Александр Дугин - Finis Mundi. Записи радиопередач
На Руси распространяется легенда о "Белом Клобуке". "Белый клобук" — символ чистоты православия и "светлого тридневного Воскресения Христова" — был дарован императором Константином папе Сильвестру. Из Рима Белый Клобук попал в Константинополь — второй Рим, — который в течение 1000 лет был центром православия. Оттуда Клобук был "переслан в Новгород", на Русь, так как "там воистину есть славима вера Христова". Нахождение Белого Клобука на Руси очень многозначительно, по словам легенды, так как оно указывает не только на то, что "ныне православная вера там почитается и прославляется больше, чем где-либо на земле", но и обещает духовную славу России. В третьем же Риме, еже есть на русской земле — "благодать святого Духа воссия".
Окончательную формулу богоизбранности Руси дал псковский инок старец Филофей, в самом начале XVI века. Филофей особо уточнил сакральную миссию Москвы и московского царя. Обращаясь к великому князю московскому, Филофей писал:
"Старого убо Рима церкви падося неверием аполинариевы ереси; второго же Рима, Константинова града церкви, агаряне-внуци секарами и оскордми рассекоша двери. Сия же ныне третьего нового Рима державного твоего царствия святая соборная апостольская церковь, иже в концах вселенныя в православной христианской вере во всей поднебесной паче солнца светится… два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти: уже твое христианское царство инем не останется."
Третий Рим — Москва и православный царь наделены эсхатологической функцией, собрать под свою спасительную сень все народы мира перед концом света:
"Все христианские царства снидоша, придоша в конец и снидошася во единое царство нашего государя, по пророческим книгам, то есть Российское царство. Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти," — писал тот же Филофей.
Эти эсхатологические доктрины относительно богоизбранности Руси нашли свое отражение и в идее особой чистоты русского церковного обряда, сохранившего, по мнению русских XVI века, древнюю структуру, утраченную или попорченную во всех остальных православных церквях. Все эти учения — и о национальной избранности, и о совершенстве русского обряда — были закреплены постановлением "Стоглавого собора" 1551 года.
По этой богоизбранной России, России "Белого Клобука", Китежа, по Третьему Риму, Третьему финальному Царству был нанесен непоправимый удар вначале реформой Никона, потом совсем уже разрушительными инновациями восточных патриархов на соборе 1666–1667 годов. Каковы цифры! 666. Старообрядцы распознали в этих событиях, в обмирщвлении, секуляризации, десакрализации Руси несомненный знак прихода антихриста. И Русь раскололась.
Хранители древлего благочестия во главе с великим протопопом Аввакумом, староверы были носителями пронзительно страстного ощущения краха Святой Руси, мучениками десакрализации, людьми настолько сросшимися с мистической преображенной плотью Третьего Рима, что отказ от этой концепции со стороны Царя и реформистского духовенства, заставило их прозреть в катастрофе книжной справы и отказа от старого Студийского устава приход антихриста. Поэтому они видели любой компромисс с новой Системой как продажу души, искали мученичества и смерти, огненного крещения в гарях, поста до смерти… В огонь прыгали целыми семьями, сестры, взявшись за руки, матери прижимая грудных младенцев, мужчины с суровым мужественным спокойствием. Огненное крещение, Святая Русь отошла от России светской, и те, кто был ей предан пошли по ту сторону, радикально, в Китеж, к Христу Сыну Божьему Свету. Протопоп Аввакум писал о проповедниках самосожжения: "русачьки же, миленькия, не так! — во огнь лезет, а благоверия не предает…" Сравнивая самосожженцев с комарами, он говорил в своем превосходном несравненном стиле: "так же и русаки бедные, пускай глупы, рады: мучителя дождались; полками во огнь дерзают за Христа Сына Божия — света". В физический огонь ради метафизического света. Это тождество огня и света в эсхатологической ситуации как бы предвосхищает сам миг Второго Пришествия. Возвращение на Святую Русь, путь в Новый Иерусалим через огонь. Клюев напоен этим Огнем, этой русской жаждой мученичества, этим провидением в чуде русской природы отсутствующего Града, призывного и ласкающего с той стороны. С той стороны мученичества и огня. Теперь Русь скорее в природе, нежели в культуре, в мужицкой избе, а не в царском дворце, в простой и ярой народной вере, а не в чиновничьем, лицемерном морализаторстве отчужденного от духовной церкви послушного Системе клира.
"Я хочу алилуить как весны Андрея,
как сорочьи пролетья, овчинные зимы.
На тебе, самоварное пузо — Рассея,
Мечут жемчуг и лал заревые налимы.
На тебе в хлеборобье по теплым овинам
Паскараги псалмят, гомонят Естрафили.
Куманике лиловой да мхам журавлиным
Эти свитки бересты, где вещие были…
Любо ассис творить, зеленец с полуярью,
— То начальные вапы "Сказанья о Сифе",
О лопарской свирели про тундру комарью.
Там олений привал, глухариные токи,
На гагарьем желтке ягелевый бакан,
Чтобы охрить икону "Звезда на Востоке"
Щиплет гуся на снедь — ледовитый туман.
Челмогорский Кирилл, Иринарх соловецкий,
Песнолебедь Макарий на Желтых Водах,
Терем красок невидимых, рубленный, клецкий,
С ароматом столетий в дремучих углах.
Имена — в сельделовы озерные губы,
Что теребят, как парус, сосцы красоты…
Растрепала тайга непокорные чубы,
Молодя листопад и лесные цветы,
— То горящая роспись "Судище Христово",
Зверобойная желть и кленовый багрец,
Поселились персты и прозренья Рублева
Киноварною мглой в избяной подавец.
……
Барабинские шляхи, бесследье Турана
Убаюканы лаптем, тверским бадожком
Есть икона: змея и глава Иоанна
Перевязаны розой, как брачным венцом…
Это отцет Руси: ложесна Даниила
С карим коршуном в браке — с Андрея брадой.
Про любовь-купину от Печоры до Нила
Ткут морянки молву, гаги — гам голубой."
Природа Клюева, русская природа понятая по-русски — это природа старообрядческая, потаенная, скрытая, исполненная бесконечной тоской, намекающая бездонностью красоты, насыщенности, плотности, чувственности и боли на мир иной, на Светлый Град, такой недоступный, но вместе с тем такой близкий.
"Ракитник рыдает о рае…"
Гениальная клюевская строка, суть эзотеризма России. Наша природа не просто прекрасна, ни с чем не сравнима, исполнена невероятной силы и таинственной мыслию. Она природа преображенная, богоизбранная, сохранившая со Святой Русью Спасения несравнимо больше связей, нежели светская культура десакрализованной Руси. Это не язычество, не пантеизм, не впадение в прелесть мира сего. Нет, это богословский факт, прямое следствие духовного пробуждения и преображения русского православного человека, тянущегося всеми силами души к осознанию бескрайней как сама Родина Истины, Истины Большого и Последнего Света, Света с Востока, Света Невечернего. Только русский ракитник рыдает о рае… Только русские осины так дрожат иудиной дрожью… Только русские ивы роняют в протоки и запруды слезы Вечной Скорбной и Счастливой Памяти…
Николай Клюев, выразитель мыслей и чувств тайной России. Не просто один из талантливых поэтов. Нет, именно русский христианский мистик, национальный харизматик, носитель Важнейшей Вести. Поэтому его судьба обладает архетипическим смыслом. Клюев ставший известным поэтом в начале века принимает Октябрьскую Революцию. Это не просто индивидуальный выбор. Это решение тайной Руси, без санкции которой, на самом деле, строго говоря, ничего никогда и произойти не может. Сквозь мутный язык большевизма Клюев провидел явный разрыв с Романовской Петербургской Россией, столь ненавистной всем радикальным народникам, славянофилам, органическим и страстным, а не казенным патриотам святой Родины. Клюев, как и Блок, Есенин, сторонники «скифства», национал-большевики, левые евразийцы и многие другие, утверждает, что в большевизме проявляется возврат к дониконовским временам. И действительно. В 1917 году восстановлено на Руси Патриаршество, отмененное Петром. И очень важно, что большевики переносят столицы снова в Москву, ведь Санкт-Петербург и был как раз выразительным осознанным реформаторами жестом по окончательному разрыву с традицией Москвы Третьего Рима. Даже цареубийство позитивно толковалось староверами как месть Романовым за отказ от великой миссия «катехона», «держащего», оси мироздания, от миссии, перешедшей к русским царям после падения Константинополя и попранной десакрализацией Алексия и особенно Петра Первого. Николай Клюев посвящает ленину цикл замечательных, потрясающих стихов.
