Андрей Ветер - Тропою души
– Если желаешь тут же расстаться с волосами, а то и с головой, то можешь предложить им такую сделку, – проговорил Рэндал.
– А что такого? Я слышал, краснокожие часто торгуют своими бабёнками.
– Но не Шайены, – сказал Рэндал, отхлебнув кофе. – Эти люди пуще других пекутся о нравственности своих женщин. Так что не особенно пяль глаза на эту индеанку.
– А я вот вспомнил одну историю, – заговорил о чём-то своём третий старатель. – Будучи в Додже, сошёлся я как-то с вдовушкой Роузи…
– Раз уж вы завели речь о женщинах, – Грие вскинул брови, рисуя какие-то мысленные картины, – то я расскажу вам об одной женщине, которую я встретил у Плоскоголовых.
– Вас и к этим бестиям занесло?
– Да, приходилось бывать. Так вот о женщине… Тому уж года два, а я как сейчас помню её лицо, очень выразительное, зеленоглазое…
– Зеленоглазое? – удивился Рэндал. – Вы о белой женщине говорите?
– Да, но она много лет провела среди Плоскоголовых. Они захватили её, когда она ехала в Орегон, где надеялась устроить свою жизнь. Вообще-то, как я понял из разговоров с ней, до того она продавала своё тело за деньги… Упокой, Господи, её грешную душу. Звали её Магнолия.
– Магнолия? – откликнулся Рэндал, и его лоб пошёл складками морщин.
– Редкое имя, – поддакнул иезуит, заметив реакцию собеседника.
– У меня была когда-то знакомая проститутка с таким именем, – задумчиво проговорил Рэндал. – Рыжая, как огонь… И горячая, как огонь…
– Рыжая? – удивился Грие в свою очередь. – Да, Магнолия была очень рыжая.
– Должно быть, совпадение. Вы говорите, что она у краснокожих жила?
– И вполне была довольна своим положением. У неё два сына, прелестные детишки, очень шустрые и задорные. Но дело не в этом. Магнолия достигла небывалых для женщины высот среди Плоскоголовых.
– То есть?
– Дикари считали её настоящим воплощением целомудрия.
– Тогда это не моя Магнолия, – покачал головой Рэндал.
– Если у вашей были рыжие волосы, зелёные глаза и очаровательная родинка над верхней губой, то это она и есть.
– Зелёные глаза? Родинка? Вот ведь сладкая чертовка! Да, стольких совпадений быть не может. Моя тоже намыливалась в Орегон… Надо же! И вы говорите, что она была примерной женой? И воспитала хороших сынов?
– Больше того…
– Куда уж больше, разрази меня гром…
– После того как Змеи убили её мужа, она сама взялась за оружие. Она жаждала отомстить, но никто не хотел брать её с собой в поход. Тогда она ушла одна. И что вы думаете? Она принесла голову врага. Затем она ходила ещё несколько раз, и всякий поход оканчивался новой отрубленной головой. Она складывала их у подножия помоста, на котором был погребён её муж. Вскоре дикари признали в ней настоящего воина и даже неоднократно просили Магнолию возглавить военные отряды, посчитав, что ей всегда будет сопутствовать удача. Но в конце концов она погибла… В день, когда Плоскоголовые привезли в стойбище её окровавленное тело, я был там. Среди них много обращённых, и они согласились похоронить её по-христиански…
– Чёрт возьми! – пробормотал Рэндал. – Бедная девочка! Она мечтала обставить свой дом мебелью в стиле какого-нибудь из Людовиков, а стала воином с выкрашенным кровью лицом… Я не могу поверить в это.
– Когда я слушал её рассказы, я тоже не верил, ибо лицо её оставалось нежным, красивым, свежим. Ни одно из совершённых ею убийств не наложило мрачной тени на её черты, – сказал Грие. – А я имел возможность проследить это, ведь я встречался с ней трижды, каждый раз с промежутком почти в год.
– Чёрт возьми, – снова проговорил Рэндал, – как нескладно вышла у неё жизнь.
– Я думаю, вы заблуждаетесь, мой друг, – покачал головой священник. – Она была вполне счастлива. Я уверен в этом…
Рэндал вдруг подвинулся к миссионеру и взял его за локоть. Глаза его заблестели.
– Знаете, святой отец, а я тоже дьявольски счастлив сейчас, так как увидел вас снова. Вы не случайно встретились мне, вы как раз в нужный час появились… И даже не потому… как бы это получше… Словом, гложет меня что-то. Предчувствие, что ли, какое… Смешно, конечно, в моих-то летах… Не знаю, много или мало на моей шкуре грехов поналипло… Сколько бы ни было, мне самому не отмыться. Жизнь не получилась. Где-то я сделал поворот не в ту сторону, чтоб мне провалиться… Вы бы отпустили их мне, грехи-то. Или как? Не откажете мне, святой отец? – Рэндал пристально посмотрел в лицо иезуиту, затем вдруг смутился, потрескавшиеся губы дрогнули. – Впрочем, не стоит… Это лишь минутная слабость… Как бы там ни было, чёрт с ним со всем… Простите, что я чертыхаюсь.
– Зря вы смущаетесь, Скотт. – Священник внимательным взглядом ощупал лицо Рэндала. – Вы говорите, у вас плохое предчувствие? Вас что-то гложет?
– Плевать.
– Не говорите так. Я понимаю, вы боитесь показаться слабым. Но мы ведём речь о смерти. Тут надо отбросить всякое смущение. Смерть требует искренности и уважительного отношения. Вы же хорошо знаете индейцев, неужели вы не обращали внимания на то, как они обстоятельно подходят к смерти? Если уходят в поход, то они готовы не только победить, но и погибнуть. А песни, которые они поют, умирая? Это ли не настоящая обстоятельность? Это ли не внимательность к переходу в мир иной? Нет, Скотт, зря вы так отмахиваетесь. Подумайте хорошенько…
– Плевать, – снова повторил Рэндал и нахмурился, погрузившись в себя.
НОСИТЕЛИ ВОРОН
Безумный Медведь улыбался, глядя на то, как Священная Песня, его дочь, кормила грудью новорождённого сына. Это был уже второй ребёнок в её семье. Первой дочери исполнилось весной два года, и она выглядела очень смышлёной малышкой.
Безумный Медведь раскурил повседневную трубку и выпустил дым из рта. Придерживая левой рукой трубку, он правой рукой подогнал к своему лицу расплывшееся перед ним сизое облачко и умылся им.
– Ты напоминаешь мне Шагающую Лисицу, когда кормишь младенца, – сказал он. – Ты очень похожа на мать в такие мгновения. Видно, все матери похожи друг на друга. Все женщины похожи. Все цветы похожи. Все деревья…
– Ты, как всегда, поёшь песню.
– Вся наша жизнь есть песня, дочка. И эта песня приятна не только на слух, но и на вкус, как воздух, как вода.
– Отец, скажи мне, почему ты не согласился возглавить Медвежье Общество? Люди говорят, что Чёрная Нога приходил к тебе с подарками и просил тебя возглавить его. [38]
– Вакан-Танка не дал мне сына, но послал умную дочь, – улыбнулся в ответ Безумный Медведь. – Я думаю, что ты сможешь правильно понять меня… Когда в жилах горячих мужчин бежит кровь воинов, они не желают слушать разумные слова. Они не хотят ничего знать о святых вещах. Они полагают, что только их крепкие ноги помогают им стоять на земле. Вся молодёжь наша такая. Кому нужны наши культовые общества? Воины хотят, чтобы звери поделились с ними своей силой, но им нужно это лишь для войны, для убийств. Они хотят, чтобы я призвал Медвежий Народ на помощь Лакотам, но я не стану делать этого. Сегодня никто не желает слушать голос Великого Духа, но все жаждут заполучить от него поддержку для своих земных дел. Зачем освещать дорогу тем, кто хочет шагать с плотно закрытыми глазами?
Безумный Медведь докурил трубку и вытряхнул пепел.
– У тебя хороший муж, дочка, – прищурил он глаза, – но он тоже считает, что величие воина заключается в боевых заслугах. Он тоже гордится полученными ранами. Он тоже стремится к славе. Он похож на других… Скалы стоят вечно и ни с кем не враждуют, они умеют быть непреодолимой преградой. Ни один человек, пусть даже самый доблестный воин со всеми его военными заслугами, не сможет потягаться с ними в твёрдости и надёжности. Дела людей ничтожны, когда люди считают их подвигами.
Он помолчал немного и продолжил:
– Твой муж вместе с Лунным Светом недавно были приняты в общество Носителей Ворон. Это очень смелые люди. Но что такое смелость, дочка? Никто не задумывается над этим. Мне не нужна смелость, потому что я знаю, что жизнь не прекращается, когда моё тело умирает от нанесённых ему тяжких ран. Создатель поместил нас на эту землю лишь на некоторое время, затем мы должны перейти в другой мир, после него – в другой, и так без конца. Я тоже был молодым и рвался в бой, чтобы мой народ знал, что меня не устрашат вражеские стрелы и копья. Но на самом деле все мы, я и мои друзья, испытывали страх, потому что нам угрожала смерть. Просто мы преодолевали этот страх. Мы готовы были погибнуть… Но сегодня я знаю, что никто не умирает, поэтому нет смысла похваляться своей храбростью. Человек бесконечен, как сама вселенная, таким его сотворил Вакан-Танка. Он не умирает сам и не способен уничтожить другого. Но это – особые знания. Они составляют суть Великой Тайны. Их не может осмыслить тот, кто суетен и тщеславен. Эти знания получают, вступая в разговор с невидимым миром. Но юноши не хотят получать знания об этом мире. Они предпочитают называться героями, это льстит их самолюбию. В дни моего детства среди нас было много мудрецов и святых людей. Сегодня я вижу в большом количестве знахарей, которые умеют лечить раны снадобьем, но я почти не встречаю святых людей… Никто не стремится жить, как это задумывал Создатель. Люди считают себя умнее Творца. Они полагают, что их способы разрешения проблем гораздо правильнее. Люди позабыли о том, кто они…
