Алексей Прийма - От тайны к тайне
Во-вторых, стены в комнате испускали чрезвычайно насыщенный желтый свет. От удивления я так и сел на свою кровать! Все вокруг горело ярчайшими желтыми красками и было настолько четким и выразительным, что мне показалось, будто я увидел скрытое естество, скрытые силовые линии самой материи.
У меня перехватило дух; померещилось — я схожу с ума или умираю и отлетаю сейчас прямо в рай.
Переживание было настолько блаженным и захватывающим, что описать невозможно. Страх постепенно улетучился. Пришло воистину неземное умиротворение. Я сидел, я, точнее сказать, плавал в воздухе и как завороженный смотрел на стены комнаты, где периодически мелькали ярчайшие желтые молнии. Однако никакого грома при этом не было слышно… Вдруг послышалась чарующая музыка, и, клянусь, она напомнила мне индийские мелодии! Я понял, что каким-то чудом оказался в связи с неким другим миром. А "видение" продолжалось.
Откуда-то сверху справа появилось голубое пятнышко, которое спустя минуту вдруг выросло до размеров океана. Я увидел перед собой необозримые чудные спокойные воды. И вот я уже не плаваю в воздухе в общежитской комнате, а стою на какой-то возвышенности. Рядом со мной лежит обнаженная девушка. Она улыбается и протягивает руки ко мне. Лицо — до боли знакомое. И в то же время я вполне отдаю себе отчет в том, что никогда раньше не встречал ее.
С замиранием сердца смотрю на девушку… Потом оглядываюсь по сторонам… Всюду вода, со всех сторон — океан. А мы с девушкой — на островке в его центре. Я задыхаюсь от наплыва чувств, от всего этого! И вдруг все разом пропадает.
Я опять сижу на кровати в общежитской комнатушке.
Однако чудеса на этом не закончились. По-прежнему я вдыхал божественный аромат, и по-прежнему струился от стен комнаты чудный желтый свет. Умиротворение ни на секунду не покидало меня. Такого блаженного состояния я отродясь не ощущал… Вдруг почувствовал, что как-то стремительно расту, увеличиваясь во все стороны в объеме. Одновременно комната сильно уменьшилась в размерах — сжалась, съежилась. Всего лишь на миг — да, только на миг! — я ощутил себя властелином космоса. И в следующую же секунду четко осознал, почувствовал, что есть некто куда более могущественный, чем я.
Мое сердце буквально прошибла экстатическая религиозная любовь к этому некто, благоговение перед ним. С величайшим почтением я склонил свою голову, выражая тем самым мою изначальную подчиненность ему. Нет, не поймите меня неправильно — я не увидел Бога. Я просто ощутил его всеми своими духовными фибрами. Смею заверить вас, это чувство невозможно описать никакими словами. Я осознал, что Бог есть. И всё! Великий и таинственный, непостижимый и чудесный… Спустя пару секунд я опять превратился в самого себя — в ничем особо не примечательного, среднего во всех отношениях человека.
Горела электролампочка под потолком, висевшая на голом шнуре. Пахло несвежим хлебом. Меня окружали грязноватые стены унылой комнаты в общежитии для холостяков. Душу охватила привычная тоска…
Уверен, что это была не галлюцинация. Впрочем, кто знает до конца, что такое галлюцинации, какова их природа?.."
ВНЕЗЕМНОЙ ГОРОД
На страницах этой книги уже рассказывалось раньше о том, как на пару с ростовской журналисткой Галиной Кулешовой я мотался по городу Сальску и его окрестностям, опрашивал очевидцев необычного… Вместе с Галиной мы продолжили наши поиски свидетелей "странных происшествий" и в других городах Ростовской области, а также, само собой, в областном центре — Ростове-на-Дону.
В Ростове в редакцию газеты, где работала Г. Кулешова, пришла одна юная двадцатичетырехлетняя женщина и стала рассказывать удивительные вещи. Ее престранный рассказ был опубликован Галиной в ростовском "Комсомольце" 4 января 1991 года. Вот он, с некоторыми сокращениями:
"Честное слово, даже не знаю, с чего начать… Я прикоснулась к самому таинственному на свете, к тому, что пребывает пока за гранью нашего понимания, что еще предстоит осмыслить и, надеюсь, когда-нибудь разгадать.
Юную даму, о которой пойдет речь, зовут Гюльбахар К. Она живет с мужем и дочкой-малышкой в одном из рабочих общежитии Ростова. Молодая семья приехала сюда из Дагестана полтора года назад. Гюля закончила пищевой техникум, но пока не работает — находится в отпуске по уходу за грудным ребенком. В общем, обычная трудовая семья. Обычная крохотная комнатка в общежитии — метров двенадцать, не больше… Стол, кровать, стулья. Чисто, уютно… Да вот только не спится Гюле по ночам — смотрит с тоской из окна третьего этажа в небо и ждет. Все надеется, что вновь встретится с "ними".
Удивительное вошло в ее жизнь в ночь на 26 ноября 1990 года. Муж заснул, дочурка тоже. Гюля, по ее словам, присела на краешек кровати и смотрела ночную программу по телевидению. Очень увлеклась — любит смотреть художественные фильмы.
Вдруг раздался какой-то грохот за окном и окно само собой открылось. В комнату через окно влезли, согнувшись, двое. Напомню, что окно находилось на третьем этаже. Люди — не люди, Гюля не поняла сразу и с перепугу. Хотела закричать, разбудить мужа, да не смогла: голоса не было. Мелькнула мысль: "Как же это окно отворилось, ежели оно было на задвижку изнутри закрыто?" Мелькнула мысль и ушла, потому что обуял молодую женщину дикий страх.
Она попристальнее вгляделась в незнакомцев.
Один из них — очень высокий, ростом под потолок, а второй — несколько ниже первого. Оба — в плотно облегающих тела комбинезонах черного цвета. На головах — черные волосы, как парики. Глаза — тоже черные, раскосые, по форме напоминают кошачьи, а рты у обоих — как треугольники. Вместо нормальных ногтей на руках — тоже треугольнички.
Тот, что был повыше ростом, произнес повелительным тоном на чистом русском языке:
— Вставай. Одевайся.
Гюля повиновалась, двигаясь словно в трансе. Она подхватила со спинки кровати свой халат и набросила его на плечи.
Пришельцы взяли ее под локти с двух сторон и шагнули к распахнутому окну. Женщине отчетливо запомнилось, что в ту же секунду ее руки отяжелели, будто налились свинцом. Нам с вами трудно представить себе это, но, по утверждению Гюли, она двигалась в сопровождении незнакомцев по воздуху, ступая ногами, как по ступенькам, но не чувствуя под собой никакой опоры. Во всем теле, кроме рук, была необычайная легкость.
Поддерживаемая пришельцами, молодая женщина вылетела, точно ведьма, в окно… Полет над ночным городом продолжался долго — внизу одна улица мелькала за другой. Гюля, глядя вниз, узнала центральную часть города. Потом увидела городскую набережную, затем — левый берег Дона… А там, на пустынном левом берегу, стоял среди деревьев некий летательный аппарат. Он был белого цвета и переливался многочисленными огнями. По форме напоминал огромную панаму.
В борту "панамы" открылась дверь, неровная, зигзагообразная, странная. И наша троица медленно влетела сквозь открывшуюся дверь внутрь "панамы". Гюле стало совсем уж страшно.
Внутри корабля она увидела кресла — "совсем как в наших домах", а также многочисленные приборы с кнопками. Ей было предложено сесть в одно из кресел. Оба пришельца тоже сели в кресла. Они не прикасались руками к приборам — лишь шевелили пальцами над ними. В ответ на шевеление появлялись на экранах, размещенных над приборами, какие-то символы.
В борту корабля имелся единственный иллюминатор. Гюля взглянула в него и увидела, что корабль уже летит, а не стоит на месте. Полет проходил в молчании и абсолютной тишине… Вскоре летательный аппарат слегка встряхнуло, и он остановился. Пришельцы вновь подхватили молодую женщину под локотки и вывели ее из своего корабля вон.
— Я увидела город, — вспоминает Гюльбахар К. — Улицы там были длинные, со множеством невысоких домов ярко-красного цвета. Деревьев на улицах не было вообще. Мостовая сделана из красных кирпичей. И еще увидела я "людей"!.. Все они были одного и того же возраста — около сорока лет. Ни стариков, ни детей! Мужчины в том городе были одеты в одежды, настолько плотно обтягивающие их тела, что казалось, это не одежды, а какая-то блестящая смазка. Женщины носили короткие платья, как у наших кинозвезд, — с крупными округлыми вырезами на животах, обнажавшими тело. Глаза жителей этого города, раскосые, как у кошек, внушали мне ужас. У мужчин были вместо зрачков черные шарики, а у женщин — черные вертикальные черточки. И отовсюду лилась музыка — я такой никогда не слышала: красивая, легкая, не классическая.
Меня ввели под руки в какое-то помещение, круглое, как стадион. Там сидел на возвышении мужчина, весь опутанный тонкими проводками. Он обратился на русском языке к тем, кто привел меня сюда:
— Почему такую трусиху взяли? Разве других не было?
Они ничего не успели ответить, потому что я тут же проговорила дрожащим голосом с моим характерным акцентом:
