Оле Нидал - Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода
Великой роскошью было ехать по этой дороге, напоминающей стиральную доску, сидя под крышей, а не полулежа под снегом в открытом кузове.
Глубокий интерес вызывали у нас кочевники в своих почти круглых шатрах. Свободные, непринужденные манеры в их среде встречались даже чаще, чем у оседлых кхампов. Им действительно было все равно, что подумает сосед. Они до сих пор держали красно-коричневых псов размером с овчарку. В Центральном Тибете собаки этой породы часто оказывались в суповых кастрюлях у китайцев. Только в разрушенной летней резиденции Кармапы мы увидели – и особенно услышали – единственного невротичного представителя кочевого племени. Жизнь этих людей выглядела впечатляюще, но на деле была весьма убогой. Питались они той же скудной едой, что и их непальские соседи.
Тибетцы рассказывают об одном выдающемся любовнике, который осчастливил много девушек из племени кочевников. Когда на него пытались наброситься сторожевые псы, он имел обыкновение присаживаться на корточки, будто справляя большую нужду. Затем, когда собаки бросались искать ожидаемое лакомство, он ловко запрыгивал в палатку очередной красавицы.
Солдаты, охранявшие мост в Дерге, спали. Выскочив из автобуса со своими армейскими рюкзаками, мы прятались между большими бревнами, пока не загорелись первые огни. Их зажгли в ресторане, которым владел «отибетившийся» китаец. Он показал себя довольно приятным человеком, а на стене у него даже висела карта мира. Китай на ней покрывал солидную часть России и весь регион Гималаев. Когда мы сообщили ему, что весь остальной мир понятия не имеет о таких границах, он пожал плечами: видно было, что ему совсем не до этого.
Дерге тоже изобиловал шрамами, оставшимися от оккупации. Окружающая долина представляла собой вожделенную цель для бомбардировщиков, и зимой 1950/51 года по ней наносились интенсивные удары. Среди многих обяснений, почему Китай напал на Тибет, есть одно, очень простое, которому я сегодня отдаю предпочтение: некоторые неудовлетворенные генералы были ближе к Пекину, чем хотел бы Мао. Пока они не стали плести интриги, он отправил их в Тибет. Войска вторглись в восточную область до реки, которую мы только что пересекли, – а это почти треть территории Страны Снегов, и там живут самые сильные и свободные мужчины и женщины. Оккупанты пощадили всего один культурный памятник в городе – знаменитую типографию Бакханг. Она даже еще действовала, но ее наверняка зорко стерегли. Когда мы захотели осмотреть ее внутри, людей охватила паника.
Директор нашей гостиницы определенно был шпионом. Вел он себя подобострастно, и мы знали, что китайцы дают тибетцам ответственные посты вовсе не за эффективную работу, а за полную покладистость, когда те едят у них с ладони. Хотя он постоянно подчеркивал свою преданность народу и жаловался на оккупантов, при его появлении все наши посетители замолкали. Через год Педро снова посетил Дерге и обнаружил, что директор стал непроницаемым, как стена. Очевидно, операция «Открытость западникам» завершилась.
Скоро предстоял большой курс в Вуппертале, так что нам нужно было продолжать путь. Это означало подняться на 5600 метров и перейти горный хребет перед Канце, следующим восточным городом. На перевале незадолго до нашего приезда погибли от холода четверо путников. Оказавшись наверху, мы почти не чувствовали высоты, любовались великолепным видом и прыгали, радуясь тому, что наши легкие привыкли к местному климату. С того момента в наших умах все глубже отпечатывались две картины – минеральные богатства гор и группы китайских золотоискателей, стоящих в реке; они явно что-то находили. Почва была настолько легкой, что все мгновенно заволакивалось пылью, высоко поднятой колесами грузовика. Она висела над дорогой позади нас на всем видимом расстоянии.
Оказавшись наверху, мы почти не чувствовали высоты, любовались великолепным видом и прыгали, радуясь тому, что наши легкие привыкли к местному климату.
Мы все лежали в кузове, прикрывая от пыли видеокамеру Педро и другую технику, как вдруг и Ханна, и я вскочили на ноги: неподалеку проплывала крепость, которую мы просто знали. Доехав до Канце, мы расспросили местных жителей, и те сказали, что мы миновали Атубцанг на Золотой реке. Именно там в 1924 году родился Шестнадцатый Кармапа. Выпрыгивая из грузовика, мы чуть не приземлились на головы старых лам из ближайшего монастыря, которым из эмиграции руководил Калу Ринпоче. Они жадно слушали новости о высоких учителях, и мы с радостью подарили им несколько оставшихся изображений.
Мы пообедали в типовой неприятной столовке – одном из достижений нового общественного порядка. Как и во всех таких заведениях от самой Лхасы, двери здесь все время были открыты настежь, отчего создавался ужасный сквозняк. Никто не должен был засиживаться, проводя время счастливо и непроизводительно. Когда я давал благословения на главной улице, ведущей к холму с руинами в тибетской части города, рядом остановил свой мотоцикл щеголеватый офицер, весь увешанный знаками отличия. Он приехал на импортной «Хонде» – явный признак того, что в своей иерархической системе он стоял довольно высоко. На отличном тибетском языке он потребовал, чтобы мы немедленно проследовали в полицейский участок. Там мы сможем получить разрешение на то, чтобы позже осмотреть руины. Я с радостью заметил, что к нам подтягиваются несколько десятков тибетцев: я давно с нетерпением ждал такой возможности – публично поддержать их и защитить. Громко и весело я несколько раз похлопал его по спине, как шаловливого школьника, и произнес: «Знаете, вот этого мы делать не будем. Нас намного больше интересуют эти руины, чем ваш участок. Когда мы уже все посмотрим, вы можете навестить нас внизу, у автобусов. Там мы живем». У тибетцев перехватило дыхание, а офицер рванул с места, подняв задним колесом столб пыли, и умчался прочь. Больше мы не встречали ни его самого, ни его коллег. В Канце китайцы тоже оставили лишь одно из важных исторических зданий – изящный древний храм школы Сакья, в котором сохранились статуи многих Защитников. Здесь я наконец получил возможность выразить свою преданность Гуру Ринпоче. Любой предмет от него вызывает намного больше восхищения, чем те новые статуи, которые сейчас устанавливаются во многих районах страны. Хотя они представляют крайне добродетельных ринпоче и монахов, а отливают их умелые мастера из школы Гелугпа, в них просто нет той жизненной энергии, которую излучает Гуру Ринпоче.
Гуру Ринпоче – уникальный герой мировой культуры
Что меня больше всего огорчало в Тибете – так это практически полное отсутствие внешних признаков его влияния. Не осталось почти никаких его ступ или изображений, хотя ему нет равных среди героев мировых культур. Около 750 года этот знаменитый йогин принес Учение Будды в Тибет и создал старейшую из здешних традиций – школу Ньингма. Выполняя сегодня похожую работу для Кармапы на Западе, я ощущаю близость и часто прошу его о благословении. Пока мы с Педро и Куртом носили ночью его глиняные статуи полуметровой высоты, мои глаза наполнялись слезами радости. Мы вывезли эти изваяния в жестяных ящиках из-под печенья, и сейчас они поддерживают нашу практику, украшая центры в Копенгагене, Шварценберге и Франкфурте.
Около 750 года этот знаменитый йогин принес Учение Будды в Тибет и создал старейшую из здешних традиций – школу Ньингма.
Продолжая двигаться на восток, мы миновали старинный тибетский навесной мост. Его конструкцию шестьсот лет назад придумал великий тибетский йогин Тангтонг Гьялпо. Его вдохновенному уму приписывают авторство текста призывания Любящих Глаз. После того как мы проехали огромную ступу Колеса Времени, в небе несколько часов висело одно-единственное облако – кроваво-красное, в форме дордже. Педро заснял какие-то секретные установки китайцев, и вскоре вдоль дороги стали попадаться только группки мужчин. Они работали кирками и лопатами, а китайские солдаты целились в них из автоматов. По-видимому, в этом районе располагались лагеря заключенных, и в последнем на нашем пути тибетском городе все население составляли мужчины. Видеофильм о нашей поездке, называемый «Тайное путешествие по Восточному Тибету», заканчивается благословением, которое я там даю.
Видеофильм о нашей поездке, называемый «Тайное путешествие по Восточному Тибету», заканчивается благословением, которое я там даю.
На перевале, с которого спускаешься к реке и Китаю, все горстями бросали в воздух маленькие квадратные листки бумаги. На них был контурный рисунок лошади, нагруженной драгоценностями; это подношения для защиты Тибета. Именно здесь мы покинули Страну Снегов: все почувствовали, что это граница.
Самый дешевый самолет доставил нас из Чэнду в Кантон. Здесь мы сели на автобусы, едущие на юг. В новейших свободных экономических зонах у границы с Гонконгом людям разрешалось делать почти все. Детский труд, отсутствие правил техники безопасности, эксплуатация и тому подобные практики, освященные веками, уже привлекали сюда гонконгских капиталистов. Здесь снова действовали извечные азиатские стандарты, и о людях судили по размерам их собственности. Старый Мао, должно быть, переворачивался в гробу. Рентгеновские аппараты на границе, к счастью, «проглядели» кусочки железной кольчуги, лежавшие в моем багаже. То были остатки доспехов тибетского национального героя по имени Линг Гесар; я подобрал их среди развалин Цурпху. Этот легендарный воин победил мусульманских завоевателей и сохранил свободу Тибета. У него были магические способности. Небольшие железные пластинки, несущие его энергополе, сегодня защищают наши центры по всему миру.
