Дэн Миллмэн - Путешествие Сократа
Морщась от жара и стоявшего вокруг зловония, Сергей отбросил дымившиеся бревна, и его глазам открылся полуобгоревший труп мужчины. На Сергея вдруг пахнуло таким зловонием, что его невольно стошнило прямо на уголья. Можно было не сомневаться, что это были останки Беньямина Абрамовича. Усилием воли заставив себя отбросить еще пару бревен, он нашел обгоревшую детскую туфельку и деревянную куклу. Нужно было признать то, во что он так не хотел верить: вся семья была погребена здесь, в этой ужасающей дымящейся могиле, которая когда-то была их домом.
То ли от невыносимо жгучего воздуха, то ли не в силах больше сдерживать слезы Сергей закрыл руками глаза и, споткнувшись, со всех ног побежал прочь от этого кошмара. Где-то на полпути он, как был, в одежде, бросился в ледяной ручей, чтобы смыть с себя запах смерти. Но как было остудить те раскаленные мысли, что на тысячу голосов кричали у него в голове: почему, ну почему же ты не пришел раньше? Ведь ты мог спасти их... один, всего один день...
Сердце выскакивало у него из груди, он чувствовал, что вот-вот задохнется.
Еще оставался час до того, как начнет светать. Идти больше было некуда, и Сергей вернулся в школу, вошел во все еще открытую железную дверь, ни от кого уже не прячась, шатающейся походкой вернулся в казарму, упал на койку и провалился в тяжелый удушливый сон. Ему снились выжженная земля, мучительный и неотступный запах смерти.
Казалось, этот сон продолжался целую вечность. Но когда Сергей открыл глаза, за окном еще было серо. Сергей почти поверил, что это был лишь кошмарный сон, пока не увидел копоть на своих руках.
Это была правда, рассказать о которой он не мог никому, даже Андрею.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Естественный отбор
Чтобы осветить, нужно гореть.
Виктор Франкль.6.
Десятый, одиннадцатый и двенадцатый годы Сергеевой жизни прошли, похожие, как солдаты в марширующем строю. Школьная рутина понемногу затянула его, и Сергей продолжал учиться, тренироваться, а еще прибавлял в силе, в росте, становился ловчее и смышленее. Он привычно исполнял приказы, не стараясь понять их смысла или цели. Временами ему вспоминались его дед, семья Абрамовичей. Но каждый раз поток воспоминаний нес его все к тем же дымящимся руинам.
Вокруг него тоже мало что изменилось. И в школьной жизни все оставалось по-прежнему, все решали сила и власть над менее сильными. Закольев, которому уже миновало шестнадцать лет, не угомонился и в казарме «стариков». В одной из драк он едва не убил своего соседа по койке, порядком постарше себя. До Сергея как-то долетел обрывок разговора двух «стариков». С Закольевым, шептались они, давно пора «поговорить по душам... негоже так драться... чем ни попадя» — на их товарища он набросился с табуретом. Но этому случаю опять же не дали хода, представив все как несчастный случай.
И в самом деле, через пару дней шестеро дружков избитого так отделали Закольева, что тот еле живой дополз до койки. На какое-то время Закольев присмирел, видимо, понял, что и на его силу найдется управа. С одним он мог справиться, но не со всеми. Но шли месяцы, и с каждым из этих шестерых произошел какой-то несчастный случай, стоивший каждому болезненной травмы. Они догадывались, чьих это рук дело, но связываться с Закольевым еще раз никто из них не захотел.
Жарким летним днем 1885 года, за несколько месяцев до того дня, как Сергею исполнилось тринадцать, вернулся казак Алексей Орлов. Директор Иванов объявил перед строем кадетов, что высокое начальство благосклонно отнеслось к его неоднократным и настойчивым просьбам откомандировать Орлова в школу воспитателем.
— Так что, — с явным удовольствием в голосе сказал он, — прошу любить и жаловать — ваш воспитатель, Алексей Игоревич Орлов.
— Вскоре вы все убедитесь, — продолжал директор, — что ваш новый наставник — один из опытнейших следопытов, наездников, мастер выживания в природных условиях и рукопашного боя. Я видел своими глазами, как он, стоя на лошади, на полном скаку перепрыгивал через ветку и снова оказывался в седле. А что касается рукопашного боя... уверен, даже ваш наставник Бродилов согласится, что совладать с таким противником, как Алексей Орлов, — задача не из простых.
Сергей взглянул на Бродилова, а тот лишь почесал лысину и кивнул в ответ.
Эта лестная рекомендация из уст его дяди оказалась чистейшей правдой. Уже в ближайшие недели Казак, как стали между собой называть его кадеты, не раз имел возможность показать, на что он способен. Сергей смотрел на нового инструктора теми же глазами, какими он в раннем детстве смотрел на своего дядю. Он восхищался тем, какая пружинистая и легкая походка у Казака, восхищался его Дружелюбием и открытостью. Прежде Сергей и помыслить не мог, что человеку, который по-настоящему знает свою силу, нет смысла ни угрожать кому-то, ни кого-то запугивать.
Сергей словно бы очнулся от долгого сна. Он изо всех сил стал подражать Алексею Орлову. Он захотел стать таким, как Казак. И сама воинская профессия, профессия его отца, представлялась ему теперь мужественной и романтичной.
Сергей слышал, как другие кадеты разговаривали о женщинах, отпускали шуточки о том, что мужчины и женщины делают вместе, чтобы получились дети. Эта тема, на которую он раньше не обращал внимания, теперь увлекала его. По общему мнению, чтобы покорить сердце женщины, мужчина должен быть способен охранять ее от других, менее достойных представителей своего рода. Он должен бороться с негодяями и защищать слабых. Короче говоря, он должен быть похож на крепкого казака Алексея с вьющимися волосами, аккуратно подстриженной бородкой и сияющей улыбкой.
Единственный физический изъян Орлова, сабельный шрам на шее, только делал его обаятельней. Этот шрам, пояснил он ребятам, теперь служит ему постоянным напоминанием, к чему приводят перерывы в тренировках. Больше на его теле шрамов нет, прибавил он, и все потому, что с той поры он упражняется постоянно и упорно.
В отличие от остальных инструкторов, Казак был всегда вежлив и уважителен со своими подопечными. Даже самого неловкого своего ученика он поощрял стать таким, как он сам, превзойти его, чтобы молодой человек не потерял веру в свои силы.
— Когда придет время полевых учений, — говорил он кадетам, — вы будете обращаться ко мне по имени, как и подобает друзьям и соратникам. Но, уж поверьте моему слову, с вас еще семь потов сойдет, прежде чем вы сможете заслужить мою дружбу.
Ради этой дружбы Сергей готов был на все.
Их Казак, узнал он, вырос в деревне, на Дону. Отец его погиб на войне, и Алексей, впервые осознав близость смерти и желая не посрамить памяти отца, стал овладевать воинским ремеслом с удвоенным упорством. И это упорство в конечном счете привело его в ряды царской гвардии.
— Вам предстоит стать гордостью России, ее самыми надежными защитниками, — неустанно повторял он своей молодежи. — И можете не сомневаться, вам еще предстоит сказать свое слово в ее истории.
Молодежь ни минуты не сомневалась в его словах.
— Воин, вернее, тот, кто достоин назваться воином, — продолжал он, — не убивает без необходимости. Наше призвание — не сеять смерть, а защищать жизнь, в том числе и свою собственную. Добро ли, победив противника в бою, самому оказаться побежденным голодом или непогодой? Тот же Наполеон был бит не только русским воинством, но еще и русской зимой. И я здесь не для того только, чтобы научить вас, как убивать в бою. Важнее научиться, как в бою выжить. Воин должен знать и уметь выживать, когда помощи ждать неоткуда, выживать и раненому, и голодному, на подножном корму. Вот только знать и уметь, мои дорогие, — не одно и то же. А кто не верит, сам это на своей шкуре проверит, и очень даже скоро.
Та лесная прогулка с дедом пробудила в Сергее неукротимую тягу к дальним странствиям. Сидя в классной комнате, он не раз ловил себя на том, что смотрит не отрывая глаз на далекие холмы за окном. И в классе, и в гимнастическом зале, в стрельбе, плавании, фехтовании, он старался быть в числе первых, но его страстью стали уроки выживания на местности. На этих занятиях кадеты сооружали замаскированные укрытия из еловых веток, учились, как подручными средствами ловить рыбу, ставить силки и охотиться на зверя. Алексей учил их также отличать среди растений съедобные, лекарства матушки-природы, как он говорил, и ядовитые, а также как избежать нежелательной встречи с такими лесными жителями, как медведь или гадюка.
— Жизнь на природе, — учил Казак, — не означает, что нужно специально подвергать себя трудностям и лишениям. Да и кому в здравом рассудке понравится спать на голой земле или подбирать корм с земли, как дикий зверь?
