Ричард Дейч - Ключи от рая
— Вы очень любезны, — язвительно заметил Майкл. Крузик ничего не ответил.
Майкл проследовал за ним по длинному сырому коридору к первой из многочисленных дверей. Он понятия не имел, о каких бумагах говорил Крузик. Но поскольку эти бумаги должны были вытащить его отсюда, он ничего не имел против; по своей камере он точно скучать не будет. По пути Майкл смотрел по сторонам и отметил, что все до одной остальные камеры были пусты. Он готов был поклясться, что ночью слышал голоса других заключенных. А громкий лязг отпирающихся дверей с тех пор не звучал ни разу: пропустить этот звук было нельзя, так что если бы его собратьев по несчастью освободили, ему стало бы известно об этом. Майкл не ведал, какая судьба их постигла. Он мысленно пожелал им всего самого хорошего, какими бы ни были их преступления. Это не место для того, чтобы держать здесь человеческое существо.
Следуя за лучом света от фонарика, который держал в руках Крузик, они поднялись по лестнице. Проход был узким — свидетельство древности здания. Освещение отсутствовало; вероятно, камень оказался слишком толстым, чтобы протягивать электропроводку. Подъем получился долгим; лестничных пролетов оказалось гораздо больше, чем ожидал Майкл. Прошло не меньше двух минут, прежде чем вверху забрезжил свет. Наконец Майкл и его безмолвный охранник оказались в светлом помещении, наполненном кипучей деятельностью. Какими бы старыми ни были подземные уровни, здесь все возвращало к современности: компьютеры, видеомониторы, электрические замки, и всем этим заведовали полицейские двадцать первого века.
Майкла проводили к столу дежурного. Там ему вернули одежду и немногие личные вещи, отобранные при задержании. Он расписался за все, после чего ему позволили переодеться в отдельной комнатке. Затем в сопровождении Крузика Майкл прошел еще через несколько дверей и остановился перед последними, которые отделяли его от свободы.
— Будьте добры, повернитесь лицом к стене.
Майкл подчинился, и его тщательно обыскали. У него не было никакой возможности раздобыть за последние тридцать секунд хоть что-нибудь, похожее на оружие; это являлось лишь обычной мерой предосторожности.
— Повернитесь лицом ко мне, — распорядился охранник. Майкл развернулся.
— Вытяните руки перед собой.
На запястьях у Майкла защелкнулись наручники, холодная сталь вгрызлась в кожу. Крузик отпер последний остававшийся замок и безмолвно вытолкнул Майкла в длинный узкий вестибюль, после чего захлопнул за ним дверь. Не сказав ни слова, он отправился обратно в чрево полицейского управления.
Если до этого Майкл недоумевал, то сейчас оказался полностью сбит с толку. Вот он стоит, скованный наручниками, на пороге центрального управления полиции, в самом сердце Берлина. Протокол требовал, чтобы его проводили до аэропорта, откуда он вылетел бы назад в Соединенные Штаты. Опять же протокол требовал, чтобы ему сообщили, что происходит. Из вестибюля вели только две двери: железная решетка за спиной и дверь главного входа впереди. Если преисподняя осталась позади… Майкл решил немного прогуляться, по крайней мере до двери, — и тут она распахнулась. Весь проем загораживал своей массивной тушей Поль Буш.
* * *Шел проливной дождь. Буш повел скованного наручниками Майкла по обширной открытой автостоянке. Зонта у них не было, и оба мгновенно промокли насквозь. Видимость ограничивалась несколькими футами — впрочем, ни тот ни другой не любовались окружающими красотами; они даже не смотрели друг на друга. Оба молчали.
— Почему ты подался в бега? — наконец спросил Буш. Майкл лишь молча посмотрел на наручники. До свободы было так же далеко, как если бы он оставался в тюрьме.
— Я собирался тебе помочь.
Голос Буша был пропитан усталостью. Единственный рейс на Берлин оказался с пересадкой в Лондоне; в общем перелет продолжался больше двенадцати часов.
— Слушай, избавь меня от своих нравоучений, Коджак.[29] Тоже мне блюститель закона!
Снова наступило молчание. Буша и без того раздирали противоречивые чувства: ради этого человека он поставил на карту все — работу, совесть, жизнь, а тот еще смеет обрушиваться на него с упреками!
— Как ты мог вывалить на Мэри такое?
— Оставь Мэри в покое.
— О, я буду говорить о ней, нравится тебе это или нет. Мэри сражается изо всех сил за свою жизнь, а ты за тысячи миль от нее по уши вляпался в неприятности. Очнись, приятель, — ее жизнь ускользает у тебя из рук.
— Убирайся ко всем чертям! — огрызнулся Майкл. — Ты понятия не имеешь, с чем я столкнулся.
С силой ударив Буша скованными руками, он толкнул его на машину. Первый удар Буш принял своей огромной тушей, но они последовали градом. В конце концов полицейский не выдержал — Майкл его друг, но все же. Он нанес ему прямой удар в челюсть, отбросив на «фольксваген-жук» модели 1999 года.
Майкл беспомощно отлетел на автомобиль; дождь хлестал ему в лицо.
— У меня не было выбора. Неужели ты не понимаешь? Не было выбора. Я ее люблю.
И тут, промокший до нитки, скованный, он побежал.
Буш остался стоять на месте, провожая взглядом Майкла, скрывающегося в темноте за сплошной пеленой дождя.
Внезапно прозвучали выстрелы.
Кто-то разрядил всю обойму, быстро и умело. Пули отразились рикошетом от мокрого асфальта, от машин.
Разглядев впереди, за двумя рядами машин, Майкла, быстро идущего с опущенной головой, Буш стремительно рванул за ним. Выстрелы зазвучали снова. Стрелок находился где-то слева. Догнав Майкла, Буш повалил его на землю, прикрывая своим телом.
Выстрелы тотчас же прекратились. Сквозь шум ливня не пробивались никакие звуки. Буш оттащил Майкла в промежуток между двумя машинами, затем всмотрелся через залитую дождем стоянку в ту сторону, где скрывался убийца, но ничего не смог разглядеть за плотным занавесом дождевых струй. Никого. Ничего. После первого выстрела Буш машинально потянулся за своим пистолетом, но вспомнил, что безоружен, — не могло быть и речи о том, чтобы пронести пистолет на борт самолета. — Майкл, черт побери, что происходит?..
— Сними, — потребовал Майкл, протягивая скованные руки. — Сними наручники! В них я неподвижная мишень.
Буш лихорадочно пытался разобраться в сложившейся ситуации. Если стрелявший профессионал, он переменит позицию, оценит жертву и довершит начатое, сделав смертельный выстрел.
— Ты снова убежишь, — неуверенно произнес Буш.
— А если ты их не снимешь, меня убьют. — Взгляд Майкла наполнился отчаянием. — Пожалуйста… ради Мэри.
Схватив Майкла за плечо, Буш заставил его пригнуться и потащил между рядами машин, используя их в качестве прикрытия.
— Вижу, тебе, как обычно, удалось здорово насолить кому-то, — пробормотал он на бегу.
Увидев впереди, ярдах в десяти, мелькнувшую тень, Майкл распластался на асфальте около БМВ; Буш плюхнулся рядом с ним. Похоже, нападение было тщательно спланировано. Расправиться с Майклом в тюрьме не решились, это породило бы слишком много вопросов. Так почему бы не выпустить его на свободу, не вытолкнуть в охотничьи угодья прямо под пулю убийцы? Он скован наручниками и совершенно беспомощен. А Буш, скорее всего, был лишь подсадной уткой и не знал про отведенную ему роль.
— Нам нужно вернуться обратно в полицейское управление, — сказал Буш.
Его слова потонули в шуме ливня.
Выстрелы зазвучали снова, на этот раз справа. Буш и Майкл, низко пригибаясь, метнулись влево, шлепая по лужам. Дорогу им освещали редкие вспышки молний. Вдруг выстрелы раздались с другой стороны, теперь уже слева.
Стрелявших двое.
Они в ловушке, и невидимые убийцы гонят их, словно баранов на убой. Буш попытался открыть дверь серого «ситроена», за которым притаились они с Майклом. Тщетно — машина была заперта. А разбивать стекло нельзя: сработавшая сигнализация выдаст преследователям их местонахождение и лишь ускорит кровавую развязку.
Выстрелы опять прекратились. Майкл не смог бы сказать, что хуже: частый треск пистолетов или тишина, наполненная дождем. Когда над головой свистели пули, его тело двигалось, подчиняясь инстинкту, а все мысли были только о том, чтобы остаться в живых. Но тишина… Тишипа порождала напряженное ожидание, терзавшее Майкла страшнее медленной, мучительной смерти. Ужас неведомого парализовывал его. Убийцы понимали это и максимально использовали психологическое давление на жертву. И их замысел работал.
Буш и Майкл переглянулись; безвыходность их положения не вызывала сомнений. Буш пришел сюда не для того, чтобы умереть, и о том, чтобы допустить смерть Майкла, речь тоже не шла. На пороге смерти он пересмотрел жизненные ценности. Инстинкт самосохранения очистил рассудок, помог ему сосредоточиться. Теперь Буш понимал, что Майкл прав. В наручниках у него нет шанса остаться в живых.
