Николай Рерих - Алтай – Гималаи
Совершенно нелицеприятно смотрю в глаза тех, кто мыслит о совершенстве. Какая жажда знания! Ведь такая жажда горами двигает, ведь она дает непоколебимое мужество к новым построениям. За наш долгий путь мы давно не видали глаз русских, и глаза эти не обманули. Здесь оплот эволюции. Пришли утром просить прочесть лекцию о нашем пути. Команда парохода и пассажиры просят.
Еще ночью покинули озеро Зайсан и поплыли между пологими степными берегами еще узкого Иртыша. Вода малая сейчас, и пароход не один раз проходит по мели. На носу промеряют глубину. Несутся те же возгласы, как, бывало, на верховьях Волги. Селения киргизского типа. Кое-где стада. Много гусей и всякой дикой водяной птицы.
После обеда была беседа. Вся команда и все пассажиры третьего класса собрались тесным кольцом, и все слушали новые сведения с напряженным вниманием. Не игра, не сквернословие, не сплетни, но желание знать влечет этих людей. И они узнают. Трое беспризорных едут на родину, для них собирают деньги на проезд. И трогает и дает новые силы это явление растущей силы народа.
Показались зеленые холмы. К вечеру дойдем до гор. К шести часам доехали до села баты; русские домики уже начинают преобладать. А там и горы, и грозы над горами. Изумительный эффект от светлой степи под синими горами и под волнистыми облаками. Такое облачное богатство давно не видали.
Вечером в столовую приходит мальчик: «А не заругают войти?». Он едет к матери. Много говорит. Защищает киргизов: «Без русского и киргиз не украдет». Говорит о найденной им неизвестной киргизской горной дороге – «как шоссе через самый хребет». Говорит о рыбной ловле: «Поймали щуку в два пуда весом, как крокодил». Вспоминает встречу с медведем: «Я его напугался, а возможно, он меня еще больше».
Поздний вечер до полуночи занят беседой с народным учителем о йогах, об общинах Индии, о перевоплощениях. Все эти вопросы здесь очень насущны, и люди живут ими. Ведут между собой переписку. Задают сложные, продуманные вопросы. Весело видеть ищущих, для которых денежный знак заслонен вопросами реального строительства жизни. Не в теоретическую аптеку повелительно зовет жизнь этих людей, а к построениям, возведенным руками человеческими. Таких народных учителей много. Они общаются друг с другом и ждут новых сведений. К полуночи добрались до Нового Красноярска. К пароходу вышла целая толпа. Нигде нет сквернословия.
3 июня
С утра плывем в больших утесах. Серые глыбы сгрудились до самого течения реки. Иртыш стал уже, и еще стремительнее стало течение. А там деревянный городок Усть-Каменогорск, и за ним кончаются горы. Иртыш развернулся в широкую судоходную сплавную реку, а на горизонте виднеются отдельные гребни и пирамиды ушедших гор. Прощайте, горы!
Опять приходят люди с вопросами, и все о том же: об учении жизни, об Индии, о путях истины. Большая часть дня занята такими беседами. Наметился еще один сотрудник. Вот где насущно нужно то, что на Западе попирается.
Мы решаем от Семипалатинска до Омска следовать по Иртышу пароходом. Длинная пересадка, но поездом тоже не лучше. Двадцать часов до Новосибирска; приехали бы туда поздней ночью. На пароходе и с людьми больше общения, и воздуха больше. Сейчас прохладные дни и холодные ночи. Говорят, уже три года, как заметны перемены климата. Нет жары летом, но и зима менее студена.
Поздним вечером опять беседа и опять на те же темы. Прямо удивительно воочию убедиться, куда направлено народное сознание. Уже поздно, но приходят матросы и просят дать им статью в их газету. И вот первый «привет Востока» пишется для матросской газеты. Всячески хотят помочь эти обветренные трудящиеся люди. Замечательные сердца! Новые друзья просят: «Позвольте писать вам»…
4 июня
Семипалатинск. Три часа утра; перегрузка на пароход «8 Февраля» до Омска. Решили ехать пароходом, ибо по алтайской железной дороге поезда идут медленно – 20 часов до Новосибирска. Опять встречаем заботливость и желание всячески помочь нам. Дают письма в Совторгфлот в Омске, где нам помогут получить места в международном вагоне. Заходим в книжный склад, не видим ни одной пошлой книги. Масса изданий по специальностям. И это все в пограничном захолустье в уединенном Семипалатинске. Рядом стоят и белые каменные дома и серые деревяшки; как будто все то же самое, но жизнь иная.
Под пароход подтянуло лодку и опрокинуло течением. Дружно бросаются помочь беднягам. По пароходу бродят любопытные детишки. Нет в них забитости, нет наглости – есть та же пытливость. А Иртыш уже развернулся в могучую широкую реку, по ней гонят плоты; ими управляют, может быть, кержаки-староверы… «Коли скажешь им, что ел с киргизами, они ни за что за стол не пустят. И все велят креститься», – поясняет мальчик. Степная пословица: «Если товарищ твой кривой, старайся поджимать глаз, чтобы быть ему под пару».
Уже не видны кочевые аилы. Мало всадников, и появляются сибиряки, как будто тесанные из камня. Около Белухи еще снег лежит. Опять недавно выпал. Мясо продают по 8 копеек за фунт, а хороший конь стоит восемьдесят рублей. И всегда слышится сильное, упрямое сибирское «однако». И киргизов сибиряки мало опасаются: это так себе, барантачество – степное воровство, степное удальство. И команч, и зуни в Аризоне тоже угонит коня. Да своих ли коней стреножили скифы на вазе Куль-Оба? Столько сотворено. И земля – земля Будды – переносится на великую могилу. Опять забудутся многие сроки, и нельзя их записать. А новый друг твердит на прощанье: «Я не потеряю вас».
5 июня
И здесь на Иртыше доходят рассказы о жестокости китайцев. Едущие пограничники вспоминают о виденных ими китайских пытках. Осужденного опускают в полый столб с набитыми внутри острыми шипами. Тело тяжестью своею бросают на шипы. Или через нос и носоглотку и через рот пропускают конский волос и начинают им пилить. Или вводят конский волос в область глаза. Все это видят пограничники и везут эти вести дальше. И о киргизском барантачестве рассказывается повсюду. Когда недавно поймали богатого бая-разбойника и проговорили его к ссылке на Камчатку, то 200 его сородичей приехали, предлагая все свое имущество как выкуп за своего старшину-грабителя. Только твердыми мерами эти разбои будут прекращены, особенно если китайцы перестанут поощрять контрабанду, за которую они получают крупные взятки.
Юрты почти кончились. Степь. Низкие сосны и кустарник. За окном беседуют два молодых рабочих. Говорят об организации местного театра, о трудностях с костюмами и освещением. Говорят так, как и в столице редко услыхать можно. Пограничники толкуют о буддизме: понимают, что это не религия, а учение; оценивают, что Будда – человек, явная историческая личность; интересуются рукописью об Иссе; толкуют о великой материи. Откуда это ценное, ясное мышление? Ибо все это внутреннее содержание духа коммунизма – его стремление к красоте.
А вот идет бородатый крестьянин из Нижнего Новгорода и скорбит о том, что люди не понимают пользы практического объединения: «И все-то норовят отделиться в деревне, а как способнее бы скопом хозяйствовать».
6 июня
Некоторые люди боятся гор и уверяют, что горы их душат. Не боятся ли эти люди и больших дел?
Еще шире Иртыш. Экая стремнина!
Пожелтел Иртыш, и пошли белые гребни. Теперь верим, что здесь мог Ермак утонуть. Пришли от команды парохода; просят дать статью в их газету. Не успел написать: «Великая рука Азии», а тут еще идут представители матросов и пассажиров с просьбой прочесть им лекции. Вот это называется – стремление. Что это поиски – нет ли где еще нового, нет ли полезного, чтобы просветится. На картине «Сон Востока» великан еще не проснулся, и глаза его еще закрыты. Но прошло несколько лет, и глаза открылись, уже великан осмотрелся и хочет знать все. Великан уже знает, чем владеет. В Америке и Дымов, и Каральник, и другие писали об этой картине, спорили, а она уже – в жизни.
На пристанях все гуще и гуще толпа. Павлодар точно высыпал к пароходу. Малыш спрашивает другого, совсем крохотного: «А ты пионер?». Интересно отметить легкость передвижения людей, столь характерную для нынешнего времени. Послушайте разговор: тот из Камчатки, теперь в Семипалатинске; этот из Кронштадта, теперь в Павлодаре; этот побывал в Сеуле и в Бухаре. Этот от границ Польши; этот из Нижнего Новгорода, теперь на Алтае. Ведь крылья растут. «Все возможно и все доступно». И уходит главный бич жизни – страх и предрассудки. Завтра последний день Иртыша – Омск. Поезд, и опять красота, над которой знак розы.
7 июня
Ветер и гребни сменились проливным холодным дождем. Попрятались толпы на пристанях. Е. И. довольна: нет зноя, которого она так опасалась. Спрашиваем себя, едут ли уже Лихтманы. Последние письма из Америки были от начала января, а телеграммы – от начала марта.
