Идрис Шах - Командующее Я
Шпион слез с крыши и решил применить свое новое знание. Он стал повторять подслушанную фразу в точности, как было предписано другому человеку. Однако это изречение было предназначено не для него, ибо вскоре он был уже не в состоянии произнести что-либо еще. Всякий раз, заходя в лавку за покупками, он говорил: «А стоит ли?», пока его наконец не прогнали из города. Ему пришлось жить за городскими стенами, питаясь дарами природы.
Однажды он нашел на земле клочок бумаги и, все еще будучи одержим своей фразой, написал на нем:
«"А стоит ли?" — это тайная фраза суфиев, которую следует повторять».
Случилось так, что начальник королевской стражи, также жаждавший овладеть суфийским знанием, проезжал мимо и увидел на земле этот листок. Он поднял его, прочел и отправился дальше, усердно повторяя мистическую формулу. Вскоре начальник стражи прибыл во дворец короля. Как раз в это время правитель обдумывал план предстоящего военного наступления, а военачальник совершенно автоматически продолжал произносить подхваченную фразу вслух.
«Что ты сказал?» — спросил король.
«Я сказал: "А стоит ли?"» — ответил офицер.
Король приказал отрубить ему голову за пораженческое настроение.
Отцом-прародителем людей, верящих, что суфийскому знанию можно обучить с помощью только лишь механического заучивания, стал тот самый человек, который подслушал суфийскую фразу. Вновь и вновь находят листок бумаги, и о его содержимом написали множество книг. Основоположник, естественно, не указал в своей записке (да он и не знал этого), что фраза была предписана определенному человеку. Вот почему так много людей берутся повторять ее, пытаясь привести в действие скрытую в ней силу.
ПОВТОРЯЕМЫЕ ЭКСПЕРИМЕНТЫ
Много времени и сил, посвященных исследованию высших восприятий, расходуется на разработку экспериментов, которые могли бы дать повторяемые результаты. Однако зачастую это похоже на попытки накормить лошадь по телефону: цель, возможно, и благородна, мотив известен, но выбранный метод неправилен и вряд ли достигнет цели.
Цель и то, насколько она благородна, зависит от ориентации экспериментатора. Некоторые люди считают благородным делом «увеличивать объем знания», отыскивая повторяющиеся явления и выводя из них общее правило, закон или принцип.
Но что касается суфийского опыта в области экстрасенсорных явлений, то здесь суфии провозглашают иной принцип. Их изучения показывают, что, преследуя явления дальше определенного предела, мы начинаем получать все меньше положительных результатов. Это происходит потому, утверждают они, что объем знания о локальном феномене имеет свои ограничения. По их мнению, детальное или вторичное воспроизведение паранормального явления очевидно показывает, что таким путем далеко не уйдешь. В этом случае холистический подход может оказаться более плодотворным.
Научный подход чаще всего опирался на принцип, который можно выразить следующей фразой: «Я заставлю это явление раскрыть свои тайны». Но суфийская позиция звучит иначе: «Пусть реальная истина, какой бы она ни была, откроется мне».
Первый способ — «героический». Он предполагает, что мы должны пытаться делать что-то, не имея необходимого знания, второй — «самоэволюционный». Мы приспосабливаем себя к восприятию того, что необходимо воспринять, — здесь нет места героизму.
При втором способе опыт необходим прежде, чем появится возможность воспринять знание. При первом — опыт сам по себе обеспечивает знанием. Из истории о профессоре и ковре можно получить представление об одной ловушке на пути героизма. В этом рассказе некий господин, используя только те данные, которые получил сам, выводит общие законы.
Один профессор потерял книгу и нигде не мог ее найти. Однажды, сняв шляпу, он зачем-то стал скатывать ковер, вдруг увидел на полу пропавшую книгу.
Урок не прошел для него даром. Вскоре после этого случая кто-то пожаловался ему, что потерял дорогое кольцо.
«Ничего страшного, — сказал профессор, — сделайте то же, что и я, это дает результат. Снимите шляпу и скатайте ковер — и вы сразу же найдете кольцо».
Ученые, настаивающие на повторяемости экспериментов, конечно, не попадут в эту ловушку. Но рассматривается ли иная ловушка, проявляющаяся в привычке полагаться на механичность в стремлении к повторяемым экспериментам, а ведь это само по себе нарушает природу тонкого явления, которое люди намереваются воссоздать.
Членам подлинных мистических школ конечно же известно, что, пытаясь заставить какое-то событие произойти, мы успешно не даем ему случиться. Возможно, придется совершить еще множество попыток взять штурмом небесные врата, прежде чем к нам придет осознание того, что с помощью данного метода мы надежно их закрываем.
Притча о профессоре не так уж неуместна в качестве аналогии ученого, особенно если принять во внимание, что отображенный в истории персонаж полагается на некий способ, обреченный на полную неудачу, в рамках опыта других людей. В то же время, возможно, сами результаты подобных экспериментов (и положительные, и отрицательные) пытаются «что-то вам рассказать».
Есть одна известная басня о Стране Дураков. Деревенские простаки решили подвинуть свое жилище на пару аршин. Они разделись до пояса, положили рубахи на землю в качестве ориентира там, где собирались поставить дом. Потом крестьяне обошли строение и стали изо всех сил толкать его к своим рубахам. Решив посмотреть, насколько сдвинулся дом, они возвратились туда, где лежала одежда, и обнаружили, что ее нет. «Рубах нет! — закричали они, — значит, мы передвинули дом слишком далеко — и он их накрыл!» На самом же деле их одежду стащил вор.
КАКИМИ ВЕЩИ КАЖУТСЯ
В.: Когда я впервые встретил вас и услышал, как необычно вы говорите об обычных вещах, то был озадачен. Я часто думал, что все услышанное — не более, чем интеллектуальное упражнение. У меня был соблазн выкинуть все это из головы.
Затем я сказал себе: «Возможно, в этом что-то есть. Не сужу ли я слишком поспешно?» В процессе наших дальнейших встреч мне стало казаться, что предо мной разворачивается некая цельность. То, что вы говорили на прошлых встречах, казалось, обретает смысл и находит свое место в общем плане. Некоторые вещи я начал оценивать на других уровнях.
Мне трудно выразить это, но я мог бы сказать, что слово или история как бы прокручиваются в уме снова и снова, словно их сила не растратилась при попадании в цель: обстрел прекратился, но действие пуль не закончилось. Это странный опыт.
С тех пор, особенно за последние десять лет, я прочел большое количество литературы по психологии, и сейчас меня интересует вопрос, не является ли этот феномен просто продуктом моего воображения. В то же время у меня возникла идея, что в моем уме формируется нечто новое.
О.: У каждого человека есть привычка, принуждающая связывать все, что попадает в ум, с таким количеством других вещей, какое допускает его способ мышления. Вы можете интерпретировать все происходящее с вами любым способом, какой вам нравится или в каком вы нуждаетесь.
В нашем кругу разнообразие и параболическая природа воздействия организованы таким образом, чтобы достичь наименее подчиненных автоматизму частей сознания. Однако вы можете интерпретировать сам феномен в соответствии с какой угодно свойственной вам схемой мышления.
Например, объясняя это явление, различные школы психологии могут обеспечить любой набор рабочих понятий или исходных позиций, подогнанных специально под вас.
Если вы нуждаетесь в защите и уверенности, которые предлагают подобные системы, то вам их обеспечат. Мы же в действительности занимаемся тем, что лежит за формальными границами психологии, в современном ее понимании.
НЕПРАВИЛЬНО ПОНЯТЫЙ
В.: Часто говорится, что люди не понимают даже наиболее ясных, прозрачных произведений суфиев и просто приписывают им тот смысл, который, по мнению читателя, подразумевается. Как можно распознать и преодолеть эту тенденцию?
О.: Вам вряд ли нужно ее распознавать: если вы просто предположите, что она есть, то будете недалеки от истины.
Но давайте рассмотрим пример, взятый почти наугад. В своем Bostan («Фруктовый сад») Саади рассказывает историю о проявлении доброты к несправедливым.
Один человек решил уничтожить гнездо пчел, которое было рядом с его домом. Но жена воспрепятствовала этому. Когда же ее ужалила пчела, он упрекнул женщину за то, что она помешала ему выполнить задуманное. Саади продолжает: «Если ночные стражники проявляют доброту к преступникам, то люди не могут уснуть от страха». Он подчеркивает, что терпение к злым только увеличивает их зло.
Человеческий опыт, конечно, подтверждает, что, не обращая внимания на вредоносное, мы увеличиваем возможную опасность. Саади оставил нам совершенно ясное послание, которое вызвало всеобщее одобрение, не считая, конечно, тех, кто верит, что зло может быть побеждено бездействием или смирением.
