Алексей Ксендзюк - Видение Нагуаля
Вдумайтесь, и ответьте на простой вопрос: какие из специально перечисленных здесь восьми тем обсуждения (см. выше) имеют реальное отношение к пути дона Хуана, к зрелому, победившему многовековые иллюзии нагуализму? Уверяю вас — ни одна.
Фикции заполонили умы начинающих (а иногда и стареющих) «кастанедовцев». Умственный мусор, от которого сначала новые видящие, а потом и мы избавлялись с таким трудом, не желает спокойно дремать на свалке. Откуда ни возьмись, вылезает «астрал» и воскресают "астральные битвы". Призраки могучего фантаста Штейнера и плодовитой писательницы Блаватской никак не могут обрести покой. Еще бы! Они близки, понятны, они так «человечны». И Елена Рерих все взывает к Иерархии — только потому, что нам скучно без потустороннего Царства Света. А без Царства Тьмы и подавно. С кем же иначе воевать, кому доказывать свое значение в духовной эволюции человечества, перед кем отстаивать «воинскую» честь?
Мифология (и религия) — неотъемлемая часть человеческого осознания на протяжении почти всей истории вида. Это старшее и, судя по всему, самое любимое дитя тоналя. Чтобы избавиться от него, надо проявить немалую настойчивость. Толтекская дисциплина дает нам такую возможность — возможность повзрослеть. «Бесы» и «ангелы», «расы» и «иерархии», «эгрегоры» и «тетанусы» — Бог с ними! Каждый раз, стоит разговору зайти о чем-нибудь в этом духе, я вспоминаю "летающего пуделя" из полусновидческой фантазии Кастанеды (Карлос по неопытности принял ее за видение).
О "летающем пуделе" я писать не стану. Право же, есть темы поважнее.
***В связи со всем вышесказанным, хочу подчеркнуть: нам еще не раз предстоит критически переосмыслить наследие Кастанеды. Было бы большой ошибкой дословно канонизировать все его тексты и пойти тем самым по пути превращения толтекской дисциплины в еще одну разновидность религии. (В последние годы эти тенденции проступают все явственнее при активном участии компании ClearGreen, интересы которой, что бы ее руководители ни утверждали, все же относятся к сфере коммерции, а не духа.)
Мы вынуждены признать, что мэтр нагуализма в 90-е годы пошел на значительные компромиссы в угоду партнерам по бизнесу и по этой причине сделал ряд ошибок, которые (я не исключаю такой вероятности) повлекли за собой трагические последствия для него лично. Более того, ошибки Карлоса Кастанеды в 90-х годах навредили толтекскому учению, внесли в ряды его здравомыслящих последователей подозрения и неуверенность.
Отчаянные мистификации, связанные с «возвращением» Кэрол Тиггс и воплощенными «лазутчиками», — мистификации, безусловно обреченные на разоблачение, — можно оправдать только в качестве попытки удержать капризное внимание массового тоналя на объектах, чуждых его замкнутой на себе интенциональности. Мы, однако, видим, что эта попытка не достигла своей цели, зато породила целую когорту самодельных фантастов-визионеров, переполненных предрассудками, зачарованных великой "магической битвой" с «летунами», озабоченных повсеместным энергетическим вампиризмом, грозящим как из других миров, так и от собственных сексуальных партнеров. (Даже здесь, как видите, секс и насилие стали любимой темой обсуждения и предметом мрачной оккультной метафизики.) А невинный комплекс физических упражнений «Тенсёгрити», который в качестве вспомогательного инструмента может быть использован для ускорения трансформации энергетического тела, превратился в способ самоуспокоения и отвлечения внимания от центральных задач практики, стал объектом метафизических спекуляций и мифологии, на которые тратится все та же бесценная энергия и бесценное время.
Лица, принадлежащие к "внутреннему кругу" Кастанеды и являющиеся основателями ClearGreen, пошли на мифологизацию даже самого факта смерти мэтра, официально заявив, что Карлос ушел "в полном осознании". Понимали ли они, что тем самым окончательно приравнивают себя и своих единомышленников к бесчисленным религиозным сектам, обреченным вечно пребывать в плену несбыточных иллюзий?
К сожалению, все это — последствия необдуманных решений и сомнительных компромиссов, на которые пошел "последний Нагваль".
Однако поучительный урок, заключенный в судьбе Карлоса Кастанеды, сыграл и положительную роль в оформлении правильной позиции толтеков нового века. Та часть его последователей, которая была в первую очередь очарована экзотической и таинственной атрибутикой пути, получила возможность в полной мере продемонстрировать свои подлинные пристрастия. Стихийно сложившаяся мифология, во многом повторяющая модели теософских спекуляций, недвусмысленно продемонстрировала, насколько людям этого склада чужда нагуалистская «трезвость», насколько готовы они безоглядно погрузиться в традиционное фантазирование и этим свести на нет дух толтекской дисциплины.
Именно благодаря этому неприятному и двусмысленному положению мы наконец-то в полной мере осознали, насколько важно отделить зерна от плевел, более того, мы оказались способны понять и почувствовать, что корпус идей, описанных Кастанедой, — это прежде всего мировоззренческий фундамент и методология нагуализма. У нас нет права считать книги мэтра безупречным и безошибочным во всех отношениях материалом, на каждую строчку из которого можно безоговорочно ссылаться.
Думаю, что, несмотря на противоречия, раздиравшие дух Кастанеды в 90-е годы, он понимал, что должен "очистить пространство" толтекского пути для дальнейшего развития и возможных модификаций. "Теперь правил нет", — говорил он, когда речь заходила о буквальном следовании той традиции, внутри которой жил дон Хуан Матус и его предшественники. И мы должны помнить об этом. Сегодняшним исследователям нагуализма на собственном опыте предстоит выяснить, в какой мере и в каком смысле применимы старые толтекские правила к новому циклу, начало которому им придется положить.
Выражаясь дон-хуановским языком, можно было бы сказать, что тональ времен изменился — с одной стороны, он еще больше усовершенствовал свои способы самосохранения, с другой (не без помощи самого Кастанеды), впервые настолько ясно указал на собственные границы, что дальше их просто невозможно игнорировать. А потому действительно можно сказать, что "энергетическая дверь" в иные формы внимания и восприятия оставлена «открытой» для всех. Нагваль как лидер группы "навигаторов бесконечности" уже не является абсолютно необходимым условием достижения успеха. Ибо безусловная власть тоналя, несмотря на все его совершенство, прекращается именно в тот момент, когда он осознает свои границы и то, что за ними лежит Реальный Мир. Дальше — дело техники.
Карлос Кастанеда оставил достаточно «зацепок» для того, чтобы техники заработали. Испытать и исследовать их — на мой взгляд, наилучший способ всей своей жизнью "выразить уважение человеческому духу".
Этим мы и займемся
Глава 1
НАГУАЛЬ КАК ИСТИННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
(ТОНАЛЬ КАК РЕЗУЛЬТАТ ПЕРЦЕПТИВНОГО "ДЕЛАНИЯ")
Таким образом, Шарипутра,
всем вещам присуще свойство пустоты.
Они не имеют ни начала, ни конца.
Они ни порочны, ни непорочны,
ни совершенны, ни несовершенны.
А потому, о Шарипутра, здесь,
в этой пустоте, нет ни формы, ни восприятия,
ни имени, ни понятий, ни знания.
Здесь нет ни органов чувств, ни тела, ни ума.
Нет формы, нет звука, нет запаха, нет вкуса,
нет осязания, нет предметов.
Нет знания, нет неведения, которые нужно устранить.
Праджняпарамита-хридая сутраТо, что мы живем в мире ограниченного и искаженного восприятия, сегодня знают не только сторонники толтекских идей и магической дисциплины дона Хуана. Об этом на протяжении последних веков вещали философы, а затем — психологи. Более того, можно, видимо, утверждать, что бессознательно человек всегда был в курсе реальной ситуации своего бытия и познания. Это положение настолько бросается в глаза при внимательном отношении к духовному и мыслительному поиску человечества, что подкармливает скептицизм интеллектуалов в отношении работ Кастанеды. Фундаментальная диада толтекского учения "тональ — нагуаль" у знакомых с историей европейской философии сразу же вызывает ассоциации, скажем, с идеями Канта о «вещи-в-себе». (Я не стану подробно рассматривать философское и психологическое содержание диады, поскольку слишком много внимания уделил этому в своих предыдущих книгах. Если вам интересно, читайте их. — А. К.) Говорят, будто Кастанеда не сообщил нам ничего нового — оппозиция «мира-вне-человека» (нагуаля) и «мира-для-человека» (тоналя) — известная мыслительная установка, сегодня уже ставшая банальной. Эти торопливые критики почему-то не хотят вспоминать, что в некотором смысле сам Кант бесконечно вторичен, ибо уже три тысячи лет назад индийские философы знали о том же. Творцы Упанишад и их последователи, основатели знаменитых философских школ древнего Индостана, говорили о Брахмане (Реальности), существующей в двух ипостасях — «проявленной» (вьяктам) и «непроявленной» (авьяктам). Они настойчиво утверждали, что воспринимаемая нами Вселенная есть майя (иллюзия), плод авидьи (неведения). Более того, индийские мудрецы подробно перечисляли совокупность иллюзорных характеристик, которые восприниматель навязывает Реальности. И в этот список иллюзий входило почти все, что мы теперь называем воспринимаемой картиной (описанием) мира: отдельность объектов, их многочисленные качества, по сути, «сотворенные» нашими же органами чувств, даже пространство и время. К схожим идеям рано или поздно приходили все последовательные мыслители — в Индии, в Китае, в Японии и в Европе. Каждая культура оформляла эти открытия на собственном языке, в рамках собственных понятий. Каждая приходила к этому откровению собственным, во многом неповторимым путем. Имеем ли мы право называть их плагиаторами? И разве странно, что древнеамериканская цивилизация обнаружила те же самые истины?
