Альберто Виллолдо - Четыре направления - четыре ветра
Перед студентами я развивал идею личности, которая посредством специальной тренировки освоилась с разнообразными состояниями сознания, скрытыми в недрах нашего мозга, научилась настраивать себя на эти состояния, входить в резонанс с гармониями Природы, переступать пределы линейного времени и трехмерного пространства, мобилизовывать механизмы телесного самоисцеления и вводить других людей в такие состояния.
Косноязычие прозы, с помощью которой я пытался излагать эти представления, убивало меня. Мои лабораторные занятия, даже успешные, воспринимались с вежливым интересом. С любопытством — и только. Но это еще куда ни шло. А вот что никуда не шло, так это сама сущность моих основных занятий.
Мой последний опыт в джунглях потряс меня до основания, погрузил в глубины восприятия, полноценного кинетического восприятия «человека, который умер». Я испытал полное освобождение от мышления и рассудка, от оков своего ученичества. Я ушел далеко за пределы происходящего, оставив позади весь свой предыдущий опыт и отождествив себя с энергией, с формой (я был котом? природой? телом? — можно назвать это как угодно). И в этой форме я совершил одиссею сквозь время и пространство, я проник в свет и даже увидел на миг лицо мифической Дамы, «дамы в вуали», которая, говорят, ведет человека в нагваль, потусторонний мир.
Я совершил свой путь по Волшебному Кругу. Я сбросил с себя прошлое и встал лицом к лицу со страхом и смертью. Я находился всецело в своем настоящем, полный собою и грезами будущего.
24 марта 1976, дома
Прошлое не является неизменным; смерть не является концом. И давайте творить наше будущее, выковывать образ нового века, визуализировать, концептуализировать, схватывать его сущность такой, какой она должна быть в рисунке-ткани, в рисунке на песке, улавливать дух, улавливать архитектуру света.
Я был загнан. Не страхом или желанием, а чувством долга и беспокойством. Будь рядом со мной Антонио, он предостерегал бы меня, что я опять зарываюсь.
Мне хотелось написать и издать книгу: «Золотой век: взгляд в двадцать первое столетие», это взгляд в будущее глазами восемнадцати философов и ученых, отличающихся наибольшим воображением и ясновидением. Я бы нашел любопытные диссонансы между грезами авторов и их словами, между содержанием наших бесед и написанными по ним главами.
Я был одержим идеей перевода, научного изложения шаманских миров и моделей сознания; я пытался в лабораторных условиях получить и измерить биохимические и физиологические реакции на перемену состояния сознания.
11 мая, дома
В чем заключается природа экстатического состояния, внетелесного состояния, целительного состояния? Какие механизмы разделяют наше сознание на бодрствующее и сновидящее, возводя между ними завесу сна? Как развивался разум? И еще: сейчас, когда я убежден, что мы можем делать это сознательно, где и как мы ведем себя в будущее?
Мы непоправимо изменили процесс естественного отбора. Выживание наиболее соответствующего перестало быть правилом эволюции нашего вида. Триумф рационального, неокортикального западного мышления нигде так не бросается в глаза, как в достижениях западной медицины. Наука схватилась врукопашную с Природой и… победила? Да, мы показали, что можем одолеть детскую смертность, поддержать жизнь душевнобольного, парализованного, генетически неполноценного. Мы пренебрегли главным законом эволюции и спасаем жизни тех, кто должен погибнуть. И сейчас невозможно повернуть назад, не вызвав катастрофы.
Человеческий опыт не ограничен таймером на семьдесят два года. Боже мой, теперь я знаю это. Смерть не кладет конец индивидуальному сознанию, и род человеческий должен перестать принимать прагматические решения, направленные на быстротечную выгоду в этом мире. Мы гадим в собственное гнездо. Если то, что я узнал, есть бессмертие, значит, у нас действительно нет выбора, мы должны стать смотрителями Земли. Теперь я это понимаю.
Написать книгу «Разум после смерти». Исследовать происхождение разума. Проследить эволюцию сознания — и экстраполировать.
И так далее, и так далее.
Да, если все представления о пространстве и времени, о жизни и смерти разрушены, если оковы прошлого и страх будущего сами стали частью вашего прошлого, тогда вы действительно и полностью живете в настоящем.
Но я не знал, как это делать.
Настоящее неизмеримо, оно расщепляет пространство и время, отделяет прошлое от будущего. Но у меня было ощущение, что мое настоящее растягивается, и я начал заполнять его разочарованием.
Я начал работу над «Разумом после смерти».
В «Мире целительства» профессиональная корректность требовала от меня оценки того опыта, на который я ссылался в подкреплении изложенной концепции. Я был осторожен, когда высказывал субъективный взгляд на явления, с точки зрения медицинской науки необъяснимые. В «Разуме после смерти» я стремился избежать таких оценок и дать рациональную эволюционную модель сознания, найти разумные гипотезы о способностях и потенциальных возможностях человеческого ума в его медленном и трудном движении к будущему. Я начал от начала времен и двигался шаг за шагом, ничего не упуская. Я затеял грандиозное предприятие, проект, который мог пожрать всего создателя, и все же на тот момент это был лишь один из фрагментов, осколок случайного опыта в бесконечно дробящемся настоящем. Я преподавал, работал в лаборатории, выступал на конференциях, писал, участвовал в комиссиях, в порядке развлечения занимался бизнесом, пытался перепроектировать гнездо, которое мы сооружали вдвоем с женой, отказался посвятить себя полностью любви к ней, обретал слабость вместо ожидаемой силы.
Антонио когда-то сказал мне, что я нахожусь в неустойчивом состоянии: застряв между двумя мирами, я качаюсь на качелях, опора которых может легко перевернуться. Теперь я и это начал понимать.
Мои мысли и действия становились все более причудливыми. Жена писала очередной бестселлер, а я впал в неистовую деятельность. Наш дом превратился в контору. Пропасть между нами углубляли финансовые проблемы, соревнование, неуверенность, зависимость. Я терял равновесие.
4 ноября 1977
Вторая неделя. Гепатит. Нера — печень, titus — воспалена. Красная, распухшая, злая. Вторая неделя в постели. Вторая неделя изнурительной лихорадки, тошноты от разлития желчи, кожа напоминает по цвету пожелтевший на солнце рыбий жир; оранжевая моча, серый понос. Вторую неделю смотрю в окно, лежа в кровати, наблюдаю за ростом деревьев.
Исцелить себя самого? Ни силы, ни желания.
Мои сновидения тоже серые. Серые, неопределенные. Бесформенные образы. Они почему-то ужасны и передвигаются умышленно бесцельно…
Адюльтер не единственная форма неверности. Все прелюбодеи неверны, но не все неверные прелюбодеи. Я и то, и другое! Она тоже. Я люблю ее, но она любит перемены. Наша любовь как приливы и отливы. А сейчас как стоячая вода. Терзаюсь.
7 ноября
Сон. Песок. Грязный песок. Как на пляже после половодья, вдоль линии высокой воды, где осел весь мусор. И среди мусора мое раздувшееся, покалеченное тело.
Та часть меня, которая осталась в Перу.
Сегодня, идя в ванную, остановился у окна и смотрел на город но ту сторону залива. Место обитания думающего разума. Мы построили это после того, как покинули Сад. Прямые линии, точные углы. Искусственная среда. Вторая Природа. Где же сила? В деньгах и в признаках богатства. В карманах позвякивают предметы силы — разменные монеты. Равновесие определяется, как количество денег на счете в банке.
В Перу я не мог шагу ступить по джунглям без того, чтобы джунгли не остановились, не смолкли, прислушиваясь ко мне, ощущая меня, мое инородное присутствие. Чужак, создание другой Природы. Только здесь я функционирую. Хотя сейчас я и здесь ни к чему. Ни к чему после всех моих поисков знания, после того, как меня использовали умные мастера внушения, торговцы мистикой.
Не был ли я просто объектом их примитивного колдовства? Как зритель на гипнотическом сеансе? Доброволец, покинувший свое место в зале, чтобы стоять на сцене и подвергаться гипнозу? Лаять по-собачьи. Унижаться, когда с тобой выделывают все, что хотят. Я тебя загипнотизирую, а ты за это оставишь здесь, на сцене, часть своего достоинства, образчик унижения.
Какой сладкий реванш над белым человеком! Ты желаешь изучить наши тайны и традиции? Тебе не терпится сунуть нос в наши дела, выяснить, что еще осталось неотнятого из нашего прошлого? Прекрасно! Мы с тобой поделимся. Мы прорежем отверстие для твоего зрения, мы покажем тебе безумие твоего пути, научим раскладывать костер, который высветит призраки твоего прошлого, мы покажем тебе, что такое смерть, и ты оставишь свое тело здесь, у нас, и вернешься к себе растерянным психопатом, потому что цивилизация неспособна ценить разум, освобожденный от мысли. Ты перерезал пуповину, связывавшую тебя с Матерью-Землей, и она запеклась и засохла в том сухом, пыльном городе, который ты построил. В городе, где уже несколько тысяч лет тикают часы, отсчитывая время от того момента, когда ты ушел из Сада.
