Михаил Герштейн - Тайны НЛО и пришельцев
«В чернобыльской катастрофе человек был повинен от начала развития аварии и до конца, – заявил генерал-майор Н. Д. Тараканов, который командовал военными „ликвидаторами". – Уму непостижимо, как преступно подбирались кадры на этот особо важный объект… Так же непостижимо уму и то, что на таком объекте, как АЭС, в погоне за сиюминутной выгодой решили проводить эксперимент… Да разве можно было с такими знаниями ядерной энергетики, знаниями реактора браться за столь ответственный эксперимент? Безумие! Это же настоящая диверсия… Персонал совершил беспрецедентное преступление перед своим народом и всем человечеством. Такими же преступниками стали и руководители АЭС»212.
Как известно, взрыв реактора произошел в ночь на 26 апреля 1986 года, в 1 час 24 минуты. Ра36уженные взрывом чернобыльцы видели зарево, поднимающийся над развороченной крышей столб дыма и пепла. Среди тысяч участников событий той ночи есть сотни свидетелей, видевших над горящим энергоблоком неопознанный объект.
Михаил Андреевич Варицкий, старший дозиметрист Управления дозиметрического контроля, был поднят по тревоге. В зоне прямой видимости четвертого энергоблока они оказались в 4.15 ночи.
Увидев, как полыхает реактор, и почувствовав жжение лица (средств защиты у них не было, а прибор зашкаливал), профессиональные дозиметристы, понимая угрозу облучения, решили вернуться на свою базу за средствами защиты. Они разворачивали машину, и вдруг…
«Мы увидели медленно проплывающий в небе ярко-латунного цвета огненный шар, – рассказал Варицкий. – Он был диаметром 6-8 м. Мы снова произвели замеры, переключив шкалу прибора на другой диапазон. Прибор показывал 3000 миллирентген/ч. Вдруг от шара вспыхнули два ярко-малинового цвета прожектора, два луча… Эти два луча были направлены на реактор четвертого блока. Объект находился от реактора на расстоянии приблизительно 300 м. Все это длилось где-то 3 минуты… Прожектора внезапно погасли, и шар медленно уплыл на северо-запад, в сторону Белоруссии. Тут мы снова обратили внимание на прибор. Он показывал уже 800 миллирентген/ч… Сами мы не могли объяснить, что произошло, и поэтому грешили на прибор. Однако, когда мы вернулись на базу и его проверили, прибор оказался исправным»213.
Тем, кто находился внутри станции, было не до разглядывания неба.
«Я почувствовал первый удар, – вспоминал один из операторов. – Он был сильный, но не такой, какой произошел затем через 1-2 секунды… Посыпалась облицовочная плитка… Выскочил в коридор, чтобы пройти в центральный зал. Но в коридоре пыль, дым. Я вернулся, чтобы включить вентиляторы дымоудаления. Потом пошел в машинный зал. Там обстановка кошмарная. Из разорванных труб в разные стороны хлестала горячая вода, она сильно парила. Видны были вспышки коротких замыканий… Значительная часть машинного зала оказалась разрушенной. Упавшей сверху плитой перебило маслопровод, масло вытекало, а его в специальных емкостях находилось до 100 тонн…»214
Развороченный реактор извергал в небо сотни тонн радиоактивной заразы. Все снимки энергоблока, сделанные в первые дни трагедии, покрыты «вуалью» и белесыми точечками: уровень радиации был таков, что легко проникал через стенки вертолета и линзы фотоаппарата, воздействуя на пленку.
Власти тогда попытались скрыть происшедшее, но настолько топорно, что это лишь подогревало панику. В Киеве крысы и мыши выбегали людям под ноги и подыхали, хотя они как раз славятся своей невосприимчивостью к радиации. Поезда из Киева брали буквально с боем, переплачивая немыслимые деньги за билеты. Услышав краем уха о том, что спиртное выводит радионуклиды из организма, все бросились пить и даже насильно заливали водку детям. А специалистам, которые могли бы разъяснить, что к чему, просто заткнули рот.
«Как только случилась чернобыльская авария, в моей лаборатории счетчики тотчас показали повышение радиоактивности, – рассказывал член-корреспондент АН УССР Дмитрий Гроздинский. – Вместо того, чтобы нам, радиобиологам, объяснить, что произошло, чтобы мы могли дать рекомендации населению, как правильно вести себя в первые часы после аварии, у нас опечатали счетчики. Нам сказали: то, что произошло в Чернобыле, совершенно секретно»215.
Летчики, пролетающие над зараженным районом, говорили, что это напоминало кадры военной кинохроники: тысячные толпы беженцев, целые людские реки текли по дорогам. В этой обстановке любые необычные объекты в небе вызывали новую волну паники. Только в самом Чернобыле, где работали тысячи ликвидаторов, ежедневно смотрящих в глаза смерти, к визитам НЛО относились достаточно спокойно.
16 сентября 1989 года на четвертом энергоблоке ЧАЭС снова были неполадки, сопровождавшиеся выбросами радиации. Несколько часов спустя, в 8.20 утра, врач Ива Наумовна Госпина сфотографировала в небе над станцией НЛО янтарного цвета.
«С 5.00 до 7.35 утра 7 августа 1990 года состоялось новое знакомство с неизвестным явлением, – сообщила газета „Вестник Чернобыля". – Именно в это время работники зоны, проживающие в вахтенном поселке Зеленый Мыс, перед выездом на работу наблюдали в районе поселка городского типа Иванков на высоте 5-8 км блестящий предмет цилиндрической формы, который напоминал пустую катушку из-под ниток. Объект светился и периодически изменял свою конфигурацию, торцевые диски отделялись, их количество менялось от 2 до 3. Вокруг цилиндра вращалось красное пятно. В 7 часов 35 минут, когда на горизонте появился военный самолет, НЛО исчез»216.
11 октября 1991 года, в 20.09, возник пожар на втором энергоблоке ЧАЭС. Во время пожара произошло частичное обрушение кровли над генератором. На следующий день фотокорреспондент газеты «Эхо Чернобыля» Владимир Савран проводил съемку в пострадавшем машинном зале:
«Есть свидетели, которые за несколько минут до пожара наблюдали в небе над станцией непонятное свечение. Я же приехал на станцию на следующий день утром и ничего подобного не увидел. Ни самолетов, ни вертолетов, ни каких-либо других объектов над станцией не было. Однако когда я проявил пленку, то увидел в кадре какое-то непонятное мне тело, парящее над станцией. Сейчас я могу это объяснить примерно так: предмет этот по каким-то причинам невидим человеческому глазу, а вот объектив фотокамеры в состоянии его зафиксировать…»217
Анализ снимка, который провели опытные криминалисты, показал, что о браке пленки, а тем более о фотомонтаже не может быть и речи. Остается лишь признать, что это были пришельцы, прилетевшие посмотреть на новую рукотворную трагедию (рис. 71).
Перед ноябрьскими праздниками, 1 ноября 1990 года, страшная катастрофа потрясла уральский город Асбест. Впервые за многие десятилетия в нем не праздновали годовщину Октябрьской революции…
Цех Калиновского химзавода взорвался посреди рабочего дня. В самом цехе и вокруг, как обычно в это время, кипела жизнь. Ничто не предвещало трагедии.
И вдруг день превратился в ночь. В воздух взлетели тучи пыли, пронизанной полотнищами пламени. Большие и мелкие осколки со свистом разлетались вокруг, пробивая грузовики и стены зданий. Ударная волна обрушилась на производственный корпус, расположенный в полутора километрах. В один миг все стекла в огромных окнах превратились в тысячи лезвий, вонзающихся в стены, станки, людей. Все тряслось, как при землетрясении. В стенах разошлись швы, сыпалась штукатурка. Потрясенные люди выбежали наружу, опасаясь, что здание вот-вот рухнет.
Еще более страшный удар пришелся по автотранспортному предприятию комбината «Ураласбест». Уцелевшие рассказывали, что цех словно подбросило вверх. Воздух превратился в какую-то черную, вязкую взвесь, в которой летали сорванные со своих мест предметы. Людей ра36росало в разные стороны. Едко пахло газами.
Почти в километре от эпицентра взрыва осколок сразил случайного прохожего. Все машины, стоявшие у комбината, превратились в груды искореженного металла, в решето, пронизанное сотнями отверстий. В одной из них находился бульдозерист А. И. Осипенко.
«После смены я сидел в дежурном автобусе, ждал, чтобы меня отвезли домой, – рассказал он. – Взрыва вообще не слышал. Очнулся – лежу на пороге автобуса вниз головой. Вскоре подоспела „скорая помощь", и меня отвезли в больницу».
Почти все, кто находился в злополучном цехе, испарились в пламени взрыва. На его месте зияла воронка глубиной 5 м. Стены превратились в прах.
«Кирпич, из которого были сложены стены здания, – гласит официальный отчет, – в значительной части измельчен, превратился в пыль, покрывшую сплошным слоем сектор с углом при вершине около 90 градусов в северо-восточном и юго-восточном направлении… Элементы бетонных конструкций отброшены на расстояние до 500 м… Полностью разрушена станция перекачки конденсата и заправочный комплекс. Сильное разрушение получили административно-бытовое здание и главный корпус гаражного хозяйства, противопожарная насосная, компрессорная с подстанцией, центральный склад, мастерская по ремонту машин…»
