Сергей Мальцев - Невидимая битва
Для открытых богослужений тамплиеры имели свои храмы и часовни, для тайных собраний и мистерий они уединялись в тайных пещерах и отдаленных лесных хуторах.
Официальной задачей, возложенной церковью на Орден Тамплиеров, было обеспечение безопасности христианских паломников на их пути в Иерусалим. Устав ордена был чрезвычайно суров. Его члены при вступлении давали три монашеских обета – послушания, бедности и целомудрия. Ни одна монета в руках тамплиера не была его собственностью, кем бы он ни был – простым послушником или Магистром ордена. Всем владел орден, большая коммуна со строгим иерархическим укладом. И это не было новостью в истории. За полторы тысячи лет до этого общины основывали Будда и Пифагор. Такой же общинный уклад жизни был у ессеев, ближневосточных последователей Будды, и у апостолов Христа. По таким же принципам жил существовавший в то время Цистерцианский монашеский орден, окрепший и развившийся усилиями святого Бернара Клервоского (1090-1153 гг.), христианского подвижника, обличавшего "Вавилон" церковной теологии и проповедовавшего жизнь "не для себя, но для всех", подобную жизни Христа.
В своем сочинении "Во славу нового воинства" Бернар сравнивал тамплиеров с самим Христом, изгонявшим торговцев из Храма. Все приходящие в орден вступали в него добровольно, служение в нем было испытанием, в котором рыцарь в течение многих лет мог показать себя наставникам и получить допуск к более высоким степеням посвящения. Их ритуалы и учения были абсолютной тайной, а в народе ходили несколько историй про то, как тамплиеры принимали в свое братство новичков. Эти признания отверженных кандидатов потом стали одним из главных пунктов обвинения церкви против храмовников.
Несколько таких случаев описаны в "Истории инквизиции" Генри Чарльза Ли.
Жан д'Омон добивался принятия в прославленный рыцарский орден, испытания которого были окутаны тайной. Жан очень хотел быть принятым, но не знал, что предстоит ему сделать, чтобы попасть в него. Во время торжественного приема наставник удалил из часовни всех других братьев "и после некоторых затруднений заставил его плюнуть на крест; а после всего наставник сказал ему: "Пойди, дурак, исповедуйся!"
Кандидат показал, что для него "Цель оправдывает средства", и был отвержен. Поскольку орден иезуитов в то время еще не был создан, то Жан остался не у дел и затаил обиду на рыцарей.
"Другой брат, служитель Пьер де Шеррю, показал, что, когда его заставили отречься от Бога, то его наставник посмотрел на него с пренебрежительной улыбкой, как бы желая выразить свое презрение к низкому ренегату"
Ордену не нужны были карьеристы, готовые ради собственной выгоды менять убеждения. И рыцари ордена своей жизнью доказывали верность возвышенным идеалам христианства. Во время бедствий и голода монастыри тамплиеров были прибежищем обездоленных и голодных. На тамплиеров, как на могущественную справедливую силу, возлагали обязанность блюсти сохранность животных, инструментов и семян, важных в сельском хозяйстве, во время междоусобных войн дворян и церковных феодалов.
Рыцари-тамплиеры годами томились в тюрьмах мусульман, с которыми в то время христианский мир вел войну, и могли получить свободу, поменяв веру, но ни один из них не сделал этого. Генри Ли описывает, как султан Египта, узнав о преследованиях, начатых церковью против ордена, велел привести к себе сорок рыцарей, взятых им в плен за десять лет до этого. Он предложил им богатство и свободу в обмен на отречение от веры. "Пораженный и рассерженный их отказом, он снова запер их в тюрьму и лишил их пищи и питья; и все они, таким образом, предпочли мученическую смерть вероотступничеству".
И это не фантазии из баллад о рыцарстве, а подлинная история самого загадочного из всех рыцарских братств. Современные энциклопедии, объясняя эту загадочность, пишут об ордене так: "Сфабрикованные французскими юристами обвинения стали источником позднейшей мифологизации тамплиеров, чему немало способствовали закрытость ордена и обычай хранить в строжайшей тайне его внутреннее устройство" [180]. Очевидно, у рыцарей была причина соблюдать эту строжайшую тайну. Иначе, зачем справедливым и благородным воинам делать секрет из своей внутренней жизни? Скрывать какие-то тайные грехи?
Именно это и утверждали церковные "юристы", вынося тамплиерам свои странные обвинения: ‹ a Мальцев С. А., 2003 ›
"Не признают Христа, Пречистой Девы и Святых"; "плюют на крест, топчут его ногами и поливают мочой"; "поклоняются в темной пещере Бафомету, обтянутому человеческой кожей, мажут его жиром изжаренных младенцев, рожденных от соблазненных ими девиц"; "поклоняются своему дьяволу в виде кошки, которую они целуют под хвостом"; "целуют друг друга во все восемь отверстий"; "содомничают" [181]… – И так далее.
Могли эти обвинения мастеров богословия способствовать "позднейшей мифологизации тамплиеров"?
"Мифы" связывают орден с возникшими позднее тайными обществами Розенкрейцеров и Франк-Масонов, но не с сатанинскими ритуалами. Если, конечно, не брать во внимание традиционно церковный взгляд на общую традицию этих тайных братств как на организованных коварных последователей Сатаны. С этой точки зрения они действительно антихристианские, потому что своим существованием подрывали авторитет на земле церкви. Только почему-то ни одно из этих братств никогда никого не замучило в камерах пыток и не сожгло на костре.
Самое крупное преступление средневековья Невероятная духовная высота и нравственная чистота рыцарей ордена заставляла века спустя историков ломать голову над тайной его происхождения и трагической судьбой. Генри Ли назвал уничтожение Ордена Тамплиеров самым крупным преступлением, запятнавшим средние века.
Как только от Ватикана и короля Франции Филиппа Красивого прозвучала команда "Фас!", на тамплиеров началась самая настоящая охота по всей Европе. Слишком долго и слишком откровенно они оттеняли своей праведностью разудалую жизнь епископов-феодалов и пап, обиравших до нитки собственную паству. Разве можно претендовать на большую святость, чем та, которой обладает сама Церковь?
Конвейер инквизиции был к тому времени уже отлажен, и вся ее машина теперь была направлена на то, чтобы перемалывать кости рыцарей, выдавливая из них под пытками признания во всех смертных грехах.
"Брат-служитель Роберт Вижье… отрицал обвинения после того, как признал их справедливыми в Париже перед епископом Невера под влиянием жестокой пытки, от которой… умерло трое его товарищей… Священник Бернар де Вадо подвергся пытке огнем; ему так сильно прижигали подошвы ног, что через несколько дней у него выпали пяточные кости…"
Кто-то не выдерживал пыток, кто-то терпел немыслимые страдания и унижения.
"Палачи не довольствовались тем, что пытали обвиняемых, еще не подвергавшихся пыткам; в своем слепом рвении увеличить число показаний они вытаскивали из темниц тех, кто уже подвергался пытке, и снова пытали их с удвоенной жестокостью, чтобы получить от них новые, еще более нелепые сознания" [182].
Папа Климент V сам руководил "расследованием", давал указания инквизиторам, кого и сколько раз еще стоит пытать, чтобы добыть достаточное количество признаний.
Английский король Эдуард II, арестовав по указанию Ватикана английских тамплиеров, поначалу запретил применять к ним пытки. Но Климент потребовал от него отменить этот запрет, обещая ему взамен отпущение грехов. Филиппа Красивого папа упрекал за его слишком активное участие в процессе над рыцарями Храма, объясняя, что это – исключительно удел церкви.
Те рыцари, которые отказывались от своих признаний, сделанных под пытками, сжигались как "рецидивисты", то есть повторно вставшие на путь ереси.
Формально, в рамках закона, церковь не смогла доказать виновность тамплиеров, но, тем не менее, орден был уничтожен, не столько в результате следствия, сколько в ходе него.
Вышедшая 2 мая 1310 года папская булла гласила, что, хоть делопроизводство и не позволило законным образом расправиться с орденом, но он все равно упраздняется указом папы и предается вечному запрещению. Любой, кто захочет вступить в него или примет его одежды, сразу же будет отлучен от Церкви.
Когда в 1310 году происходило сожжение тамплиеров, выдержавших все пытки и отвергших все обвинения, люди, собравшиеся на место казни, видели, что огонь не коснулся крестов на их плащах. Простой народ сочувствовал рыцарям и видел в них скорее мучеников, чем еретиков. На небе появлялись всевозможные знамения и их относили к грозным знакам божьего гнева за замученных храмовников. "Затмения солнца и луны, ложные солнца, ложные луны, огненные языки, подымавшиеся от земли к небу, удары грома при ясном небе. Близ Падуи одна кобыла ожеребилась жеребенком о девяти ногах; в Ломбарды прилетали неведомые птицы; во всей падуанской области за дождливой зимой наступило сухое лето с градовыми бурями, так что все хлеба погибли… Ни один римский авгур не мог бы пожелать более ясных предзнаменований; казалось, что читаешь страницу из Тита Ливия…" [183]
