Джеймс Редфилд - Десятое пророчество
Мы хотим, чтобы они продолжали существовать не просто потому, что они являются частью сбалансированной экосферы, но — что ещё важнее — потому, что они представляют те аспекты нас самих, которые мы ещё только пытаемся вспомнить.
Он помолчал, устремив взгляд в ночную тьму.
— Это также верно в отношении огромного разнообразия человеческой мысли, представленного различными культурами Земли. Никто из нас не знает точно, где проживает истина, касающаяся человеческой эволюции.
Каждая из культур мира имеет своё, несколько отличное от других мировоззрение, своё особое знание, и требуется собрать вместе лучшее из всех культур, чтобы создать более идеальное целое.
Выражение грусти промелькнуло на его лице.
— Очень плохо, что должно было пройти четыре сотни лет, прежде чем смогла начаться действительная интеграция европейской и аборигенных культур. Подумайте о том, что произошло.
Западное мышление утратило связь с тайной, свело магию дремучих лесов к древесине, а тайну жизни дикой природы — к «симпатичным зверушкам».
Урбанизация изолировала большинство людей, так что теперь мы думаем о выходе в природу, как о прогулке по площадке для гольфа. Вы понимаете, как мало из нас соприкоснулись с тайнами дикой природы?
Наши национальные парки — это всё, что осталось от огромных лесов, богатых равнин и высокогорий, столь характерных в прошлом для этого континента.
На те кусочки дикой природы, которые ещё сохранились, приходится слишком много людей. Для посещения некоторых парков нужно записываться в очередь за год. А политики, похоже, норовят распродать и те общественные земли, которые ещё остаются таковыми.
Большинство из нас вынуждено ломать голову, гадая, что означает появление того или иного животного в нашей жизни, вместо того, чтобы; погрузиться в мир настоящей дикой природы и там найти ответы на все вопросы.
Внезапно крик сипухи раздался так близко, что я невольно вздрогнул.
— Ну, что, мы уже можем начать молиться? — нетерпеливо спросил Дэвид.
— Послушайте, — сказал я, — я не знаю, что вы имеете в виду. Вы собираетесь молиться или визуализировать?
— Да, простите, — он старался, чтобы голос звучал спокойно. — Похоже, нетерпение — это у меня остаточная эмоция по отношению к вам. — Он перевел дыхание.
— Всё, что подразумевается в Десятом откровении — учиться верить интуиции, вспоминать своё изначальное намерение, удерживать Видение мира, — всё это касается понимания сути настоящей молитвы.
Почему все религиозные традиции включают в себя молитву? Если Бог един, всеведущ и всемогущ, почему нам приходится молить его о помощи или побуждать сделать что-то?
Почему бы ему просто не установить некую систему заповедей и судить нас соответственно ей, предпринимая активные действия тогда, когда это сочтёт нужным он сам, а не мы? Почему мы каждый раз должны просить его особого вмешательства?
Ответ заключается в том, что, молясь правильно, мы не просим Господа сделать то-то и то-то. Он вдохновляет нас на то, чтобы действовать вместо него, тем самым, исполняя его волю на Земле.
Мы являемся эмиссарами Божественного на этой планете.
Настоящая молитва — это метод, визуализация, применения которой он ожидает от нас и которая позволяет нам понять его волю, чтобы воплотить её в физическом измерении.
Да приидет Царствие Его, да будет воля Его на Земле, как она есть на Небесах.
В этом смысле, всякая мысль, всякое ожидание — всё то, что мы визуализируем, как происходящее в будущем, — являются молитвой и способствуют реализации этого будущего.
И никакая мысль, никакое желание, никакой Страх не могут быть сильнее, чем Видение, связанное с Божественным. Поэтому столь важно обрести Видение мира и удержать его: так мы будем знать, о чём молиться, какое будущее визуализировать.
— Понимаю, — сказал я. — А Как нам помочь Майе понять, что означает крик сипухи?
— Что она сказала вам, говоря об исцелении?
— Что нужно визуализировать, как пациент вспомнил, что он собирался совершить в жизни, но ещё не совершил. Она говорила, что истинное исцеление проистекает из вновь обретённого ощущения того, что человек намеревается делать, когда его здоровье восстановится.
Когда он вспомнит это, мы можем присоединиться к нему и помочь, удержать это более конкретное видение.
— Давайте сделаем то же самое, — предложил Дэвид. — Может, она и сама уже обратила внимание на эти крики.
Он закрыл глаза, и я последовал его примеру, стараясь представить себе Майю, вдруг понимающую, что ей надлежит делать.
Спустя несколько минут, я открыл глаза; Дэвид пристально смотрел на меня. Сипуха вновь прокричала прямо над нашими головами.
— Пошли, — скомандовал он.
Минут через двадцать мы стояли на холме выше водопадов. Сипуха следовала за нами, периодически издавая крики, а теперь расположилась где-то на дереве в полусотне футов справа от нас.
Прямо перед нами блестел в лунном свете водоём, над поверхностью которого плавали клочья тумана. Мы простояли десять-пятнадцать минут — молча, прислушиваясь.
— Посмотрите туда! — шепнул вдруг Дэвид, указывая рукой.
Среди скал справа от водоёма я различил несколько фигур. Одна из них подняла голову. Это была Чарлин. Она увидена нас; я помахал, и она узнала меня. Мы с Дэвидом спустились к ним по каменистому склону.
Кэртис чуть не подпрыгнул от радости, увидев своего друга. Он схватил Дэвида за руку:
— Теперь мы остановим их!
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем Кэртис представил Дэвида Майе и Чарлин, Я встретился глазами с Майей:
— Как вы нашли дорогу сюда? Были проблемы?
— Сперва мы сбились с пути, заблудились в темноте, но потом, я услышала крик сипухи и поняла, куда нужно идти.
— Сипуха — сова, — сказал Дэвид, — а присутствие совы означает, что нам даётся случай разглядеть истину сквозь любой возможный обман со стороны других, и если мы не поддадимся желанию причинить им вред, то сможем, подобно сове, найти во тьме путь к высшей истине.
Майя присмотрелась к Дэвиду;
— Кажется, я уже где-то видела вас. Кто вы?
Он недоумённо воззрился на неё:
— Вам же назвали моё имя — Дэвид.
Она мягко положила руку ему на плечо:
— Нет, я имею в виду, кто вы по отношению ко мне, ко всем нам?
— Мы с вами встречались тогда — во время войны, — ответил он, — но я был исполнен такой ненависти к белым, что не поддержал вас — даже не стал слушать.
— Сейчас мы делаем это иначе, — сказал я.
Дэвид сурово взглянул на меня, потом выражение его лица, как и прежде, смягчилось.
— Если говорить о той войне… я тогда испытывал к вам ещё меньше уважения, чем все остальные. Вы же не захотели рисковать. Вы просто сбежали.
— Меня прогнал страх, — сказал я.
— Я знаю.
Потом завязался общий разговор. Каждый рассказывал Дэвиду об эмоциях, которые испытывал, и обо всём, что мог припомнить о той трагедии во время войны с индейцами.
Дэвид же объяснил, что его сонм душ состоит из посредников и что на сей раз он явился, чтобы преодолеть свою враждебность по отношению к европейскому образу мышления, а потом действовать на благо духовного признания всех аборигенных культур и объединения всех людей.
Чарлин бросила взгляд на меня, затем повернулась к Дэвиду:
— Вы ведь, пятый член нашей группы, правда?
Прежде чем он успел ответить, мы ощутили, как земля задрожала под ногами; по поверхности водоёма пошли полосы ряби. Одновременно какой-то жуткий, но вместе с тем мелодичный звук, похожий на жалобный вой, заполнил всё вокруг. Боковым зрением я увидел, как на холме, футах в пятидесяти выше нас, замелькали огни ручных фонарей.
— Они там! — прошептал Кэртис.
Подняв голову, я увидел Феймэна: прямо над нами нависал каменный выступ, и он был там, прилаживая спутниковую антенну к устройству, напоминавшему портативный компьютер.
— Они собираются навести её на нас и подключить генератор, — сказал Кэртис. — Надо уходить отсюда.
Майя коснулась его руки:
— Нет, Кэртис, пожалуйста! Может быть, на этот раз мы справимся.
Дэвид шагнул к нему и тихо произнес:
— Мы можем справиться.
Пару секунд Кэртис пристально смотрел на него, потом кивнул в знак согласия, и мы начали снова наращивать свою энергию.
Как и при двух предыдущих попытках, я увидел на лице каждого его высшее выражение; затем появились наши сонмы душ и слились в единое окружающее нас кольцо, впервые включив в себя и сонм Дэвида.
Когда вернулась память о Видении мира, мы снова ощутили в полной мере стремление передавать энергию, знание и понимание в физическое измерение.
Как и раньше, мы увидели поляризацию Страха, происходящую в наше время, и панораму положительного будущего, которое должно было прийти ей на смену, как только группы, подобные нашей, сформируются в достаточном числе и научатся работать на это будущее, удерживая Видение.
