Сергей Бузиновский - РО (о загадочной судьбе Роберта Бартини)
Форма…
В завещании Бартини просит собрать и систематизировать свои работы по авиации. Зачем? И почему он вообще занимался самолетами?
По той «легенде», которой Бартини придерживался на допросах в 38-м, его настоящий отец — барон Людвиг Формах. В «Цепи» Бартини вывел себя под именем Ромео Форми.
Форма.
Форма Вселенной. Или — самолета…
«Ни одной похожей формы!..»
В бумагах покойного конструктора нашли список его проектов. Рядом с некоторыми пунктами поставлены едва заметные точки. Обозначены следующие разработки: «Сталь-7», ДАР, Р, А-55, А-57, Т-210 — всего шесть наименований.
Шесть…
«Сталь-7» — необычное крыло типа «перевернутая чайка». Спереди — растянутая буква W.
ДАР. «Изюминка» конструкции — кольцевой центроплан. Буква О.
Р. «Летающее крыло». В плане напоминает бумеранг. Буква L.
А-55. Форма в плане — как буква А.
А-57. Предполагалась установка ядерного двигателя. Ядро — нуклон. Буква N.
Т-210. Фюзеляж в плане — сильно сплюснутая буква D.
WOLAND.
…Потратить годы на эту цельнометаллическую шараду — задумать, рассчитать и даже попытаться построить! Какая титаническая игра! Так можно жить, лишь имея в запасе вечность…
«Нет ни одной похожей формы!..»
Форма сообразна цели. На примере эволюции земных машин видно, «как меняется облик всех, летящих к своей цели». И эта цель существует — независимо от того, осознаем мы ее или нет. Течет и меняется все — корабли, комбайны, ткацкие станки, пылесосы… Но метаморфоза самолета обнажена до бесстыдства. Стриптиз идеи. Почти сто лет самолет продирался сквозь воздух, и ледяные струи беспощадно срывали все лишнее, выступающее в поток. Вылизывали, обжимали, заостряли, плющили… Все, прежде отдельное, срослось так, что уже не разберешь, где кончается крыло и начинается фюзеляж…
Возрастает сложность «начинки» — упрощается форма. Нечто подобное природа проделала с рыбами и птицами. Сегодня из этого уже выжато все возможное — но есть другие пути. Например, силовое поле вокруг самолета — то, над чем Бартини думал еще в 20-е годы…
— Тогда не нужен самолет! — вставил Скептик.
…Или — телепортация. «Сконцентрироваться где-нибудь в другом месте…» Эту часть бартиниевских рассуждений коллеги помнят плохо. Неудивительно: предлагалось трансмутировать сам человеческий организм, а в дальнейшем — вообще отказаться от физической оболочки! Форма упрощается до полного исчезновения.
«Эволюция машины — действующая модель эволюции живой природы, — утверждал Бартини. — Техносфера повторяет тот же путь, но — ускоренно».
Модель эволюции? Или — модель модели? Иначе говоря — не является ли все живое супертехникой, машинами невообразимо высокого класса сложности, способными к репродуцированию и совершенствованию в рамках заданной концепции? То, что мы боязливо называем «Природой», славно поработало — теперь наша очередь поиграть в песочнице!..
— Дурная бесконечность!.. — пробормотал Скептик.
…Ребенок на берегу реки лепит бегемотика. Инженер-дизайнер лепит пластилиновый макет будущего автомобиля. Самореализация. Игра. Берем сырой песок — лепим бегемота. Берем титан, магний, литий, сталь, композиты — «лепим» космолет. Мы придаем форму рассеянной («косной») материи — и тем самым противостоим энтропии, хаосу бесформенности. Материя «умнеет» — и этим она обязана нам Так же как мы обязаны тем, кто тысячелетия напролет играет с нами.
— Земля — Диснейленд высших существ? — грустно уточнил оппонент. — Берем десяток прогрессоров — «лепим» социум…
Скорее это похоже на нашу литературу, театр, кино… Они облекаются в нас, входя в наши мысли, в плоть и кровь. Наша боль — их боль. Они вольны выбрать страну и эпоху, воплотиться в неандертальца или в аббата, стать наложницей, мытарем, вождем мирового пролетариата. Они — играют…
— …И всякий раз переигрывают Историю?! Делают бывшее небывшим?..
Даже Бог не способен изменить то, что было. Но можно — разветвить, сделать «отводку». Это будет уже другая история. «Параллельная». Или, если угодно — альтернативная…
«…Я шел по Отражениям в поисках места, которое я бы точно знал. Когда-то, правда, оно было уничтожено, но в моей власти было воссоздать его, потому, что Амбер отбрасывает бесконечное число Отражений. Любое дитя Амбера может путешествовать в них. Если хотите, можете называть их параллельными мирами, пересекающимися вселенными или плодом воображения расстроенного мозга. Лично я называю их Отражениями, так же, как и все, кто обладает способностью управлять ими. Мы выбираем нужную нам вероятность и просто идем, пока не достигнем ее…»
Роджер Желязны, «Хроники Амбера».
…Они строят и разрушают свои песочные замки на берегу великой Реки Времени. Воплощаются, играют, ссорятся, плачут, смеются, творят, реализуют себя… Еще более высокие существа созидают миры словом, мыслью. У нас — свой путь. А пока надо научиться преодолевать сопротивление среды, шаг за шагом приблизиться к пониманию того, что все мы — единая цепь, которая удерживает Вселенную от бесформенности и хаоса.
…Земля — детский сад грядущего человечества. Старшие группы играют с малышами. Иногда малышам кажется, что игры слишком жестоки. И что мир не стоит даже слезинки ребенка… Но те, кого мы называем Учителями Человечества, уже много веков и на разных языках говорят нам одно: смерти нет! Есть только одна настоящая опасность — покой. Можно отстать. Потерять скорость и «остаться на второй год». Это похоже на школу, на детсад, на театр — но это ни то, ни другое, ни третье… «Земля — инкубатор душ», — говорил Бартини.
За инкубатором нужно присматривать. Чего-нибудь смазывать, ремонтировать, поддерживать режим. И главное — контролировать созревание:
«— Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая…
— Аппаратура! — подсказал клетчатый.
— Совершенно верно, благодарю, — медленно говорил маг тяжелым басом, — сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?
— Да, это важнейший вопрос, сударь…»
Открыты текстом — смысл миссии Воланда: «изменились ли эти горожане внутренне?» Инспекция инкубатора.
— Снесла курочка яичко, да не простое, а золотое!.. — ядовито промурлыкал Скептик.
В свите Воланда присутствует фигура, которую в эпилоге чекисты объявляют главной — Коровьев.
Воланд — Коровьев.
Короволанд.
Отбросим первую букву: ОРОВОЛАНД.
ОР ОВО ЛАНД.
«Золото» (франц.), «яйцо» (лат.), «земля» (нем.).
«Золотое Яйцо Земли» — ясный символ планетарного Инкубатора.
Круг опять замкнулся. А ведь в тексте был еще один намек: Воланд и его свита совсем не случайно проживают в квартире ювелира Фужере. Все булгаковеды дружно догадались: это знаменитый Фаберже, чьи золотые пасхальные яйца, инкрустированные драгоценными камнями, известны коллекционерам всего мира.
«Яйцо» по латыни — «овум». Овал… Помните — золотая овальная рама на цепи, которую надели на шею Маргарите?
Овал, овум, овод…
«Мы — жизнь и молодость, мы — вечная весна, мы — будущее человечества!..»
Это — «Овод». Книга, которую вот уже сто лет по какому-то тягостному недоразумению считают «революционным романом». Но припомним: кто искалечил душу и тело Овода? Что вспоминает он с содроганием? К кому обращены последние слова Монтанелли? Там нет народа — есть только чернь, толпа, побивающая камнями того, кто несет свой крест…
«Мы — будущее человечества!..»
И Джемма, прикалывающая на платье розу…
— Позвольте, но причем тут Бартини?! — не выдержал Скептик.
Настоящее имя Овода — Артур Бертон. Бертон и Мартини любят Джемму. Бертон, Мартини… — Бартини?! «Овод» написан в 1897 году. Этот же год — в паспорте Бартини. В «Красных самолетах» несколько раз упоминается Джемма — первая любовь юного Ро. А хорошо знакомым нам числом 19 пересыпан весь текст «Овода»!
Вот совершенно «лишние» цифры в начале первой главы: «…Небольшого роста, хрупкий, он скорее походил на итальянца с портрета шестнадцатого века, чем на юношу тридцатых годов из английской семьи…»
Тридцать в каббалистической арифметике эквивалентно трем. 16+3=19.
В начале второй главы точно обозначен год — 1846-й. Зачем? Суммируем: 1+8+4+6=19.
В момент исчезновения Артуру было 19 лет — и автор не устает повторять это снова и снова! Число 19, как мы помним, «равно» десяти, декаде. Но числовой эквивалент имени Артур также дает декаду! К тому же в книге есть множество «параллельных» подробностей: внебрачное рождение, уход от отца, некие «революционные» дела…
«Перечитайте „Овода“!» — с лукавой усмешкой посоветовал Бартини Казневскому, когда тот попытался выяснить что-то из его биографии.
Игра наверху — игра внизу: «биография» Бартини оказалась калькой с розенкрейцеровского романа!
