Алексей Ксендзюк - Пороги сновидения
Монизм несовместим с теизмом, эмпиризм — с любой метафизикой и теософией, не дающей практического свидетельства своей эффективности. Поэтому толтек не может доверять ни Св. Писанию, ни Блаватской, ни Штейнеру и мн. др.
Поскольку нагуализм имеет дело с тремя категориями: известным, неизвестным и непостижимым, он на практике вынужден придерживаться:
2. Прагматизма и феноменологии (с учетом аксиом из первого пункта, поскольку без такого учета можно скатиться в любую разновидность идеализма или в солипсизм).
Что это значит? Что мы отказываемся говорить о сфере трансцендентного, мы говорим только о феноменах и изучаем феномены. Просто практика нагуализма значительно расширяет область феноменального (явленного) за счет усиления осознания и доступности новых режимов восприятия. Однако всегда есть «трансцендентальные» вопросы — какова природа источника воспринимаемых впечатлений? как возникла вселенная? есть ли в Мире области, никакому опыту человека не доступные (где могла бы сосредоточиться Слава Божья, Его Престол и Его Царство)? — и многие другие. Эти вопросы бессмысленны, на них нельзя ответить.
В результате — нагуализм чужд всякой религии (не враждебен ей, а просто несовместим с нею).
Обращаясь к психике, мы опираемся на следующие практические положения:
1. «Карта не есть территория». Описание мира не есть Мир. Человеческое восприятие ограничивает и искажает внешнюю Реальность. Можно сказать, что восприятие возможно благодаря целому комплексу последовательных вытеснений, искажений и ограничений чувственного материала.
2. Механизм этих ограничений построен на огромной совокупности психических автоматизмов, выросших из законов физиологии, мышления и языка. Почвой для этих ограничений является тип энергообмена, естественно сложившийся между человеком и внешним полем, — оптимальный для биологического выживания. Его функция — консервация человека, сохранение гомеостазиса.
3. Восприятие — энергетический (силовой) процесс, а не простая переработка и комплектация поступивших сигналов. Режим восприятия — это режим энергообмена. Отсюда следует, что изменение режима восприятия равно изменению режима энергообмена. (У Кастанеды это выражено через модель «точки сборки» и ее смещений.)
4. Поскольку Мир (Природа) един (монизм), разделения человека на тело-дух не существует, достижение радикальной перестройки восприятия (энергообмена) ведет к целостной перестройке всего существа. Это влечет за собой, с одной стороны, доступность новых областей восприятия и внешнего Мира, что проверяется через опыт (эмпиризм и реализм), с другой — Трансформацию самого тела и психики человека, что дает новые функциональные возможности трансформанту. Предположительно, это — телепортация, способность переходить из «мира» в «мир» (речь идет о диапазонах энергии бытия, которые структурируются в нашем восприятии как «миры»), удлинение срока жизни организма до космических масштабов либо даже бессмертие (что и называется «третьим вниманием»).
Как видите, эти аксиомы далеки от религиозных постулатов. Некоторые из них относятся к философии, которую не удалось опровергнуть за всю историю мыслительных усилий человека, некоторые — ближе к естественнонаучным положениям. Аксиомы, которые относятся к сфере естественных наук (психофизиология и нейрофизиология), имеют достаточно объективных доказательств. Трудно оспорить представление о восприятии как искажении и ограничении сенсорных сигналов, по крайней мере частично понятен механизм ограничений восприятия, даже концепция об энергетической сущности восприятия получает все больше экспериментальных доказательств в последние десятилетия.
Представленные здесь идеи далеко не исчерпывают мировоззренческую основу нагуалистского праксиса, но относятся к сфере фундаментальных принципов, которых не избежать, если мы намерены точно следовать духу и смыслу учения. Осмысление данных аксиом приводит нас к разнообразным и значительным выводам. Так, монизм предполагает, что любые существа (организмы), обитающие в Мире, — естественны. Они могут быть сильнее человека, обитать в иных режимах восприятия, могут быт смертельно опасны, но это не значит, что они «демоны» или «ангелы». Точно так же исключается существование единой потусторонней Иерархии сил, властей и т. п. Исключается Космический Разум как проявление Абсолюта, любой антропоморфизм и антропоцентризм (вроде идеи, будто человек — не только уникальное, но и главное существо во вселенной, а потому все сущности и силы принимают активное участие в его судьбе, вознамерившись «спасти» или «погубить» его). Конечно, человек — существо особенное, возможно принадлежащее к редкому типу. Мы даже можем допустить, что человек — единственное существо, способное к произвольной самотрансформации. Однако уникальность нашей конституции не является достаточным основанием, чтобы приписывать человеку Бога-Спасителя, Утешителя и Покровителя.
Так же, эмпиризм не дает нам ни одного свидетельства о том, будто нравственные категории (напр., добро и зло) могут быть «космическими» — ведь они происходят из области человеческих оценок, следовательно, являются продуктом нашего описания мира (а «карта», согласно принятой аксиоме, «не есть территория»).
Впрочем, такое трезвое отношение к нравственным идеям отнюдь не ведет к вседозволенности, как иногда думают поверхностные критики, ибо поставленная цель — Трансформация — ограничивает поведение практика. Энергетическая оптимальность требует трансформировать все «небезупречные» эмоции, чувства, реакции. А ведь именно они являются причиной «греховного», «безнравственного» поведения. Грех рождается из злости, зависти, ревности, тщеславия, лени, безответственности, страха и многого-многого другого. Безупречность как базовое психоэмоциональное состояние устраняет причину «греха». Более того, безупречность дает тот избыток психической и эмоциональной энергии, что позволяет воину испытать бескорыстную любовь, благодарность и уважение ко всему живому и к Миру в целом. Следствия этого отношения ярко описаны у Кастанеды — «чуткость, бережность, внимательность», «любовь к Земле», ненавязывание своей правды, ответственность за тех, кого любишь.
Обратите внимание на всестороннюю взаимосвязанность перечисленных аксиом. Взятые отдельно, они не являются нагуализмом. Например, нельзя оторвать первую посылку (монизм, эмпиризм и реализм) от второй (не менее важной) — прагматизма и феноменологии, иначе говоря, прагматизма феноменологического толка. Только вместе эти посылки обеспечивают правильную позицию исследования.
Если Вы отделите реализм и эмпиризм от феноменологического прагматизма, то они могут быть основой любой религии, любого мистицизма и оккультизма (а равно — философского материализма, что забавно).
Допустим, мы считаем, что источник опыта реален и мы «познаем» его эмпирически. Что отсюда выходит? У рериховца есть эмпирический опыт разговора с махатмой, у христианского мистика — опыт «слияния со Христом», у йога — опыт восхождения Кундалини или нисхождения Божественной Шакти. Разве мы можем отрицать существование такого опыта? Нет, ибо он был дан в виде некоторых впечатлений. Это эмпиризм. Если же источник опыта принимается как существующий вне нас и независимо от нас — это еще и реализм.
Любая религия стоит на этом. «Бог реален, и у меня есть эмпирический опыт общения с Ним» — ну и что? Разве мы можем знать, что этот опыт отражает, в какой мере он адекватен Реальности, в какой мере «истинен»?
Поэтому феноменология говорит — МЫ ИМЕЕМ ДЕЛО С ЯВЛЕНИЯМИ, НО НЕ ЗНАЕМ, КАКАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ЗА ЭТИМИ ЯВЛЕНИЯМИ СТОИТ. Поэтому «трансцендентальные вопросы» бессмысленны. Если бы нагуализм отошел от своей последовательной позиции прагматического постижения Реальности, он был бы вынужден признать, что всякая религия, магия, всякий мистицизм и оккультизм так или иначе «истинны».
Те, кто этой в общем-то простой вещи не осознали, заблудились в тумане мистицизма и постоянно скрещивают Кастанеду с теософией, антропософией, религиозной философией любого толка.
Аксиома реализма говорит, что за всяким опытом стоит некая реальность. Но какова она? В какой степени она нам доступна? Внутренняя она или внешняя, и применимы ли вообще к ней подобные понятия? Феноменологический подход признает: МЫ НЕ ЗНАЕМ. Однако, будучи прагматиками, мы постоянно ищем пути ее познания для практических трансформаций себя и мира.
Когда религиозный мистик обретает эмпирический опыт потустороннего, он не может признать, что имеет дело с интерпретацией и ему по-прежнему неизвестно, какова Реальность, стоящая за эмпирическим опытом. Он просто верует, что «постиг» Брахмана, Меркаву или Св. Троицу. Здесь и проходит граница между религиозным мировоззрением и нагуалистской «наукой о восприятии».
