Чарльз Форт - 1001 забытое чудо. Книга проклятых
Семнадцать крошечных гробиков в три-четыре дюйма длиной.
В гробиках находились миниатюрные деревянные фигурки. Они были одеты неодинаково — как по стилю, так и по материалу. Там было два яруса гробиков по восемь в каждом и начатый третий ярус с одним гробиком.
Необычайная особенность, которая здесь кажется особенно таинственной:
Что эти гробики укладывались там по одиночке, в маленькой пещерке, и с промежутками во много лет. В первом ярусе гробики совершенно сгнили, а облачения рассыпались. Во втором ярусе действие времени не было столь заметно, а верхний гробик казался совсем новым.
В Proceedings ofthe Society ofAntiquarians ofScotland, 312, 460, имеется полный отчет об этой находке, приводятся изображения трех гробиков и трех фигурок.
Итак, Элвирас ее мягкими, как пух, лесами и микроскопическими раковинками ее устриц. И если элвириане не были очень уж высокоразвитыми, они принимали ванны. Но пользуясь губками размером с булавочную головку…
Случались катастрофы: обломки Элвиры упали на эту землю:
В Popular Science, 20, 83, Фрэнсис Бингхэм, описывая кораллы, губки, раковины и морские лилии, которые, по утверждению доктора Хаана, были найдены в метеоритах, говорит, судя по их фотографиям, что их «бросающаяся в глаза особенность» — это их «крайне малые размеры», например, кораллы имеют величину, равную одной двенадцатой от величины земных кораллов. «Это поистине карликовый животный мир», —говорит Бингхэм.
Я думаю, что обитатели Монстратора и Элвиры во времена их редких посещений этой земли были первобытными людьми. Хотя, конечно, в квазисуществовании все, что мы, полупризраки, называем признаками чего-нибудь, вполне могут быть признаками чегонибудь другого.
Логики, детективы и члены суда присяжных, а также подозрительные жены и члены королевского Астрономического Общества признают промежуточность, но сохраняют иллюзию, что в методе соглашения имеется окончательные, или реальные признаки. Этот метод достаточно хорош для «существования», которое только полуреально, но это также метод рассуждений, с помощью которого сжигали ведьм и боялись духов. Мне вовсе не нравится быть таким отсталым, чтобы отрицать ведьм и призраков, подобных тем, существование которых предполагается популярным и представлениями. Но рассказы о них подкрепляются поразительными фабрикациями подробностей и согласующимися рассказами разных свидетелей.
Поэтому, если великаны оставили на почве следы своих голых ног, это отнюдь не означает, что они были первобытными людьми, — требуется огромная культура, чтобы на свежем воздухе заниматься водолечением по методике Кнайпа. Поэтому, если Стоунхендж есть большое, но лишь грубо геометрическое сооружение, то невнимательность к деталям его строителей — означает все, что вам угодно, амбициозные карлики или великаны — если это были великаны, то они мало ушли от пещерных людей или, может быть, это были постимпрессионистские архитекторы из очень передовой цивилизации.
Если существуют другие миры, то это опекающие миры — или что Кеплер, например, возможно и не ошибался абсолютно: что его представление об ангеле, которому предписано толкать и вести каждую планету, может быть, не совсем приемлемо, но что абстрактно, или имея в виду отношение опеки, мы можем найти и одобрение. Или: быть значит быть опекающим. Наше общее представление:
В Промежуточности «все» — это еще не вещь, а только попытка стать чем-то, — оторвавшись от ее непрерывности, или постепенных переходов ко всем другим явлениям — это попытка оторваться от самой сущности относительного существования и стать абсолютным, — если она не подчинилась, или не стала частью какой-то более высокой попытки.
В этом процессе есть два аспекта: Стремление ассимилировать все другие вещи, если оно не сдалось и не было подчинено — или не было ассимилировано — какой-нибудь системой, единством, организацией, бытием, гармонией, равновесием с более высоким уровнем попытки…
И отталкивание, то есть попытка всего исключить то, или пренебречь тем, что не может быть ассимилировано.
Корова, щиплющая траву, свинья, роющая корни, подкрадывающийся тигр; планеты, пытающиеся, или действующие чтобы захватить кометы; старьевщики и Христианская религия, и кот, засунувший голову в мусорную тумбу; государства, воюющие ради территориальных присоединений; науки, согласующиеся, насколько могут, факты; магнаты, организующие тресты; хор девушек, поющих на свежем воздухе ради скромного ужина, — все они остановлены где-то чем-то неассимилируемым. Девушка из хора и брошенный в кипяток омар, если она съест лишнее, она представит собой пример всеобщей неудачи достигнуть позитивного: ее последующее расстройство перенесет ее к Негативному Абсолюту.
Наука и некоторые из наших осужденных покрытых жестким панцирем фактов.
Говорят об опекуне, словно это нечто, ясное само по себе. Так говорят о дереве, о святом, о бочонке со свининой, о Скалистых Горах. Говорят о миссионерах, как если бы они были положительно отличны, или имели собственную индивидуальность, или составляли какой-нибудь вид сами по себе. Для интермедиатиста все, что кажется имеющим индивидуальность, есть только попытка достигнуть индивидуальности, и каждый вид непрерывно переходит во все другие виды, или то, что называется особенным, есть только упор на, или подчеркивание какого-либо аспекта общего. Если существуют кошки, то это только подчеркивание, упор на всеобщей кошачести. Нет ничего, что не было бы причастно тому, особенным аспектом чего являются миссионер, или опекун. Всякий разговор есть конфликт миссионеров, каждая попытка обратить другого, ассмилировать иди сделать другого похожим на себя. Если в этом не достигнуто никакого успеха, последует взаимное отталкивание.
Если когда-либо в прошлом другие миры имели связи с этой землей, то это были попытки позитивизации: распространить себя с помощью колоний на этой земле, обратить, или ассимилировать изначальных обитателей этой земли.
Или миры-метрополии и их колонии здесь — СуперРоманиум, — Или откуда прибыли первые римляне. Это не хуже истории о Ромуле и Реме. Супер-Израэлимус
Несмотря на современные рассуждения на эту тему, было когда-то нечто, игравшее роль суперродителя или опекуна по отношению к жителям древнего Востока.
Азурия, из которой происходят голубые бритты, потомки которых, постепенно разбавляясь, как синька в тазу с водой, который наполняется водой из открытого крана, была с тех пор наиболее выделенной, или подчеркнутой суб-опекунов, или ассимиляторов.
Миры, бывшие когда-то опекающими мирами, до того, как эта земля стала единственной собственностью одного из них, делают попытки обратить или ассимилировать. А затем состояние, которое приходит ко всем вещам в их миссионерских разочарованиях: неприятие некоторых вещей всеми желудками; отвержение всеми обществами некоторых элементов; ледники, сортирующие и отбрасывающие камни…
Отталкивание. Гнев тщетно борющегося миссионера. Не существует другого гнева. Всякое отталкивание есть реакция на неассимилируемое. Значит — гнев Азурии…
Потому что окружающие народы этой земли не могли ассимилироваться с ее собственными колонистами в той части земли, которую мы сейчас называем Англией.
Не знаю, был ли когда-либо в истории этой земли более справедливый, разумный, или логически обоснованный гнев, — если вообще бывает другой гнев.
Гнев Азурии — из-за того, что другие народы земли не становились голубыми, чтобы соответствовать ей.
История — это область интересующих нас человеческих заблуждений. Мы можем сейчас дать небольшой толчок дальнейшему продвижению истории. В остекленелых фортах нескольких частей Европы мы найдем факты, которыми пренебрегли Юм и Гиббоне.
Остекленелые крепости, окружающие Англию, но отсутствующие в Англии.
Остекленелые крепости Шотландии, Ирландии, Бретани и Богемии.
Или что давным-давно с помощью электрических взрывов Азурия попыталась очистить эту землю от народов, сопротивлявшихся ей.
Обширная голубая масса Азурии показалась в небе. Облака окрасились в зеленый цвет. Солнце стало бесформенным и пурпурным от вибраций гнева, излучавшихся Азурией. Белесые или желтоватые или коричневатые люди Шотландии, Ирландии, Бретани и Богемии убежали на вершины гор и выстроили крепости. В реальном существовании вершины гор, или места легчайшего доступа для врага с воздуха, были бы последним местом для беглецов. Но здесь, в квазисуществовании, если мы привыкли спасаться на вершинах гор во времена опасности, мы все равно бежим на них, даже если опасность ближе всего именно на вершинах гор. Вполне обычно для квазисуществования: попытка спастись с помощью бега поближе к преследователям.
Они строили крепости или уже имели их, на вершинах гор.
