Николай Сиянов - Сувенир из Нагуатмы. Триумф Виджл-Воина
— Христианство учит иначе, — робко заметил Илюша.
— Ну да, конечно, — живо подхватил Вадим Николаевич, — ортодоксальное христианство долдонит одно: жизнь дается человеку единожды как бесценный дар. И надо успеть за эту жизнь — короткую ли, долгую ли, будь она за решеткой тюрьмы или за фасадом великолепного замка, — успеть надо, изловчиться как-то сделать гигантский эволюционный скачок, избежать огненной геенны. А стартовые возможности, мой друг? Что скажешь о них? Одинаковы они для всех, справедливы? И еще мне ответь, пожалуйста, Илюша… Ну вот хотя бы на такой вопрос: пошто такое вопиющее различие между идиотом и гением? Даже в одной семье, у одних родителей сплошь и рядом и почти гении, и почти идиоты, пошто? Отчего, в силу каких обстоятельств у нас, тварей божиих, такие неравные возможности? Неравный старт, а финиш для всех предусмотрен один — принцу и нищему, гению и придурку надо суметь за единственную жизнь прийти к Богу, избежать его страшной и вечной кары… Особенно настораживает этот вечный ад, где вопли и скрежет зубовный… Помилуйте, да за что же?! Нет, мой друг, вывод у мыслящего человека один: Душа без прошлых воплощений и перевоплощений — абсурд. Наука не может объяснить ни умственной эволюции Пифагора, ни нравственной, к примеру, Конфуция, Будды или — ближе к нам — Серафима Саровского…
Илюша слушал внимательно, не возражал: Но когда Вадим Николаевич особенно напористо вопрошал: “Согласен?” — он в ответ мягко покачивал головой: “Нет, не согласен… Святые учат: жизнь дается единожды как бесценный дар. Пронеси ее, не расплескав, сделай ответные дары Сыну Человеческому — с этим согласен”.
“…Блаженны нищие духом, ибо они Бога узрят” — это о таких, как Илюша, сказал Господь. Я так и относился вначале к этому божьему человеку, пока не узнал, что у него за душою три года тюрьмы. Да не простой, специальной какой-то. Три года кошмарного “психического заключения”. А ведь и был-то парень всего-навсего восторженным поклонником Агни-йоги. Где-то доставал переписывал подпольную “Живую Этику” делился рукописями с другими. А после кто-то из друзей попался, пришили групповщину, секту, разогнали кого куда… Илюша многое взял на себя, а точнее, ни от чего не отрекался, за что и поплатился психушкой. В тюрьме многое выбивали из него главное — человека. Единственно не могли изгнать из сердца — Христа. С ним и возвратился на волю, еще более уверовав во Спасителя, отбросив все остальное…
P.S. Однако хватит на сегодня, устал. Да и поздно уже. Впрочем, еще одно замечание. Я почему так, упорно возвращаюсь к вчерашнему разговору? В частности, о перевоплощении душ. Да потому, что этот космический закон я как-то и без доводов Вадима Николаевича принимаю всем сердцем. Он многое объясняет. Непременно должна быть эволюция душ. Кто-то по своему духовному развитию только-только пошел 6 первый класс, а кто-то уже заканчивает университет. Эволюция — это, безусловно, восхождение Сознания (по Шри Ауробиндо) и спиральное восхождение к Сознанию (Пьер де Шарден). Разница между, скажем, мною и святым Франциском Ассизским действительно огромна. И я это понимаю. Но не оттого некая досада в душе, обида даже. Я, может, и первоклассник, но ведь стремлюсь, стремлюсь к Свету; проснулся, кажется, самое время приступать к восхождению, увы, нам!
Снова я о своем положении. Был малый взлет, надежда, тем больнее падение. Как ни крути, а на все отведено два месяца. Что бы такое совершить под конец, из ряда вон?!
17 февраля. О, как я ждал минувшей ночи! Надеялся на повторение чуда с “дирижаблем”. Напрасно, напрасно. Впереди тяжелый день — понедельник. Может, не ходить на работу, зачем она теперь? Но ведь и дома-то… умрешь от скуки!
17 февраля, вечер. Еле добрался с работы, разбит, разбит. Усталость физическая, не поднять руки. Усталость моральная. Ничего-то не хочется. Спать.
20 февраля. Очень любопытный Опыт. Вероятно, это касается моей Сущности. Надо твердо уяснить: есть Личность — это моя плоть, сумма страстей, чувств, привычек; но есть и вечная Сущность (ствол бессмертного дерева), которая ставит Опыты над Личностями, ведет их из жизни в жизнь, растит, опекает. Причем Сущность глубоко сокрыта, завуалирована за “семью печатями” и раскрывается лишь в период высокой духовности человека, устремленности к Высшему — тут у меня целая теория, но об этом как-нибудь после.
Итак, я поставил долгоиграющую пластинку Софии Ротару — одной из немногих моих любимых певиц. Есть еще француженка Далида. Когда она ушла из жизни — ушла добровольно, устав, оставив записку, — я так переживал. Господи, ну как будто любимый человек навсегда покинул. Впрочем, это было несколько лет назад, я многого еще не разумел, в том числе и мистерии смерти. Но вот то, что самоубийство, большой грех, — это я знал хорошо, от этого и страдал, понимая, что Далиде предстоит тяжкий путь очищения в Камалоке.
Я почему так много о Далиде? Мой Опыт и ее касается, даже очень.
Но по порядку. Ротару еще только начала петь, а я уже каким-то чудесным образом оказался на телевизионном шоу “Поле чудес”. Сейчас я не смотрю эту муть с нездоровым ажиотажем вокруг денег и всего материального, но раньше, признаюсь, нравилось. Нравился сам процесс разгадывания кроссвордов, я по этой части мастак… И вот я на сцене: легок, остроумен, обаятелен. Прошел несколько туров; разумеется, всех победил. Несколько раз побывал “банкротом”, за что и отхватил кучу денег. Но главное — впереди; в заключительном туре счастливца ждет самый престижный выигрыш — иноземный автомобиль. Зал притих, Затаился — муха пролетит слышно. Ведущий предлагает последний, самый каверзный допрос: настоящее имя французской “звезды” Далиды? Ничего сложного для меня! “Иоланта Джильотти!”—и театральная пауза ведущего…и зал вырывается аплодисментами? И я на новеньком французском авто уже за пределами студии, уже у ворот проходной, где одиноко дожидается (конечно же, меня!) женщина в белом. Да какая! Я распахиваю дверцу, София Ротару — в машине, поехали! Такое счастье, любимая певица рядом, я готов с ней на край света.
“Вперед?” — спрашиваю я, и она с готовностью отвечает: “Только вперед! На Карпаты, к маме”.
…Я мчу по стране. Певица отдыхает на заднем снденье. Она свернулась калачиком, спит. Иногда нас останавливают важные, самодовольные “фараоны” ГАИ. И тогда я прикладываю палец к губам: “Тише, не разбудите Софию Ротару”. Они извиняются, тихо пятятся, а я мчу дальше. Очень важно, что я живу в реальности, а не ощущаю ее, не осознаю крыльев трансцендентального Опыта.
И вот мы наконец на месте. София вводит меня в дом, мать бросается ей на шею… Вопросительно смотрит на меня. “Это мой друг, — говорит певица, — знакомься, мама. Славик — очень талантливый музыкант, скрипач”. Мать уходит и вскоре возвращается с футлярчиком. В нем очень старая, очень ценная скрипка.
— Сыграй, сынок, — просит она. — Сыграй для нас, — присоединяется София. Мне боязно дотрагиваться до столь дорогой реликвии. Но и отказаться не могу, беру скрипку в руки, взмахиваю смычком — и полилась веселая, истинно молдаванская мелодия… И я весь в ней, весь в музыке; чудеса, никогда раньше не предполагал в себе способностей! А передо мною уже огромный концертный зал, и он переполнен; я играю для всех и сам наслаждаюсь и, чувствую, приношу людям великую радость.
София Ротару постоянно радом; она и представила меня залу; я играю для нее, в её честь, отсюда такое вдохновение. А после завороженная тишина, атмосфера всеобщего восторга, любви, радости; я кланяюсь. Аплодисменты! Что делается, что делается в зале, такое наслаждение доставил людям! И вновь смычок ложится на струны… Перед глазами Далида, страдающая Далида; моя музыка в ее честь. Скрипка, смычок, душа слиты в одно. Вся грусть моя, все чувства в груди, вся любовь — в едином поющем нерве… Уже не Далида, все человечество — тоскующее, больное, усталое — перед глазами; ему, скорбному человеческому роду, не понимающему своего пути, цели, космического назначения, мой реквием.
А сердце разрывается на части, я физически чувствую его перенапряжение, боль; еще мгновение, и оно не выдержит, разорвется. О, страдающая душа Иоланты Джильетти! Пусть мое сердце не выдержит, разорвется, но я не прекращу игры, пока не спасу тебя, не вырву из подземелий Камалоки к свету! И — о, чудо! — на сцене действительно замерцал, появился свет; он все плотнее, уже угадываются контуры фигурки, одежда — и вот рядом с нами, рядом с Софией и со мной, сама Далида. Благодарение Богу! я вырвал из чистилища скорбную душу, вызволил своим нечеловеческим устремлением, и в этом мне помогла старинная скрипка.
Что дальше? А ничего, я очнулся. Долгоиграющая пластинка не прошла и половины пути.
Что значит сей Опыт? Я действительно помог несчастной душе или это только отзвук желания? Конечно, не я, это моя Сущность затратила столько сил, это ей надобно в первую очередь помочь другой Сущности, попавшей в беду. Но ведь и я, как Личность, “при чем”. Ведь нелепый и ранний уход певицы из жизни — это и моя личная боль, моя скорбь и утрата; значит, мы уже вместе работаем во спасение заблудших душ, Сущность моя и моя Личность, — о, как прекрасно! Высшее “Я” сбрасывает вуаль и открывается перед человеком… Человек на-конец просыпается от долгого сна: чудесное пробуждение! До этого человек разный, с разорванным сознанием: низшее (Личность) не понимает Высшее (Сущность), не понимает ее цели — отсюда разрыв, страдание. После слияния человек един, “как морская вода, которая везде и всюду одна — соленая”.
