевтического ассистирования
Новый всеобъемлющий подход к самоисследованию и психотерапии, основанный на данных современного изучения сознания, отличается от традиционных систем и стратегии по многим важным аспектам. Я разработал этот подход вместе с моей женой Кристиной, и мы применяем его на наших семинарах под названием "холономная интеграция" или "холотропная терапия". В целом он представляет уникальную программу, хотя многие из его составных частей можно обнаружить в различных школах психотерапии.
В нем используется уже описанная расширенная картография, полученная в результате психоделических исследований. Эта карта психики шире и содержательнее любой из тех. которые применяются в западных школах психотерапии. В духе спектральной психологии и «шнуровочной» философии природы, она интегрирует фрейдовскую, адлеровскую, райховскую, ранковскую и юнговскую точки зрения, важные аспекты работы Ференчи, Федора, Пирболта, Перлза, психологов-экзистенциалистов и многих других. Наша карта включает их концепции не как точные и исчерпывающие описания психики, а как полезные способы организации наблюдений за явлениями, связанными с особыми уровнями психики или Диапазонами сознания. За счет включения архетипических и трансцедентальных областей психики, новая система также заполняет разрыв между западной психотерапией и "вечной философией".
Важной чертой теоретической модели, связанной с новым терапевтическим подходом, является признание странной парадоксальной природы человека, проявляющей иногда свойства сложного ньютоно-картезианского объекта, а иногда — свойства поля сознания, не ограниченного ни временем, ни пространством, ни линейной причинностью. С этой точки зрения, эмоциональные и психосоматические расстройства психогенной природы видятся выражением конфликта между этими двумя аспектами человеческой природы. В самом же конфликте, по нашему мнению, отражено динамическое напряжение между двумя универсальными силами: тенденцией недифференцированных и всеохватывающих форм сознания к членению, отделению, множественности и тенденцией изолированных единиц сознания к возвращению в первоначальную целостность и единство
И если движение к переживанию мира в контексте разделенности связано с усилением конфликта и отчуждения, опыт холотропического сознания обладает неотъемлемым целебным потенциалом. С этой точки зрения, человек, испытывающий психогенные симптомы, вовлечен в саморазрушительную борьбу, когда пытается защитить свою идентичность отдельного существа, живущего в ограниченном пространственно-временном контексте, от неожиданного опыта, способного подорвать такой ограниченный образ себя.
С практической точки зрения эмоциональный или психосоматический симптом можно рассматривать как блокированное и подавленное переживание холотропического характера. Когда понижено сопротивление и снята блокировка, симптом трансформируется в эмоционально заряженное переживание и поглощается процессом. Так как некоторые симптомы содержат переживания биографического характера, а другие — перинатальные сюжеты или трансперсональные темы. любые концептуальные сужения будут в итоге работать на ослабление психотерапевтического процесса. Терапевт, действующий по системе, описанной в настоящей книге. редко знает, что за материал содержится в симптомах, хотя при достаточной клинической опытности в этой области возможна некоторая степень прогноза и предсказания.
В таких обстоятельствах применение медицинской модели неуместно и неоправданно. Какой бы лестной не была для него роль всезнающего эксперта, честный терапевт должен сделать все возможное, чтобы устранить "хирургический идеал" психиатрической помощи, который может привнести в терапию пациент. Следует уяснить, что по самой своей сути психотерапевтический процесс является не лечением болезни, а приключением самоисследования и самооткрытия. Следовательно, с начала и до конца главным героем с полной ответственностью остается пациент. Терапевт выступает в роли сообщника, создает поддерживающий контекст для самоисследования и время от времени высказывает свое мнение или дает совет, основанный на прошлом опыте. Главным инструментом терапевта будет тогда не знание конкретной техники, (хотя она представляет собой необходимое условие, все виды техники довольно просты и ими можно овладеть за сравнительно короткое время), а развитость его собственного сознания Решающую роль будет играть степень его самосознания, способность бесстрашно участвовать в напряженных и экстраординарных переживаниях другого человека и готовность к встрече с новыми фактами и ситуациями, которые могут не вписываться в традиционные теоретические рамки.
