Александр Экштейн - Око вселенной
— Какую, говоришь, сторону? — Полковник быстра оценил момент и салон «лексуса» и вальяжно упрекнул даму: — А я ведь искал тебя все это время, Жанет.
Начавшая было садиться за руль Жанет Генриховна застыла, медленно покинула водительское место, подошла к задней двери, открыв ее, всунулась в салон по пояс, схватила полковника за воротник мундира, резко притянула к себе и приказала:
— Повтори!
— Руки! — возмутился Абрамкин, пытаясь вывернуться. — Ты не смотри, что я полковник, дам в роговой отсек так, что забудешь все стороны света. — Он стал отпихивать от себя Жанет Генриховну, обеими руками упершись в упругую мягкость ее груди. — Отпусти, кому говорю!
Вышедший из гостиницы «Москва» иркутский бизнесмен, круглолицый и жизнерадостный, увидев вползающую в салон женщину и барахтающегося под ней мужчину, благоговейно прижал руку к груди, нащупал в кармане пиджака пачку долларов и, восторженно воздев руки к небу, прошептал:
— О. Москва!..
Выслушав рассказ Аркадия Васильевича Комарово-Багаевского, третьего и последнего бывшего мужа Жанет Генриховны, полковник Абрамкин, вытерев со лба выступивший пот, взял со столика кружку пива с вылитыми туда ста граммами водки, не отрываясь выпил ее и лишь после этого поинтересовался у Аркадия Васильевича:
— Который час?
— Шестнадцать ноль-ноль, — сообщил Аркадий Васильевич и уточнил: — Вот такие-то дела.
Они сидели под зеленым тентом с логотипом пива «Три медведя» неподалеку от «Ирландского дома» и пили пиво с водкой.
— Ну и что вы, собственно говоря, предлагаете? — Полковник скептически взглянул на освещенное робкой надеждой лицо Аркадия Васильевича. — Чтобы я разделся до трусов и отдал вам ваше имущество?
— Да, — честно признался Комарово-Багаевский, умоляюще прижимая обе руки к груди. — Мне уже никогда не купить такой композиции, а у вас еще все впереди, вы же видели, сколько у Жанет трофейной мужской одежды.
Абрамкин перегнулся через стол и двумя пальцами пощупал плащ Комарово-Багаевского.
— Ладно, — решил он проявить великодушие, а заодно и мужскую солидарность. — У нас осталось двадцать минут. Как будем производить обмен одеждой?
— Да запросто, — возликовал Аркадий Васильевич. — Здесь платный туалет рядом, — он даже всхлипнул от восторга. — Вы настоящий человек, я до конца жизни буду за вас первый стакан выпивать.
— Не надо, — прервал его полковник. — Лучше пойдем посмотрим на твой туалет…
— Жанет, — Леонила Альбертовна положила на стол внимательно прочитанную справку из ФСБ на полковника Абрамкина, — если желаешь привлечь к своему телу и быту этого мента, то привлекай. Но заранее предупреждаю, он тебя кинет и уедет в Сочи даже в том случае, если узнает от жены по телефону, что нужно починить кран на кухне. Ты с ума сошла, он же типичный семейный трусняк. Уверена, что у него густые, слегка кудрявые, жесткие и черные волосы с лысиной на макушке, короткие ноги, унылый нос и первые признаки обычной для мужчин его возраста пивной «беременности».
— Нет, Леонилочка, — глаза Жанет Генриховны затуманились, — он не такой. Таких больше не бывает. Ему недавно лично президент России орден за мужество вручил. Семья ему не указ, он же карьерист. Милая, что с тобой? Он же за московскую прописку и жилплощадь не то что семью, а мать родную при встрече не узнает, скотина еще та, обожаю таких негодяев, на них Москва держится.
— Ой, да ну тебя, Жанка, — рассмеялась Леонила Альбертовна и стала переодеваться. — Ты его сегодня до трусов раздень и внимательно рассмотри, чучело-чучелом окажется.
— Дело не в трусах. — снисходительно посмотрела на подругу Жанет Генриховна. — На твоего Кривицкого, что в трусах, что без трусов, слеза досады прошибает, а ты вокруг него танго любви уже почти два года вытанцовываешь.
— Это ты зря, — усмехнулась Леонила Альбертовна. — Юрий Аркадьевич интеллектуал, ученый с мировым именем, а твой Абрамкин — мент с пистолетом. С ним насчет рогов культурно не договоришься, застрелит или фингалов под твои прекрасные глаза навешает, а это слишком для москвички. Мужчина, не готовый смириться с рогами в супружеской жизни, провинциал по сути, в столице ему жить противопоказано. Хотя есть мужчины, которым рога женщина даже под страхом пожизненного воздержания не наставит. Правда, таких мужчин не бывает, но я сегодня с одним таким встречаюсь.
— Я тоже, — мельком взглянула на часы Жанет Генриховна, — точно с таким же встречаюсь.
«Значит так, — мстительно подумал полковник Абрамкин, — Москву и москвичей надо взять в жестокую оперативную разработку»…
Вначале он снял «Магнум» и положил его на закрытую крышку унитаза, затем вытащил из кармана брюк бумажник с фотографией семьи, семьюстами рублями и документами и тоже положил на крышку, затем отвинтил орден и, посмотрев на крышку унитаза, зажал его в руке вместе с удостоверением МВД.
— Держите, — положил плащ на перегородку между кабинками Аркадий Васильевич. — Он хотя и в пятнах, старый и заштопанный, зато длинный и лет двадцать назад бешеных денег стоил.
— Подождите, — Абрамкин стаскивал с себя брюки, — сначала я разденусь, а потом вы, вся одежда на перегородке не поместится. Держите, — он положил на перегородку брюки и пиджак, — сейчас водолазку и туфли передам.
— Да, — раздалось с той стороны, и одежда исчезла, — туфли можно по низу просунуть. Вы мне, так сказать, а я вам.
— Вам просто повезло, — сообщил Абрамкин Комарову-Багаевскому, снимая водолазку и вешая на перегородку, — что я знаю женщин и осведомлен, как они могут ломать судьбы и материальный достаток влюбленных в них мужчин, а то в жизни не пошел бы на эту авантюру. Давайте уж ваши туфли скорее.
— Держите, — смущенно прокашлялся Аркадий Васильевич, просовывая туфли. — Они, правда, немного не в форме.
— Чепуха все это! — заявил Абрамкин, отправляя свои туфли Аркадию Васильевичу и натягивая на ноги присланные ему резиновые калоши…
…Под плащом на Абрамкине были лишь «Магнум» и белые плавки, на ногах калоши «Смерть в богадельне», в кармане плаща лежал бумажник, в правой руке зажат орден, а в левой удостоверение. Женщины не замедляли перед ним свои шаги, но он и не обращал на них внимания, сосредоточив его на одной, выходившей из «лексуса» возле «Ирландского дома». Она с тревогой поглядывала на рекламный щит, где должен был ее ждать полковник, но его там не было. Полковник Абрамкин наблюдал за Жанет Генриховной, выглядывая из-за киоска праздничной расцветки с надписью «Приятного аппетита».
После того, как Жанет Генриховна покинула уникально-странную территорию дома номер двадцать один в центре Москвы, в квартиру Леонилы Альбертовны Бриз без стука вошел Агапольд Витальевич Суриков. Не закрывая двери, он прошел в большую комнату и прислонился спиной к стене, скрестив на груди руки. Вслед за Агапольдом Суриковым в открытую дверь, покряхтывая, вошла Сигуровна. Бросив равнодушный взгляд на Леонилу Альбертовну, она прошла в глубь комнаты и села на небольшой диванчик, обитый бело-розовой кожей. Леонила Бриз обулась в красно-вишневые туфли на высоком каблуке и начала, как ей казалось, по-балетному, принимать грациозно-аристократические позы перед зеркалом.
— Зад тяжеловат, — вошел в комнату Поликарпыч, — и шеста не хватает, как в стриптиз-баре.
— Не греши, Поликарпыч, — возразила ему с диванчика Сигуровна, — у девочки задик чувственный, терзающий мужское воображение.
Леонила Альбертовна наконец-то не выдержала и, обиженно фыркнув, ушла в спальню переодеваться.
Пока она переодевалась, в ее квартиру продолжали приходить гости, жильцы дома номер 21.
— Василиса Сигуровна, — вошел в комнату солидный мужчина в костюме кофейного цвета, — у меня всего час свободного времени. Что за срочность?
— Сядь и молчи, — оборвала самого артистичного и респектабельного мошенника Москвы Сигуровна. — У нас утечка информации.
— Голубчик, — обратился Поликарпыч к мужчине, — у нас утечка информации, так что молчи и сиди.
— Юморист, — с жалостью посмотрела на передразнивающего ее Поликарпыча Сигуровна. — Патологоанатом-сатирик.
— Сел и сижу, — рухнул в кресло мужчина в кофейном костюме. — Но повторяю и буду повторять, у меня всего час свободного времени. Я прослеживаю трансформацию кредитных убытков вексельного ряда в прибыль непредсказуемого качества во время предъявления этих векселей к оплате теми компаниями, для которых подобного рода убытки всегда оборачиваются качественной прибылью потаенно-личностного характера.
— Славик, — вырвался из меланхолии стояния у стены Агапольд Суриков, — дай мне три лимона зеленых.
— Зачем? — встрепенулся председатель фонда поддержки экономического управления СФ и Госдумы Вячеслав Данилович Антонян. — Если просто дай, то не дам, а если по теме — бери.
