Чарльз Ледбитер - Учителя и путь
Все эти подробности драмы Христа соотносятся с тем, что в действительности происходит в связи с четвертым посвящением. Воскресив Лазаря в субботу, Христос сделал нечто чудесное и необычное и, в значительной степени, результатом этого было то, что вскоре он вкусил свое единственное земное торжество, потому что на слух о воскрешении мертвого собралось много народу. Они поджидали его; и когда он вышел из дому, чтобы отправиться в Иерусалим, они встретили его овациями и шумными излияниями чувств и приветствовали Его так, как и теперь приветствуют на Востоке всякого, кого считают святым. Народ с большим энтузиазмом проводил его в Иерусалим, а он, получив это малое земное признание, естественно, воспользовался случаем, чтобы учить людей, и произнес речи в храме, куда явились большие толпы народа, чтобы увидеть и послушать его. Это символ того, что происходит в действительности. Посвященный привлекает к себе некоторое внимание и приобретает известную популярность и признание. Затем против него всегда восстает предатель, и так искажает сказанное и сделанное им, что оно кажется злом. Рюйсбрек так формулирует это:
"Иногда эти несчастные лишаются своих земных благ, своих друзей и родных, их покидают все создания, святости их не верят и презирают её, все дела их жизни люди трактуют превратно, все окружающие отвергают их и пренебрегают ими; иногда на них нападают различные болезни."
Затем следует град злословия и оскорблений, и мир отвергает посвящённого. После этого идет сцена в Гефсиманском саду, когда Христос чувствует себя совершенно покинутым; затем он подвергается осмеянию и распятию. И, наконец, с креста раздается возглас: "Боже, Боже, почему ты оставил меня?"
Е. П. Блаватская придерживалась теории, изложенной ею в "Тайной Доктрине", но которую я не могу проверить лично, что истинное значение этих слов — "Боже, Боже мой, как прославил ты меня!" Я не знаю, которая их этих версий точнее, но в обеих есть великая истина. Одной из черт четвертого посвящения является то, что человек должен быть оставлен в совершенном одиночестве. Сначала ему приходится стоять одиноко на физическом плане; все его друзья по какому-либо недоразумению восстают против него; потом всё налаживается, но на время человек остаётся с чувством, что против него восстал весь мир.
Быть может, это еще не такое большое испытание, но оно имеет и другую, внутреннюю сторону; ему приходится временно испытывать состояние, называемое авичи, что означает "без волн", то есть без вибраций. Это состояние авичи не есть ад, как полагает расхожее мнение, но это состояние, при котором человек стоит абсолютно один в пространстве и чувствует себя отрезанным от всякой жизни, даже от Логоса; без сомнения, это самое страшное переживание, какое только возможно для человеческого существа. Говорят, что оно длится лишь мгновение, но пережившим этот наивысший ужас оно казалось вечностью, ибо на этом уровне нет ни времени, ни пространства. Думаю, что у этого ужасного испытания две цели — во-первых, кандидат получает способность в полной мере сострадать тем, для кого авичи явилось результатом их действий, а во-вторых, он может научиться полной независимости от чего-либо внешнего, торжествуя в полной уверенности, что он един с Логосом, и что весь этот захватывающий ужас, вызванным чувством изоляции — ни что иное, как иллюзия и искушение. Некоторые не выдерживали этого ужасного испытания, и им приходилось возвращаться назад и снова начинать свою работу восхождения к посвящению. Но для того, кто может непоколебимо выдерживать этот кошмар, это воистину удивительный, хотя и ужасный опыт, так что хотя к самому испытанию можно применить толкование "почему ты меня оставил?", чувство вышедшего из этого испытания победителем неплохо выразят слова "как ты меня прославил".
Это посвящение отличается от всех других тем, что в нем есть этот странный двойственный аспект страдания и победы. Каждое из прежних посвящений символизировалось в христианской системе одним определенным фактом — Рождением, Крещением, Преображением; но для того, чтобы изобразить четвертое посвящение, понадобился ряд событий. Распятие и ряд различных страданий, завершением которых оно явилось, олицетворяет одну сторону этого посвящения, а Воскресение и его торжество над смертью представляет другую сторону. На этой ступени всегда есть страдание — физическое, астральное и ментальное, всегда есть осуждение с стороны мира и кажущаяся неудача. Всегда есть и великолепное торжество на высших планах, которое, однако, остаётся неизвестным внешнему миру. Тот особый вид страдания, который неизменно сопровождает это посвящение, расчищает остатки кармы, которые ещё могут стоять на пути посвященного. То терпение и радость, с которыми он переносит страдания, имеют большое значение для укрепления его характера и помогают определить степень его полезности для той работы, которая ему предстоит.
Распятие и Воскресение, символизирующие это посвящение, так описываются в древнеегипетской формуле:
"Тогда кандидат будет привязан к деревянному кресту, он умрет и будет погребен, и сойдет в подземный мир (преисподнюю); после третьего дня он возвратится назад из мертвых."
Только по истечении полных трех дней и ночей и части четвертого все ещё находящийся в трансе кандидат в те древние времена вынимался из саркофага, в который его клали, и выносился на открытый воздух на восточную сторону пирамиды или храма так, чтобы первые лучи солнца упали на его лицо и пробудили его от долгого сна.
Есть старая пословица "Без креста нет венца", которой можно придать тот смысл, что если человек не спустился в материю, не будет привязан к кресту материи, то для него невозможно будет воскресение и обретение венца славы; путем ограничений, печалей и бед он обретет победу. Невозможно описать это воскресение, все наши слова кажутся тусклыми в сравнении с его великолепием, и самая попытка описания почти кощунственна. Можно сказать лишь то, что за всеми заботами, печалями и затруднениями, искушениями и испытаниями сияет победа и победа навеки, потому что всё завоевано знанием и внутренней силой. Вспомним, как провозгласил свою свободу Господь Будда:
Жил во многих я темницах жизни
И всё время я искал, кто их возводит —
Эти тюрьмы чувств, источники страданий
И борьба моя была тяжёлой, непрестанной
Но отныне я узнал тебя, строитель тюрем!
И теперь не возвести тебе стен боли и столпов обмана
Наконец разрушен дом иллюзий
Невредимым выхожу оттуда к избавленью[34]
С этих пор архат овладевает сознанием буддхического плана, будучи ещё в физическом теле; когда же он покидает тело во сне или в трансе, он сразу переходит в невыразимую славу нирванического плана. При посвящении у него должен быть хотя бы один проблеск нирванического сознания, точно так же, как и при первом посвящении должно быть краткое переживание буддхического, и теперь его ежедневные усилия должны быть направлены к тому, чтобы все далее и далее продвигаться на плане нирваны. Эта задача огромной трудности, но постепенно он окажется в состоянии продвинуться ввысь, в это несказанное великолепие.
Вступление туда совершенно ошеломляющее; сначала оно несет с собой ощущение сильнейшей жизненности, которое удивляет даже того, кто уже знаком с буддхическим планом. Это удивление испытывалось и ранее, хотя и в меньшей степени, когда человек впервые поднимался с одного плана на другой. Даже тогда, когда мы впервые в полном сознании переходим с физического плана на астральный, мы обнаруживаем, что эта новая жизнь гораздо шире, чем всё то, что было известно нам до сих пор, и восклицаем: "я думал, что я знаю, что такое жизнь, но я совсем не знал этого до сих пор." Когда мы переходим на ментальный план, то же чувство удваивается — астральный мир был чудесен, но в сравнении с ментальным он ничто. Такое же переживание бывает, когда мы переходим на высшее подразделение ментального плана. С каждым шагом возвращается то же удивление, и никакие предварительные мысли не могут подготовить к нему, потому что оно всегда бывает более изумительно, чем то, что можно вообразить, и жизнь на высших планах — это такая сила блаженства, для которой нет слов.
Европейские ориенталисты переводят слово «нирвана» как уничтожение, так как слово это означает «задутый», как тушат дыханием пламя свечи. Ничто не может быть более полной противоположностью истине, чем такая трактовка, с той оговоркой, что в некотором смысле это конечно же уничтожение всего того, что известно нам на земле как человек, потому что это уже не человек, а Бог в человеке, бог среди других богов, хотя меньший, чем они.
Постарайтесь представить, что вся вселенная наполнена этим необъятным потоком живого света и состоит их него, и всё это движется вперед, безотносительно, как необоримо несущийся вперед великий океан света — света, имеющего цель (если это здесь доступно пониманию), невероятно сконцентрированного, но абсолютно свободного от всякого напряжения или усилий, — нет, слова бессильны. Сначала мы не чувствуем ничего, кроме блаженства, и не видим ничего, кроме силы света; но постепенно мы начинаем осознавать, что даже в этом ослепительном сиянии есть еще более яркие пятна (как бы ядра), через которые свет приобретает новое свойство быть ощутимым на низших планах, обитатели которых без этой помощи совсем не имели бы возможности почувствовать его лучезарность. Затем постепенно мы начинаем понимать, что эти добавочные солнца суть Великие, планетные духи, великие ангелы, божества кармы, дхьян чоханы, будды, христы, учителя и многие другие, неизвестные нам даже по именам, и что через них свет и жизнь протекает до низших планов.
