Арнольд Минделл - Сидя в огне
Ваше четкое высказывание, сделанное в такие моменты, когда все остальные находятся в ловушке своей ненависти, оказывает поразительное воздействие; оно переводит осознание на передний план и может смягчить ярость. Люди ведь помнят, что в их жизни бывает не только война. Объясните враждующим сторонам свое видение того, как они проявляют пять характеристик войны. Делайте это беспристрастно. Скажите, что верите, что все, кто вовлечен в конфликт, делают все, что в их силах в настоящий момент, ради себя и ради других.
Когда вы используете осознанность как общий контекст, в конечном счете к вам может присоединиться еще кто-нибудь. Таким образом вы, возможно, превратите потенциальную схватку в священное событие. В глубокой демократии война тоже может быть частью таинственного Дао.
Ненасильственное упражнение по войне
Фасилитаторы должны следить за тем, чтобы не смотреть свысока на людей и сообщества, вовлеченные в конфликт. Нас всем когда-то приходилось бывать в состоянии войны. Мы сражались с родителями, учителями, боссами, супругами, бывшими супругами, детьми, соседями, политическими оппонентами, гражданскими властями или религиозными лидерами. Война более распространенное явление, чем нам, быть может, хотелось бы признать.
Мы укореняем войну тем, что не понимаем ее изнутри, как бы остро мы ее ни переживали. Предлагаемые ниже вопросы могут помочь растопить лед, когда враждующие стороны вот-вот начнут сражение. Кроме того, вы можете использовать их и в любое другое время в качестве упражнения, помогающего вам осознать собственное поведение в состоянии войны.
Приводимое здесь ненасильственное упражнение в войне представляет собой ритуал, преображающий мирские гнев и войну в состояние осознанности, которое священно и духовно. Как таковая, война не представляет собой нечто, что нам обязательно надо попытаться преодолеть. Она помогает нам видеть происходящие события дикими, но осмысленными. Духовный воин почитает разворачивающиеся вокруг него события как врата в неизвестное. Понять неведомое можно лишь полностью, вступив в него.
1. Вспомните ситуацию войны. Подумайте об остром конфликте в интимных или деловых взаимоотношениях. Вспомните момент, когда вы чувствовали, что война необходима, когда вы отказались от возможности расти совместно с другим человеком, видя в нем лишь своего врага. Как получилось, что ваше отношение к этому человеку изменилось таким образом? Что вы говорили о нем, когда впервые встретились с ним? Что вы говорили о нем во время войны?
2. Вспомните свое насильственное настроение, когда вы находились в присутствии этого человека или собирались поговорить с ним. Как вы собирались поступить по отношению к нему? Надеялись ли вы, что с этим человеком что-то произойдет? Что именно?
3. Сыграйте в войну. Используя линейный коммуникативный стиль, поговорите с настоящим врагом или попросите друга сыграть роль врага и потренируйтесь в признании того, что вы не видите в своем враге ничего позитивного. Поэкспериментируйте с признанием невозможности объективного отношения к нему и переговоров с ним. Вы так настрадались, что теперь ничего не можете с собой поделать. Все, что вам остается, это либо бежать, спасая свои чувства, либо нанести внезапный удар.
Теперь наступает пугающая часть упражнения. Держитесь за свой центр, за свою осознанность, в то же время не подавляя даже самых негативных чувств. Помните, что когда вы вступаете в процесс, все может измениться. Взвесьте возможность сказать своим неприятелям, что хотели бы силой заставить его измениться или уничтожить. Сделайте паузу и послушайте, как они говорят примерно то же самое.
4. Переключитесь на нелинейный стиль. Продолжайте осознавать то, что происходит внутри вас. Прочувствуйте свое состояние. Установите предел времени, который вы даете неприятелю и себе на проявление ярости. Может быть, это будет пять минут. Заранее примите решение об отказе от нанесения физического урона.
Определите момент, когда вы готовы атаковать — и вперед! Позвольте себе быть неистовым, яростным и несдержанным в своих выражениях. Пусть обвинения струятся из вас в то время, как вы продолжаете оставаться в уравновешенном состоянии.
Возможно, вам будет нетрудно войти в поток. Но может получиться и так, что вы почувствуете сопротивление. Что ж, вы вправе быть неоднозначным. Кому хочется причинять кому-то боль? В нормальных условиях никто не желает силой подчинить другого. Теперь всевозможные предрассудки, которые вы питаете в отношении вашего врага лично или в отношении группы, к которой он принадлежит, могут выйти на поверхность. Не пытайтесь быть корректным.
Экспериментируйте с остротой и яростью. Но, находясь в гуще сражения, продолжайте медитировать. Идите на войну так, как вы идете к знаниям, — как к мощному обучающему переживанию. Следуйте себе по мере того, как разворачиваются ваши сильные чувства. Оставайтесь полностью осознанным; наблюдайте собственное поведение и поведение своего противника. Обращайте внимание на изменение интонаций и голоса. Замечайте, как вы меняете позу, и выражайте эти изменения словами: «Я в гневе, но чувствую, как сдерживаю себя, чтобы не навредить тебе»: «Я удручен и подавлен, потому что мне не давали выразить свою ярость» или: «Я мог бы сбить тебя с ног!».
Следите за тем, чтобы ни вы, ни второй воин не теряли осознанности. Следуя сигналам перемен, когда они возникнут, вернитесь к своей обычной самости. Оставайтесь в контакте с собой и с другим. Самое главное, не пытайтесь управлять ходом смуты, следуйте за ней. Не предпринимайте попыток подавить ее, иначе вы ее лишь усугубите.
Все это легче написать, чем сделать. Хорошо помню один из первых случаев, когда я сознательно вступил в сражение. Это был такой трудный эпизод! Я работал в клинике с людьми, умиравшими от неизлечимых болезней. Многие жестоко страдали от болей. Один замечательный человек, который умирал от СПИДа, сказал нам всем, что благодаря своей агонии он изменился самым драматичным образом, что его сознание стало совершенно иным. Он постоянно находился в воинственном состоянии. Ему давали медикаменты от маниакальных и психотических состояний, но они нисколько не помогали. Он непрерывно говорил, срываясь на всех, кто окружал его, жестоко высмеивая и оскорбляя их.
Я делал все, что было в моих силах, чтобы успокоить его и защитить остальных. Я проявлял всю терпеливость и терпимость, на которую только был способен, зная, какие неимоверные страдания может причинять СПИД. Присутствовавшие врачи умоляли меня разрешить им дать ему еще больше лекарств. Но я объяснял им, что прекрасно понимаю его ярость; его сильно обижали в прошлом, и он так сильно мучается сейчас. Я проявлял это понимание до тех пор, пока не осознал, что больше не могу сдерживаться. Вместо того чтобы позволить врачам накачать его медикаментами до бесчувственности, я взял себя в руки и сказал ему:
— Вы, очевидно, не собираетесь прекратить эти оскорбительные речи. Мы не можем продолжать сотрудничество. Я считаю, что вы должны измениться.
Он не прекращал неистовствовать, называя всех, в том числе и меня, идиотами.
Наконец, я дал себе волю.
— Сядьте и закройте рот, — велел я. — Вы оскорбляете всех присутствующих, отравляя их последние дни. Вы болтливый идиот, и я вас не выношу. ЗАТКНИТЕСЬ!
Я использовал весь имевшийся в моем распоряжении ранг, ведь я был терапевтом, а он — пациентом. Какой трудный момент! Вся эта ситуация невыразимо расстроила меня. Я ненавидел его за то, что он вынуждает меня выходить из себя, и ненавидел себя за то, что так поступаю.
Он какое-то время помолчал. Затем выкрикнул:
— Да что ты мне сделаешь, слизняк! Вы все здесь слабаки!
— Если вы не сядете, я усажу вас силой, — сказал я. — Предупреждаю, я готов драться!
Я знал, что не причиню ему физического вреда, но я был вне себя. И вдруг я заметил, как он наклонил голову. Я вспомнил «И цзин» и подумал: «Вот она — смена времен года».
— Вы обижены, — сказал я, — и это сделал я, потому что оказался слишком туп и не нашел, что еще можно сделать.
Он сидел молча. Я тоже. Так мы сидели оба какое-то время. Затем я рискнул приблизиться к нему на дюйм. Он тут же придвинулся ко мне, и мы обнялись. Я ненавидел его в этот момент и в то же время горячо любил. Так я ему и сказал.
На этот день работа с группой завершилась. На следующий день я подошел к нему, чтобы извиниться, но он заверил меня, что мне не в чем себя обвинять, поскольку, по его словам, я спас ему жизнь.
— Я собирался покончить собой, — сказал он, — потому что мне казалось, что мое маниакальное состояние доказывает, какой я неудачник в этой жизни. Если бы меня заставили продолжать принимать эти лекарства, я бы точно наложил на себя руки.
