Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда
Из своей спальни Маргарита попадает в спальню Воланда. Из сна в сон… «Беречь твой сон буду я», — говорит она своему возлюбленному, «не заслужившему свет» — не осознавшему, что он и есть тот единственный сновидец, которому снятся все остальные, — как Черному Королю, который снится Алисе. Маргарите снится Воланд, а Воланду — Маргарита.
«Я тебе снюсь», — говорит она мальчику в доме Драмлита. В этом эпизоде спрятан последний из обещанных сюрпризов Булгакова: все, что описано в романе, происходит в сознании одного-единственного человека. «Он был, а остальных не было». Испытуемый должен понять смысл своих видений и вспомнить все — кто он, откуда и куда идет.
10. ВКЛАДНОЙ ЛИСТ
Странная повесть В.Катаева «Уже написан „Вертер“…» рассказывает о человеческих судьбах, перемолотых в жерновах гражданской войны. Но только на первый взгляд… В самом начале писатель сообщает кое-что интересное о главном герое: «Кто он? Не представляю. Знаю только, что он живет и действует во сне. Он спит. Он спящий». Этот сон неотличим от жизни, но когда приходит смерть, герой просыпается в новом сне: «Его втолкнули в подвал лицом к кирпичной стене, посыпалась красная пыль, и он перестал существовать, хотя сновидение продолжало нести спящего в обратную сторону непознаваемого пространства вселенной, населенного сотнями миллионов человеческих тел…».
«В обратную сторону»…
Писатели-"дисковцы" подсказывают: то, что мы называем историей — просто чей-то сюжет. Не означает ли это, что ее можно переписать заново — в самом прямом смысле? На Патриарших «историк» Воланд достает из кармана газету. Очень многозначительный жест: «газета — история одного дня». Заметьте: отрывок из романа о Пилате был напечатан в газете. Затем нам показывают, как человек с газетой беспрепятственно проходит в писательский ресторан: «Коровьев и Бегемот посторонились и пропустили какого-то писателя в сером костюме, в летней без галстука белой рубашке, воротник которой широко лежал на воротнике пиджака, и с газетой под мышкой». Серый костюм и газета под мышкой? А кого мы видели в сером костюме, с тростью под мышкой, которая легко превращалась в шпагу? Неспроста о газете говорит и ночной гость Ивана — сам Воланд, назвавшийся мастером: «Помню, помню этот проклятый вкладной лист в газету!» После бала маг возвращает мастеру (бывшему историку!) его рукопись и сберкнижку со вкладом. Рукопись — это и есть вклад в историю?
Быть вкладным листом в тот «исторический роман», который пишет «повелитель теней» — таков, по Булгакову, смысл художественной литературы. «Вранье от первого до последнего слова» обогащается даже самым малым вкладом: «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!»
«Я буду занят другим», — говорит мастер, прощаясь со своим учеником. Что же уготовано ему и обитателям Дома Грибоедова — тем, кто «под этой крышей скрывается и вызревает»? «Сладкая жуть подкатывает к сердцу, когда думаешь о том, что в этом доме сейчас поспевает будущий автор „Дон Кихота“ или „Фауста“, или, черт меня побери, „Мертвых душ“!»
Они «поспевают» и уходят в прошлое, — не для того ли. чтобы изменить историю? Именно об этом рассказывает тайный сюжет «Часа Быка»: экспедиция, возглавляемая историком, отправляется в ожившее прошлое Земли. А в книге Ю.Олеши «Ни дня без строчки» прямо говорится о том, что некий маг заставляет писателя совершать «самое настоящее проникновение в материальный мир прошлого».
В повести Стругацких «Полдень, XXII век» на борту аварийного звездолета появляется человек из очень отдаленного будущего. Он воскрешает мертвого космонавта и чинит реактор. Почти волшебник… (В начале повести описывается школа XXII века, и почему-то — урок географии: «Речь шла о науке вулканологии, о вулканах вообще и о непокоренных вулканах в частности». Мало того: наставник мальчишек, мечтающих о космических путешествиях, когда-то участвовал в «замирении вулкана Стромболи». Школа Фулканелли?) А чем заканчивается «Понедельник…»? Молодые маги из НИИЧАВО АН СССР (Научно-исследовательский институт чародейства к волшебства) открывают секрет своего директора Януса Невструева: в отличие от нормальных людей, он движется из будущего в прошлое через «дыру времени». («Не в струю» — против потока?) Как Белая Королева у Кэрролла, он отлично помнит то, чему только предстоит быть, но не знает, что случилось вчера. (Янус — древнеримский бог дверей, владеющий ключами от прошлого и будущего). Даже сам рассказчик — программист А.Привалов — должен умереть в 1611 году (см. эпизод в книгохранилище). В прошлое перемещается загадочный Саул из «Попытки к бегству». Неявным образом это проделывают и герои прогрессорской эпопеи Стругацких — «экспериментальные историки». Обратите внимание на эти строки из эпилога «Трудно быть богом»: «Шоссе было анизотропное, как история. Назад идти нельзя. А он пошел».
В 1962 году Стругацкие пишут о КРИ («Полдень, XXII век»), — фактически, это устройство является машиной времени. КРИ работает под Новосибирском. В этой же главе говорится о «вопросах крови»: «…снят биологический код по методу Каспаро-Карпова». С кого же снимается генокод? С подопытного барашка, символически — с Агнца, то есть — Иисуса!.. В том же 1962 году новосибирский физик-теоретик Юрий Борисович Румер (друг Бартини, сокамерник по шараге и соавтор первой работы по пятимерной оптике) начинает работу над совершенно «непрофильной» темой — передачей генетического кода. А в 1969 году известный советский писатель Даниил Гранин издал маленькую повесть «Место для памятника» — про гениального ученого, который живет «против потока времени». Он знает будущее, но совершенно не помнит прошлого. Его работа связана с новым пониманием природы времени и сулит широчайший спектр применения — антигравитация, «комнатная» сверхпроводимость и даже возможность перемещения во времени. Но невежественный собеседник ученого дословно запомнил лишь одну фразу (очевидно, самую важную для Гранина): «…Ясно станет, как генетическая молекула хранит информацию». Несколько лет спустя Гранин пишет документальную повесть «Зубр», посвященную одному из основателей молекулярной биологии — Н.В.Тимофееву-Ресовскому. А ведь именно ему Бартини рассказывал о катастрофическом воздействии ядерных взрывов на «параллельные» миры! Какой общий интерес связывал авиаконструктора и биофизика? Это подсказывает «Зубр»: «…Удалось наладить сравнительную дозиметрию разных ионизирующих излучений, благодаря этому можно было заниматься как следует радиационно-генетическими опытами с дрозофилами, с бактериями, на дрожжах, на растениях, изучать радиобиологическое действие разных доз».
«Я хочу найти способ наяву проникнуть туда — как-то повернуть себя и встать в сторону, рядом с этим миром, чтобы пройтись вдоль него из края в край и собрать там свежие цветы минувших веков». Об этом мечтает бартиниевский Ра-Мег.
11. «ПИСАТЬ ПРИ СВЕЧАХ ГУСИНЫМ ПЕРОМ»
Вернемся к статье И.Вишнякова (И.Чутко). Теперь уже ясно, что про «невидимый самолет» автору рассказал сам Бартини, а не вымышленный Артур Вагуль. «Выйдя в запас, ехал он учительствовать в городок Лунинец», — пишет И.Вишняков. Учитель и Луна? Зная латынь, Бартини подсказал Чутко и сюжет с попутчиком: «вагус» — «странник». А имя бывшего капитана прочно ассоциируется с королем Артуром и его странствующими рыцарями — искателями Святого Грааля.
Древняя легенда гласит, что Артур — «король прошлого и грядущего» — спит в Корнуэлле, в недрах таинственной горы. Любопытное совпадение: единственной художественной книгой в бартиниевской библиотеке, переданной в музей Жуковского, оказался роман Г.Уэллса «Когда спящий проснется». Действие его происходит в… Корнуэлле!
Читая о «невидимом самолете», нельзя не вспомнить и «Человека-невидимку».
Мы уже отмечали, что этот роман заканчивается любопытной сценой: трактирщик листает зашифрованные книги, в которых скрыта «тайна невидимости и много других поразительных тайн». Не зашифрован ли сам уэллсовский текст? Тайны, скрытые в «Человеке-невидимке», могут быть связаны с розенкрейцерами: в своих манифестах они именовали себя «Невидимыми Философами». Вот, к примеру, любопытная фраза из манифеста, когорый назывался «Исповедание Братства Розы и Креста ученой Европе»: «Бог удостоил нас быть невидимыми для простых смертных до тех пор, пока они не достигнут силы, заимствованной у орла». Сила орла — зрение особого рода?
За год до «Человека-невидимки» в лондонском журнале «Нью ревью» был напечатан уэллсовский рассказ «История Плэттнера». Учитель химии экспериментирует с каким-то порошком и попадает в мир пяти измерений. Его населяют могущественные существа, невидимые для людей — «Наблюдатели за Живым». А вот какой эпиграф выбрал Уэллс для «Войны миров»: «Но кто живет в этих мирах, если они обитаемы?.. Мы или они Владыки Мира? Разве все предназначено для человека?» Ответ дан в первых строчках: «Никто не поверил бы в последние годы девятнадцатого столетия, что за всем происходящим на Земле зорко и внимательно следят существа более развитые, чем человек». При этом слова Кеплера про «Владык Мира» Уэллс цитирует не по первоисточнику, а по бертоновской «Анатомии меланхолии», в которой Валентин Андреа назван лордом Веруламским — титулом Френсиса Бэкона!
