Хольгер Кальвайт - Шаманы, целители, знахари. Древнейшие учения, дарованные самой жизнью
Конечно, путь, по которому должна пройти душа, ухабист, это путь профанации интуитивного знания сквозь шпицрутены враждебного саркастического мира, который сталкивает сверхсознательный опыт в болото учения о неврозах и нарушениях психики. Большинство сообщений о спонтанной духовной самореализации обнаруживает боязнь их авторов потерять рассудок, что в значительной степени поддерживается внешним окружением. Если родители, родственники или супруги приводят человека к невропатологу, в кабинет ЭЭГ, к психоаналитику и если все они не могут поставить соответствующий диагноз, будучи связанными стандартами условностей, то человек вновь остается наедине с самим собой. Случаи показывают, как эти люди неосознанно развивают сами в себе формы самоисцеления, которые интуитивно следуют духовной традиции и вырастают сами собой из души.
Символы нашей культуры, обозначающие ментальное перевоплощение, негативны: больницы, шизофрения, исследование мозговой активности, одурманивающие психику таблетки, изоляция от общества. Как много непризнанных шаманов, медиумов и святых наполняет психиатрические клиники, порожденные рационализмом, какие силы в долгой истории психиатрии искалечены и обезглавлены, скольких людей психология низвела путем уничижения их психики до состояния бездумных роботов? Духовный климат нашей культуры уже в самом начале чинит препятствия развитию шаманского опыта, искажает его до уровня невротической, психотической клоунады. Однако преображение не дает себя истребить путем табуирова ния со стороны общества. Духовный опыт является надисторическим, над культурным явлением и обнаруживает себя всякий раз вновь в отдельной личности. Некоторым из этих «западных шаманов» я хотел бы предоставить здесь слово. Я хотел бы показать этим: между шаманами, медиумами и обладающими сверхъестественными способностями людьми нашей культуры нет различий. Процессы духовного преображения, расширение внутренней перспективы всегда одинаковы.
Предродовое спокойствиеОписываемое здесь развитие загадочной болезни путем барабанной терапии не связано с переживанием посвящения в шаманы. У Карла Леветта, американского психолога, в то время, как он приобщался кдуховному опыту индейского учителя, развились болезненные соматические симптомы.
«Внезапно из меня вырвалась наружу серия мощных неконтролируемых вибраций и электрических разрядов. Казалось, будто какая-то скала была брошена в середину тихой деревни». Что-то, казалось, стремилось оторваться от его тела. В области желудка возникла мышечная судорога. Спазмы поглотили его силы, и он был не в состоянии последовать совету своего учителя мысленно подсоединиться к этому потоку энергии. В самое неподходящее время он должен был принимать особую пищу, но старался, однако, воздержаться от еды, насколько это было возможно, так как боли после этого усиливались. Случайно, чтобы найти какое-нибудь занятие для отвлечения, он купил барабан, на котором ежедневно играл. Через некоторое время случилась странная вещь:
«Однажды, когда я предавался моему занятию, я испугался. Мне стало ясно, что барабан звучал не от моих ударов, а от чего-то еще. Поначалу не поверив, потом я убедился, что это так. Барабан продолжал играть совершенно ритмично, но абсолютно без моего участия. Сразу вслед за этим мое тело скрутило судорогой, и потоки энергии вырвались из моего нутра, превратившись в «очаги жидкого света», который наполнял каждую клетку моего тела. Все представления, которыми я жил, исчезли, когда я почувствовал себя растворенным в этом сверкающем потоке. Внезапно я заметил: судороги прекратились. Голос во мне закричал; «Болей больше нет! Они ушли! Ты их победил!»
Мой всюду вмешивающийся рассудок постарался мне объяснить, что происходящее невозможно — хотя мои руки были очевидно подключены к бесконечному гармоничному потоку энергии. Не логикой или прошлым опытом, а благодаря ясному реальному чувству я познал это. Невероятно, но этот барабанный бой был порожден вечной сверхъестественной несокрушимой силой; я не чувствовал никакого сопротивления, а только увлеченность. Барабанный бой сделался глуше, когда энергия временно ослабела, но затем она вновь набрала силу, перейдя постепенно обратно внутрь меня самого. Я предчувствовал то, что ко мне приближалось, но был бессилен это остановить — судороги возобновились». Эти судороги возникали, как предсказал учитель, в ритме боя барабана, классического инструмента шаманов для пробуждения состояния транса. «Его барабанило» или «нечто из него самого производило барабанную дробь». Он чувствует себя впервые приводящимся в движение ритмом, возникает ощущение «движения по течению» — вплоть до пика экстатических переживаний [42]:
«Я находился, очевидно, на каком-то верном пути, так как, когда нахлынул поток энергии, по моему телу пробежали озноб и пощипывание. Волны тока пробежали по носу, рту, ушам, глазам и гениталиям, и, наконец, сквозь поры моей кожи стали продвигаться по мириадам внутренних трещин и щелей, побуждая тугие мускулы к естественным и координированным движениям. В качестве компенсации моей неспособности передвигаться полностью нормально начали возникать картины, подобные диапозитивам, картины прыжков, прыжков через препятствие, скольжения вниз, в расщелину, мотивы солнечной вспышки и римских огней, взрывающихся и расходящихся спиралей и сверкающих красок; мое существо было растерто в мельчайшие частички золотой пыли, которые проплывали мимо в длинном ряду». Ритм барабанного боя расслабил его мускулатуру, одновременно ослабли оптические явления: показатель освобождения во всех плоскостях. Поток энергии прорывается сквозь панцирь его характера, разрушает внутренние барьеры и заставляет их взорваться фейерверком мускульных, зрительных и духовных вспышек в едином экстазе: этакий парад высвобождения застывшей энергии.
«Я думал о том, как бы ослабить интенсивность энергии до переносимых пределов, что мне как бы удалось путем медленного, но уверенного продвижения сквозь структурированное «я». Повторяя различные предложения, я экспериментировал, продолжая при этом бить в барабан и удовлетворился, наконец, фразой: «Моя жизнь в твоих руках». Слоги возникали совершенно в соответствии с ритмом барабанного боя:
«Моя жизнь,
моя жизнь,
моя жизнь в твоих руках».
Я стал единым целым с водой — с приливами и отливами, с волнами; с дождем, со жгучей жаждой, с хранящей и питающей жизнью. Я был солнцем — расплавленным огненным шаром; согревающей солнечной системой, дневным светом, лунным сиянием. Я был воздухом, дыханием жизни, непрекращающейся борьбой; океаническим ветром; карликом в бесконечном универсуме. Я потерялся в недрах этих элементов, это привело меня к сути бытия. Но здесь, казалось, было еще нечто большее. Я знал, что не имеет смысла думать о том, что приближалось ко мне, но пытался это делать. «У меня нет выхода», — думал я. Когда я перестал думать, поток мыслей прервался. Внезапно я понял со всей отчетливостью: я боялся отдать моё структурированное «я» состоянию абсолютного ничто».
И тогда из него вырвалось наружу это пение, которое слилось с вибрацией барабана в единое целое. Это классическое шаманское песнопение, символизирующее мощь, песнь торжества сверхсознания над сознанием. Во всех сообщениях о посвящении в шаманы мы обнаруживаем эту песнь шаманской мощи, как я окрестил её. Ритм песни является выражением внутреннего раскрепощения, плавно текущего потока энергии, пульсирующей жизни. В песнопении, во всеохватной формуле, выражено его сиюминутное бытие. Для всех этих песен характерна удивительная простота и взволнованность. Мы имеем здесь дело не с возвышенным искусством поэзии или барочными стихами и отшлифованными рифмами. Совсем напротив, книга «Моя жизнь в твоих руках» Леветта являет собой суть новой философии и мудрости тела. Произнося эти слова, он объединяет себя со всеми силами природы и проявлениями жизни и осуществляет то, что Гюстав Флобер вкладывает в уста Святого Антония: «Мне хотелось бы летать, плавать, лаять, блеять, мычать; я хотел бы иметь крылья, щиток, как у насекомых, кору; хотел бы выпускать дым, носить хобот, уметь обвивать своё тело, делиться и проникать всюду, струиться запахами, распускаться как растение, течь как вода, вибрировать как звук, мерцать как свет, принимать всякую форму, проникать в каждый атом, опускаться на дно материи — быть материей».
На переднем плане экстатического путешествия Леветта сквозь формы и образы бытия находится растворение его «эго», которое значительно превосходит то, что происходит с ним при движении сквозь ритмы всего живого, — это полное уничтожение в абсолютном Ничто… Затем он прерывает свои игры с формой, и страх перед полным растворением выводит последние остатки эгоистического тщеславия. Но он начинает все время с нового, отваживается на проникновение в неизвестное, шаг за шагом прощупывает он путь.
