Ошо - Диалог с мастером об истине, добре и красоте
Но многие влюблялись и в окна: в храмах, мечетях, церквях, синагогах поклоняются окнам — но этих окон даже там уже нет. Они когда-то там были — две тысячи, три тысячи, четыре тысячи лет назад...
Современники осуждали эти окна, потому что те отвлекали их от их обычной жизни. Это беспокоило людей — их мир, их жизнь, их бизнес, их работу. Зачем распяли Иисуса? Зачем отравили Сократа? Зачем столько раз покушались на жизнь Гаутамы Будды?
Просто эти люди всех беспокоили. Что бы вы ни делали, они говорили: «Все, что вы делаете, — неверно». Где бы вы ни находились, они говорили: «Это не правильное место». Неправильны ваша жадность, ваша злость, ваша зависть, ваша похоть, ваше желание.
Они не говорили ничего неверного. Они были абсолютно правы, но их правота беспокоила вашу жизнь. Затем они стали практически оскорблением для всех. Представьте: люди, подобные Иисусу, странствуют по маленькой стране, Иудее, и оскорбляют окружающих тем, что постоянно твердят: «Этот мир не реален; ваша семья — это не ваши настоящие родственники... Ваш настоящий отец — на небесах, и нет другого способа найти вашего реального отца, кроме как поверить мне».
Люди были смущены; они не могли понять, в чем истина. Такие люди вызывали недоумение. Иисус говорил: «Блаженны нищие, потому что они унаследуют Царствие Небесное». Это беспокоило богатых, и это беспокоило также бедных, потому что каждый бедняк старается разбогатеть — но этот человек говорит: «Вы блаженны такие, какие есть, — не пытайтесь стать богатыми».
Богатых очень злило то, что Иисус говорил: «Скорее верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем богатый — во врата рая». Все, кто его слышал, были обеспокоены. Люди не могли спокойно спать, спокойно работать.
Если вы не поверите ему... в последний Судный День он отберет своих людей, а оставшиеся навеки будут брошены в кромешную тьму, в ад. И тогда вы уже не сумеете обрести свободу.
Естественно, все это не могло не беспокоить людей, и в итоге, когда они уже не могли вынести этого беспокойства, им пришлось распять Иисуса — просто чтобы хоть как-то расслабиться, обрести хоть какое-то успокоение.
Современники всегда осуждали людей, которые были способны привести вас к высочайшей вершине. Но странно: никто не хочет достигать вершины. На вершине — всего лишь несколько людей, которые, так же как и я, уговаривают вас подняться. Они готовы пожертвовать собой, но они не оставят вас в покое — они будут преследовать вас в течение столетий.
Моисей до сих пор преследует людей; Иисус тоже до сих пор их преследует; Гаутама Будда все еще их донимает... Но когда однажды эти люди умирают, в вас возникает чувство вины — из-за того что вы не слушали их, из-за того что, возможно, этот человек был прав. Вы и сами знаете, что зависть неправильна, злость неправильна, жадность неправильна, и если то, чему учили эти люди, правильно — а вы убили их... Теперь эта вина начинает угнетать вас.
Однажды меня спросили: «Почему у Иисуса больше последователей, чем у кого-либо еще?» Я сказал: «Причина проста — распятие».
Махавиру не распяли — поэтому никто не чувствует себя виноватым. Но оттого что Иисус был распят, люди начали чувствовать вину, начали думать: «Возможно, это невинный человек... возможно, он не совершил ничего плохого, а мы убили его. Наши руки в крови; как теперь ее смыть?» Вина превращается в поклонение.
Это странная психология. В тот момент, когда вы начинаете испытывать чувство вины, единственный способ от него избавиться — начать поклоняться человеку, которого вы распяли. Поклонение помогает чувствовать себя лучше: хотя вы и распяли его, теперь вы признаете, что совершили что-то неверное, и готовы все исправить...
Вы будете поклоняться ему, вы будете молиться, вы будете читать святую Библию, вы будете следовать за ним веками. Вы станете фанатиками — такими же фанатиками, какими были современники Иисуса, распявшие его. Они были фанатично против него, а их потомки фанатично ему преданы. Это очень странное психологическое явление, свойственное людям.
Если вы можете вести себя со мной человечно, пока я жив, — есть вероятность, что для вас окно откроется. И если вы можете любить и доверять, тогда нет ничего невозможного. Лишь немногие будут способны любить и доверять, но только те немногие смогут что-то обрести — не миллионы христиан, поклоняющиеся тому, кого они распяли. Их поклонение — это всего лишь компенсация, это не любовь. Это утешение, но не любовь.
Любовь имеет абсолютно иное качество. Это радость, это чувство благословения в присутствии человека, с которым случается великое любовное приключение.
Твой вопрос: «Ты говоришь, мы не знаем, что такое любовь...»
Даже если вы начнете любить, вы не будете знать, что такое любовь. Вы будете ее переживать, вы будете полны ею, вы будете переполнены ею, вы будете способны делиться ею, но вы не будете способны понять ее, потому что любовь — это одна из величайших тайн жизни.
Ты спрашиваешь: «Что я чувствую к тебе? Это ласкает мое сердце, это заставляет меня смеяться и плакать, это приводит меня в экстаз, это уносит меня глубоко внутрь себя. Что это?»
Не ищи объяснений. Каждое объяснение препятствует росту мистического. Никогда не спрашивай, что это. Если ты испытываешь от этого радость — должно быть, это правильно. Если ты празднуешь это — это правильно. Если ты танцуешь это — ты на верном пути.
Но никогда не спрашивай, что это; потому что в тот момент, когда ты это спрашиваешь, ты начинаешь превращать это в нечто интеллектуальное. Это то, что исходит из сердца, способного переживать, но не способного давать объяснений. Что-то невероятно прекрасное случается с тобой — не давай этому названия. За определенной границей слова становятся опасными. Если ты дашь этому имя, ты можешь подумать, что дошел до конца.
Не называй это любовью. Ты на верном пути, ты движешься в нужном направлении, но не давай этому имени. Если ты назовешь это любовью, ты удовлетворишься и перестанешь расти. — Что может быть больше? Ты пришел к финальной стадии: это любовь. Пожалуйста, не нужно давать имена; просто помни, что ты на верном пути.
Однажды мистическая роза раскроется в тебе, и ее аромат окутает тебя. Даже тогда не давай этому имени. Существование настолько вечно, что нет предела для роста. За небесами есть небеса, за вершинами есть вершины...
Вся красота существования заключается в том, что оно нигде не кончается. Существование — это всегда приключение; это всегда паломничество; это всегда поиск, поиск большего, поиск более глубоких реальностей. Но вы никогда не придете к точке, в которой сможете сказать: «Я сдал последний экзамен». Последнего экзамена не существует.
Хайми Гольдберг пришел к предсказателю и занял место в темной комнате.
— Я буду читать по твоей ладони, — сказал ему предсказатель. — За пятьдесят долларов ты сможешь задать три вопроса.
— Три вопроса о чем? — спросил Хайми.
— О чем угодно, — ответил медиум.
— А пятьдесят долларов — это не слишком дорого за три вопроса? — возмутился Хайми.
— Возможно, — сказал хиромант, — и, наконец, твой последний вопрос?
Время последнего вопроса в жизни приходит очень быстро; в реальном же существовании даже первый вопрос никогда не возникает. Человек продолжает становиться все более и более молчаливым. В этой тишине не возникает вопросов, а если нет вопросов, нет и ответов...
Те, кто знают, не знают ответа. Мы называем их пробужденными, просветленными, потому что они отбросили все свои вопросы — теперь в них нет никаких вопросов. Если вам нравится называть ответом отсутствие вопросов — можете называть это так, но это все же не ответ.
Мужчина в театре лежит, растянувшись на четырех сиденьях. К нему подходит билетер:
— Уважаемый, из этих четырех сидений три вам придется освободить. Вы оплатили только одно.
Мужчина что-то бормочет и не двигается. К нему подходит управляющий:
— Господин, встаньте, пожалуйста. Вы можете занимать только одно место.
Мужчина что-то бормочет и не встает.
Наконец, вызывают полицейского. Он подходит к мужчине, который все еще лежит на четырех сиденьях:
— Убирайся с этих сидений!
Человек опять что-то бормочет, и полицейский говорит:
— Хорошо, умник, откуда ты?
— С балкона, — стонет он.
Вам нравится смеяться. Все должны любить смеяться, потому что религиозный смех имеет гораздо большую ценность, чем любая молитва. Молитва интеллектуальна. Смех — тотален: ваше тело, ваш ум, ваше сердце — все присоединяется к нему. Вы смеетесь как единое неделимое целое.
Три знаменитых хирурга хвалились друг перед другом за утренним кофе.
— Я пересадил человеку руку, и теперь он профессиональный игрок в гольф! — сказал первый.
— Это еще что! — сказал второй. — Я пересадил человеку ногу, и теперь он лучший в мире бегун на длинные дистанции!
