Бхагаван Раджниш - Горчичное зерно. Комментарии к пятому Евангелию от св. Фомы
А горчичное зерно — не просто самая малая из видимых вещей, у него есть одно таинственное свойство: когда оно вырастает, оно превращается в наибольшее из растений. Так что это парадокс: семя — наименьшее, а дерево — наибольшее. Бог — это невидимое, а Вселенная — все, что видимо; Бог — это не проявленное, а Вселенная — это проявленное.
Если вы разломите семя, вы не найдете в нем дерева. И вы можете сказать, что дерева нет, а люди просто глу-пы, говоря, что огромное дерево скрыто в зерне, где ничего нет.
Вот что постоянно делали аналитики. Если вы скажете, что этот цветок красив, они возьмут его в лаборато-рию и расчленят его, чтобы найти, где красота. Они займутся химическим составом и прочим. Они разрежут и проанализируют цветок, они наклеят ярлыки на бутылочки с разными частями цветка — но ни в одной из буты-лочек они не найдут красоты. Нет, они выйдут из лаборатории и скажут: «У вас, должно быть, была какая-то галлюцинация, вам это приснилось — здесь нет красоты. Я рассек весь цветок и ничего не осталось, красоты там нет». Есть вещи, которые можно знать только в их целостности. Их нельзя расчленить, потому что они больше, чем их части. Эта проблема — основная проблема для тех, кто ищет истину. Истина более велика, чем ее части, соединенные вместе. Это не просто сумма частей, она больше, чем ее части. Мелодия — не просто сумма всех нот, всех звуков. Нет, это нечто большее. Когда все ноты вместе, создается гармония, появляется гармония, которой не было в отдельных нотах.
Я говорю для вас: вы можете расчленить мои слова, все они есть в словаре, но вы не найдете в словаре меня. И вы можете сказать: «Все слова есть здесь, так что, к чему беспокоиться?»
Однажды Марк Твен пошел слушать своего друга — священника. Этот друг приглашал его много раз. Он был одним из величайших ораторов, его ценили очень высоко. Когда он говорил, церковь была переполнена, но Марк Твен никогда не ходил его слушать. Этот друг приглашал его много раз, пока Марк Твен не согласился: «Хорошо, я приду в воскресенье». И к воскресенью этот священник приготовился, как только мог: он вложил в проповедь все самое прекрасное, что было в его уме, ведь должен прийти Марк Твен! Марк Твен сел прямо перед ним, и священник произнес свою самую лучшую речь. Он вложил в нее всю свою энергию, и она была действительно прекрасна; это была симфония, это была поэзия.
Но постепенно он стал теряться, стал беспокоиться, потому что Марк Твен сидел, как мертвый. Ни намека на одобрение не появилось на его лице. Люди часто аплодировали, они были в экстазе, но Марк Твен сидел, совер-шенно не подавая вида, что речь произвела на него какое-нибудь впечатление, положительное или отрицатель-ное. Он оставался равнодушным — а равнодушие более убийственно, чем отрицательное отношение. Ведь если вы против чего-то, вы, по крайней мере, как-то к этому относитесь; если вы против, то вы придаете этому какое-то значение. Но если вы равнодушны, вы тем самым говорите, что это абсолютно бессмысленно, и не стоит даже того, чтобы быть против него.
Когда речь была окончена, Марк Твен возвращался в машине вместе со священником. Священник не мог за-ставить себя спросить о своей речи; они молчали. Уже когда Марк Твен выходил из машины, священник заме-тил: «Ты ничего не сказал о моей проповеди».
Марк Твен ответил: «В ней нет ничего нового. У меня дома есть книга, с которой ты просто „копировал все это. Эта лекция заимствована, и ты меня не обманешь. Ты можешь обманывать этих дураков в церкви, но я — че-ловек грамотный и умею читать. Случайно я читал эту книгу, как раз вчера вечером“.
Священник не мог в это поверить. Он сказал: «Что ты говоришь? Я не списал это ниоткуда. Это невозможно!» Марк Твен сказал: «В ней есть каждое слово, которое ты произнес. Завтра утром я пришлю тебе эту книгу». На следующий день он прислал священнику большой словарь с запиской: «Ты найдешь здесь все слова».
Это — ум аналитика. Он немедленно может убить всякую поэзию. Он может просто сказать, что это просто со-единенные вместе слова. Он не может видеть между слов, не может видеть между строк — а поэзия там. Там кра-сота и экстаз, и Бог, и все, что значимо; это находится между словами, между строчками.
Горчичное зерно — наименьшее, а содержит наибольшее. Вы не можете видеть Бога, потому что он наимень-шее — горчичное семя — но вы можете видеть Вселенную. А если есть Вселенная, должно быть и семя. Как может быть дерево без семени? Можете вы видеть его или нет — важно не это. Может ли эта Вселенная существовать без первопричины, без источника? Вот Ганг — может ли он существовать без истока? Огромная Вселенная — и вы думаете, что она может существовать без истока?
И не только эта огромная Вселенная,… ведь в ней такая гармония, такая всеобщая симфония, такая всеобъ-емлющая система. Она не хаос, в ней столько порядка, все на своем месте. И те, кто знает, говорят, что это луч-ший из миров, что ничто не может быть лучше его.
Семя должно быть, но это семя мало, меньше, чем горчичное зерно. Горчичное зерно использовано как миф, как указание. Те люди, что спрашивали Иисуса, были рыбаками, крестьянами, садовниками, и им была понятна притча, притча о горчичном зерне.
Расчленяя, вы теряете. Если вы расчленяете религию, вы теряете; либо вы можете видеть ее непосредственно, не расчленяя, либо вы не можете ее видеть. Есть один путь, которым идет доверие: в семени вы не можете видеть дерева, но вы можете посадить семя в землю — это то, что сделает человек доверия. Он скажет: «Ладно, это семя; я верю, что оно станет деревом, и я пойду и посажу его в поле. Я найду подходящую почву, и защищу это семя, я буду ждать и молиться, я буду любить и надеяться, я буду мечтать...»
Что еще вы можете делать? Потом вы однажды вдруг проснетесь, а зерно стало чем-то новым, новые побеги поднимаются из земли. Теперь зерно уже больше не зерно — оно становится деревом, оно цветет.
Что происходит, когда семя становится деревом? Это тоже часть притчи. Семя должно умереть — только так оно становится деревом. Бог умер во Вселенной. Он не может оставаться в стороне, он в ней, он затерялся в ней. Вот почему вы не можете найти Бога. Вы можете пойти в Гималаи, в Мекку, в Каши, или куда угодно, но вы ни-где не найдете его, потому что он здесь, везде! — точно так же, как семя живет во всем дереве. Теперь уже нельзя найти семя, потому что оно умерло в дереве и стало деревом. Бог умер в эту Вселенную, он умер в этом Бытии и стал космосом. Он — не отдельная вещь. Он не похож на плотника, который что-то создает и остается отдель-ным. Это невозможно, бог подобен семени: из него вырастает дерево, но тогда оно исчезает в дереве. Вы можете снова найти бога только тогда, когда дерево исчезает.
Индусы говорили, что бога можно найти, либо в начале творения, либо в конце. Вначале, когда мира нет, есть семя, но нет вас, чтобы найти его; ведь вы — часть дерева, листья дерева. Или же, он будет в пралайе, когда весь мир растворяется, когда дерево стареет и умирает. И так случается с каждым деревом: когда оно стареет, появ-ляются новые семена — миллионы семян.
В пралайе вы снова найдете миллионы богов — но тогда не будет вас, вот в чем дело. Есть только один способ найти бога: вы можете найти его, только если можете найти его здесь и сейчас, в каждом листе. Если вы ищете какой-то конкретный образ, Кришну или Раму, тогда вы не найдете его. Это тоже листья — конечно, более кра-сивые, более живые и более зеленые, ведь они познали бога, познали, что он есть везде. Когда Иисус говорит: «Царство Божие подобно горчичному зерну», — он говорит миллионы вещей. В этом красота притчи: вы не гово-рите почти ничего, и все же говорите многое. Когда семя умирает, есть дерево. Вот Царство Божие, здесь Царство Небесное. А если вы ищете его где-то в другом месте, то ищете напрасно. Если вы хотите взглянуть в Царство Божие, вы тоже должны стать, как семя и умереть: и вдруг — вы дерево; вас больше нет, а есть бог. Вы никогда не встретитесь с богом. Если есть вы, бога нет, потому что есть семя. Когда вы исчезаете, бог есть; так что на самом деле — встречи нет.
Когда нет вес, есть бог — пустота в вашей руке, и тогда есть бог. Вас больше нет... тогда есть Бог. И снова па-радокс: семя содержит дерево, но семя может и убить это дерево. Если семя становится слишком эгоистичным, если семя думает: «Достаточно меня», и если семя боится умереть, тогда, сама его оболочка становится тюрьмой, та самая оболочка, которая защищала дерево до того момента, пока оно попадет на подходящую почву, станет тюрьмой — и тогда дерево погибнет в семени.
Вы подобны семенам, которые стали тюрьмой. Будда, Иисус — семена, которые не стали тюрьмой: семя умер-ло, оболочка отпала, и вот, семя проросло.
Он сказал им: «Оно подобно зерну горчичному — самому малому среди всех семян, когда же оно падает на возде-ланную землю, из него вырастает большое дерево и становится укрытием для всех птиц небесных»,
