Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни
Шри Ауробиндо умер в 1950 году, и очень скоро о нем стали слагать легенды. В какой-то момент ему страстно захотелось написать, каким он видит будущее человечества. Он настрочил за несколько лет тысячи страниц. Один его ученик вспоминает, как пришел к учителю во время муссонного ливня. Ауробиндо сидел за пишущей машинкой у открытого окна, занавески так и развевались на ветру. Казалось бы, весь стол должен был быть мокрым от дождя, однако и стол, и пишущая машинка, и сам Ауробиндо остались совершенно сухими.
У нас с ним много общего — иногда мне от этого становится не по себе. Его отец, как и мой, был врач и учился в Англии. Прежде чем Индия потребовала Ауробиндо к себе, он пытался стать человеком западной культуры. И кому, как не мне, знать, что такое страсть о чем-то писать. Однако если бы мне случилось сесть с ноутбуком у открытого окна во время ливня, я бы, конечно, промок до нитки. По крайней мере, сейчас дела обстоят именно так.
24. На пике восприятия
Санджив
В 1985 году мы с Амитой отправились в паломничество в легендарную пещеру Амарнатх в Кашмире. Это паломничество очень популярно среди индусов, его совершают многие тысячи человек в год. Чтобы попасть туда, необходимо пересечь труднопроходимое плоскогорье. В пещере есть знаменитое святилище Шивы. Все это находится на высоте 3888 м над уровнем моря. По легенде, бог Шива в этом священном месте объяснил своей божественной супруге Парвати, в чем состоит тайна жизни.
Добираться туда и правда оказалось трудно: пещера расположена в узком ущелье высоко в горах. Последние несколько километров до пещеры мы ехали верхом в сопровождении проводника. Дорога, которая вела в гору, была всего в несколько футов шириной. Ни перил, ни каких-то ограждений, а кое-где нам приходилось ехать вдоль обрыва высотой в добрый километр. Лошадям почему-то нравилось ступать по самому краю, как можно дальше от склона горы. Это очень опасно и очень страшно. В храм Амарнатх мы прибыли под вечер. Амита ушла во внутреннее святилище и долго там молилась: для нее это было именно духовное паломничество, в гораздо большей степени, чем для меня. Мне-то было интересно проехать по красивым местам, полюбоваться пейзажами. Когда мы были готовы возвращаться в свой лагерь, время близилось к полуночи.
Мы очень устали. Когда мы двинулись назад, Амита заметила просторную палатку. Она принадлежала двум большим семьям, которые приняли нас очень гостеприимно. Амита решила, что можно там и переночевать. Я попросил ее выйти наружу и сказал, что ни за что тут не останусь. Днем шел дождь, небо было покрыто зловещими тучами. Но гроза миновала, тучи развеялись.
– Смотри, какая восхитительная ночь! — уговаривал я Амиту. — Да я в жизни не видел, чтобы звезды так сияли! Словно до них рукой подать, словно можно буквально схватить звезду с неба! Облаков уже нет. Это знак. Бог осветил нам путь, мы с тобой можем идти. Вернемся в базовый лагерь, а там у нас уютный номер в гостинице, удобные кровати с теплыми одеялами…
Между тем дотуда было километров пятнадцать горными тропами. Амита остолбенела.
– Ты с ума сошел! — воскликнула она. — Это же опасно!
Но я не сдавался. Ехать по ущелью верхом темной ночью и правда опасно, решил я, так что пойдем пешком. А лошадей поведет проводник. Мы отправились в путь часа в два ночи. Я шел по узкой горной дороге под ослепительным звездным небом и думал: «Господи, а ведь мы и правда далеко от Бостона».
Мы шли всю ночь и весь следующий день и в лагерь добрались под вечер. Как-то во время этого изнурительного путешествия я опасливо взглянул за край обрыва.
– А если упадешь, далеко лететь? — спросил я проводника.
– До самой Америки, сэр, — был ответ.
При мысли об этом мы, конечно, посмеялись, но я-то понял, что он имел в виду. От Индии до Гарвардской медицинской школы и в самом деле очень далеко, хотя этот путь, само собой, не такой опасный и не такой быстрый, как с горы в долину внизу. Я в жизни не слышал лучше метафоры для того пути, который мы прошли за всю жизнь.
Мой путь — моя дхарма — довел меня от родного дома в Индии до самой Америки. Когда мы с Дипаком были маленькие, нас учили уважать дхарму и следовать ей. С самого начала профессиональной карьеры мне стало ясно, что моя дхарма — учить, быть наставником. Нет, дело не в том, что я убежден, будто именно этим мне и надо заниматься: дхарма — это то, чего я не могу не делать. У меня было много потрясающих примеров для подражания. Мне повезло — у меня хорошая память. Я могу оживлять свои лекции разными веселыми «запоминалками» и аллитерациями.
За последние двадцать лет меня много раз награждали за преподавание. Дипак, наши родители и родные очень гордились всеми этими достижениями и помогали мне. В мае 2012 года мне выпала честь получить Почетную медаль «Остров Эллис» Национальной коалиции по этике: эту награду присуждают ежегодно нескольким людям за вклад в американскую общественную жизнь «при условии сохранения своего национального наследия во всей его полноте». Получив эту награду, я задумался, насколько иначе сложилась бы моя жизнь, если бы я остался в Индии или вернулся бы туда, завершив образование. Подозреваю, что подобные мысли рано или поздно приходят в голову каждому им— мигранту.
Не сомневаюсь, что если бы я остался в Индии, моя жизнь была бы прекрасно устроена. Я бы наверняка руководствовался тем же нравственным законом, что и сейчас, и скорее всего сохранил бы верность основным ценностям, которые внушили нам с Дипаком, когда мы были маленькие. Я бы почти наверняка добился успеха в избранной профессии — у отца была процветающая медицинская практика, он был личным врачом президента Индии, я бы стал его помощником, а с годами мы с ним и с Дипаком, наверное, открыли бы свою больницу. Да, в Индии я был бы счастлив, ведь на моей родине столько всего чудесного; и у нас было бы много слуг, и жизнь, наверное, была бы поспокойнее, и даже в гольф я играл бы лучше. В Индии полным-полно полей для гольфа — наследие британского владычества, — а в Калькутте находится второе по старшинству поле для гольфа во всем мире.
В глубине души я прекрасно понимал, что к старости мы с Амитой наверняка захотели бы, чтобы наши дети поехали учиться в Америку. По иронии судьбы, когда мы еще только начинали работать в Штатах, то, приезжая в Индию, встречались с соучениками по медицинскому институту, которые решили остаться. Они часто спрашивали нас, что такого чудесного в Америке, а потом советовали вернуться — иногда очень настойчиво. Однако, если мы продолжали беседу, они практически всегда спрашивали, сможем ли мы помочь их детям поступить в хороший американский университет. Это была никакая не зависть, мы на сей счет не заблуждались и не обижались, а скорее признание, что интеллектуальные стимулы и перспективы для трудолюбивых и старательных в Америке совсем не такие, как в Индии. Наши соученики просто не хотели лишать своих детей этих преимуществ.
Да и спрашивали нас отнюдь не только приятели — иногда повара и шоферы интересовались: «А когда вы позовете нас в Америку, как там доказать свою квалификацию и найти работу?» Это были люди без особого образования. Об Америке они знали очень мало, но для них она стала синонимом надежды. Они знали об Америке только одно, — те, кто там живет, в состоянии сделать свою жизнь лучше, — и хотели туда попасть.
Если бы я, завершив образование, вернулся в Индию, то не получил бы всех тех поразительных, неимоверных впечатлений, расширяющих мировоззрение, которых у меня было так много с тех пор, как мы приехали в Америку в 1973 году — с восемью долларами в кармане, зато Амита — в новеньких дорогих итальянских босоножках. Дхарма привела меня не просто в Америку, а именно в Бостон, а это, насколько я понимаю, Мекка медицины. А ведь я вполне мог очутиться в Небраске или в Северной Дакоте — да где угодно, и работать там в хорошей больнице, но по той или иной причине мне был уготован иной путь. Живя и работая в Бостоне, я получил возможность слушать лекции нобелевских лауреатов, работать бок о бок со светилами современной медицины, учиться непосредственно у исследователей, которые всю жизнь посвятили изучению тайн человеческого организма. От меня требуется, чтобы я с каждым днем становился лучше, а еще на меня возложена ответственность передавать запас знаний врачам во всем мире.
Вероятно, главная трудность, с которой сталкиваются многие иммигранты, — это факт, что они покинули свою родину и отказались от ее традиций. Это иногда вызывает угрызения совести. Бороться с ними можно по-разному. У Дипака есть фонд, спонсирующий детские дома в Индии и школьное образование для тамошних подростков. Мне нравится думать, что я помогаю родине разнообразными способами, играю важную роль в ее культурной жизни. Когда я получил Почетную медаль «Остров Эллис», то подумал: «Факультет повышения квалификации при Гарвардской медицинской школе должен стать не просто лучшим факультетом в мире — он должен стать лучшим факультетом, служащим миру». Мы с моими талантливыми, преданными своему делу коллегами читали курсы по повышению квалификации врачам во всем мире. Мы преподавали им важные уроки, но я надеюсь, что еще и капельку вдохновляли. Мы снабжали их инструментами, чтобы они могли не просто усвоить и сохранить знания, но и внедрить их в практику, а значит, улучшить и жизнь своих пациентов.
