Александр Дугин - Finis Mundi. Записи радиопередач
Когда я уже стоял в своей комнате, готовясь навсегда уйти из мира живых, что-то зашуршало под дверью, и я увидел, как в щель просунули тонкую брошюрку со странным названием Жизнь после смерти. Это, конечно. Было простым совпадением, но показалось настолько чудесным. Что не возможно было не увидеть в этом мистического знака. Это сохранило мне жизнь.
Но роковая линия суицида не оставила Майринка. Спустя много лет, его двадцати четырех летний сын Харро Фортунат окажется в том же положении. Посреди комнаты с пистолетом в руке. На этот раз чуда не произойдет. Самоубийство сына потрясет Майринка. В письме к другу он признавался:
Я испытал подлинный ужас пережив в реальности с близким человеком ту же ситуацию, которая так занимала мое воображение и к которой я столько раз обращался в творчестве. В судьбе есть нечто наследственное. Магия крови не пустое слово…
Став на стезю оккультных поисков Густав Майринк интересуется наиболее глубинными и серьезными сторонами мистики. Остроумия, ироничность, парадоксализм, холодный ум, определенная доля скептицизма все это отличает его от обычных представителей неспиритуалистической среды, в которой Майринк вращается. Теософы и оккультисты, как правило, легковерны, тщеславны, сентиментальны и ограниченны. В отношении потустороннего они стоят чаще всего в пассивной позиции. Смакуя гротескные системы и экстравагантную терминологию, поддаваясь на циничные трюки восточных шарлатанов, впадая по поводу и без повода в гуманистический пафос и повторяя бредни о гималайских учителях, махатмах, белых братьях и т. д., неоспиритуалисты подсказали писателю многие юмористические сюжеты для его едких новелл, высмеивающих эти круги. Но и чванливая тупость профанического мира с его жандармами, врачами, чиновниками и обывателями не могла внушить Майринку, человеку укушенному духовным змеем, никакой симпатии. Майринк среди гротескных масок современного спиритуализма ищет чего-то более глубокого и серьезного, входа в подлинные тайники оккультного, замаскированные претенциозным и фальшивыми подделками и запутанными в лабиринтах шарлатанизма. Кое-что ему удается найти. Цепь Мириам, маго-герметический орден Джулиано Креммерца, одна из самых серьезных инициатических организаций Запада. Посвящение в Цепь Мириам во многом предопределит дальнейший путь Майринка, даст сюжеты его главных литературных романов. Майринк получает инициацию в алхимические опыты, которые он проводит вместе с известным современным алхимиком Александром фон Бернусом в его лаборатории Солуна. Проходит тантро-магические степени, осваивает опасные и трудные практики реализационной магии. Мало по малу обратная сторона проступает в его жизни все яснее и отчетливей. Вместе с тем он выбирает форму для фиксации своих поисков в потустороннем мире. Ей становится литература. Самым знаменитым произведением Майринка, принесшим ему мировую известность был первый написанный им роман Голем. Без сомнения, это самое удачное в художественном смысле его произведение. По роману ставились спектакли, он выдержал множество переизданий, его экранизировали экспрессионистские режиссеры.
Голем? Я уже так много слышал о нем. Вы знаете что-нибудь о Големе, Цвак? Кто может сказать. Что он что-нибудь знает о Големе. Он живет в легенде пока на улице не начинаются события, которые снова делают его живым. Уже давно все говорят о нем. И слухи разрастаются в нечто грандиозное. Они становятся до такой степени преувеличенными и раздутыми. Что в конце концов гибнут от собственной неправдоподобности. Начало истории восходит, говорят, к XVII веку. Пользуясь утерянными теперь указаниями каббалы, один раввин сделал искусственного человека, так называемого голема, чтоб тот помогал ему звонить в синагогальные колокола и исполнял всякую черную работу.
Однако настоящего человека из него не получилось. Только смутная, полусознательная жизнь тлела в нем. Да и то, говорят. Только днем и поскольку у него во рту торчала магическая записочка, втиснутая в зубы, эта записочка стягивала к нему свободные таинственные силы вселенной. И когда однажды перед вечерней молитвой раввин забыл вынуть у Голема изо рта талисман, тот впал в бешенство, бросился про темным улицам, уничтожая все по пути. Пока раввин не кинулся за ним вслед и не вырвал талисмана. Тогда создание это упало бездыханным. От него не осталось ничего, кроме небольшого глиняного чурбана, который и теперь еще показывают в Старой синагоге.
Голем не исчез окончательно. Он появляется снова и снова каждые тридцать три года безбородый, с желтым лицом монгольского типа, в старинной выцветшей одежде. Некоторое время он идет по кварталу и вдруг становится невидимым. Майринк превратил древнюю легенду в драматическое тревожное повествование о поиске героем Атанасиусом Пернатом своего высшего Я. Атанасиус Пернат сталкивается с Големом наяву. Это порождает в нем бурю новых и странных чувств, тревожных, страшных мыслей и видений. Он ясно ощущает, что приближается к краю бездны, в которой ему откроется какое-то невероятное, невозможное знание. Он обретает духовного учителя каббалиста Шемайю Гиллеля. Гиллель открывает пернату смысл явления Голема:
Знай, что человек, который посетил тебя и которого ты зовешь големом, означает Воскресение из мертвых внутри духа. Все на земле не что иное, как вечный символ в одеянии из праха. Ужасают только призраки, Кишшуф, Жизнь язвит и жжет как власяница, лучи духовного мира греют и ласкают. Кто пробудился, тот уже не может умереть. Сон и смерть одно и то же. Две тропинки идут рядом: путь жизни и путь смерти. Ты получил книгу Иббур и читал ее. Твоя душа зачала от духа жизни. Гиллель, Гиллель, дай мне идти путем. Которым идут все люди путем смерти. Люди не идут никаким путем, ни путем жизни, ни путем смерти. Вихрь носит их как солому.
Книга Иббур на древнееврейском означает зачатие. Речь идет о втором рождении, волевом инициатическом, трансцендентном рождении свыше. Майринк вкладывает в уста каббалиста Гиллеля самый главный закон Традиции. Мир Духа не просто продолжение обыденной человеческой реальности, не культурный довесок и не продукт человеческих фантазий. Эта конкретная преображающая реальность. Когда она вторгается в жизнь человека, то меняет в ней все. Ситуации, люди и вещи, события и предметы утрачивают старое привычное значение и предстают в совершенно новом свете. Сон и явь меняются местами. Чудесное становится обыденным, обыденное представляется фантастическим и невозможным. И тогда человек начинает понимать, что Голем это не какой-то экстравагантный миологический персонаж, но само человеческое естество, тот труп из праха и глины, который мы ежедневно носим с собой, зеркальное изображение, получившее самостоятельность. Голем это наше собственное малое я, ограниченное разумом, пространством и временем, но увиденное в молниеносной вспышке инициации, озарения вечным духом.
Истинно, истинно говорю вам, тот кто не родится свыше, тот не увидит Царствия Божия.
Главный герой Майринка через множество инициатических испытаний достигает заветной цели. Он заключает химический брак с Мириам, дочкой Гиллеля. Брак в потустороннем мире, которому предшествует кошмарное мучительное сожжение обоих. Еще подробнее Майринк развивает эту тему в романе Белый Доминиканец. Здесь обширная необъятная тема духовного значения Любви мужчины и женщины переводится в законченную почти техническую оккультную формулу. При жизни истинное слияние двух существ в одно а это и есть тайная и высшая задача инициатической Любви невозможно. Кто-то один из влюбленных должен умереть. Или оба. Но слово Любовь AMOR состоит из частицы А (отрицание) и MOR или MORS (смерть). В Белом Доминиканце смерть возлюбленной Офелии становится для главного героя Христофора Таубеншлага путем и к ее воскрешению и достижению тотального бессмертия. Два становятся Одним. Рок противоположностей жизнь-смерть, мужчина- женщина преодолевается героикой алхимического брака. И снова как и в Големе все венчает огонь, мистический огонь оперативной духовной алхимии. Этот огонь сплавляет между собой две половины меча, завершая длительное и драматическое приготовление монады. Тема огня и тема химического брака, дающего начало появлению нового существа Андрогина, Ребиса а также само имя мистической невесты Атанасиуса Перната Мириам, все это явно заимствовано Майринком из арсенала инициатических идей и методик Джулиано Креммерца. Передо мной манускрипт, с фрагментами реализационных эвокаций Цепи Мириам. Надпись на первой странице предупреждает о строгой конфиденциальности документа. Но яснее, чем это сделал Густав Майринк раскрыть секрете школы Джулиано Креммерца невозможно. Нарушим запрет и мы.
Залиил Адриар Ормуз, Архангелы Света.
Конс-Син-Дар, Единственный дух воскрешения плоти и спасения души я призываю тебя во мне и вне меня…
Пусть великим будет чудо, пусть Мириам появится.
Пусть судьба победы будет быстра как тысяча молний как сотни и тысячи вспышек СВЕТА.
Che il prodigio sia grande che Miriam appaia
Che il destino del trionfo sia rapido come mille volte il fulmine come cento e piu volte la luce
Не пугайтесь и не озирайтесь по сторонам, самую центральную часть текста мы опустили по соображениям политической корректности. Рожденному свыше наш привычный мир представляется кошмарным и пугающим театром теней. Обыденное предстает чудовищным, то, что люди мира сего просто не замечают бросаются в глаза. Как в периоды психического расстройства или в наркотическом опыте слова странно меняют смысл, формы предметов расплываются, знакомые ситуации и самые обычные люди кажутся зловещими знаками пугающими монстрами. Такой взгляд на посюстороннее из потустороннего вдохновил Густава Майринка на целую серию бытовых зарисовок. отраженных в его рассказах, романах, новеллах. В устах посвященного даже обычные австрийские имена начинают звучать как-то особенно зловеще
