Станислав Гроф - За пределами мозга
Экзистенциальная психотерапия уходит своими корнями в философию Серена Киркегора и феноменологию Эдмунда Гуссерля. Она подчеркивает, что каждый человек уникален и непостижим с точки зрения какой бы то ни было научной или философской системы. У человека есть свобода выбора, что делает его будущее непредсказуемым и тревожащим. Центральная тема экзистенциальной философии — неизбежность смерти. Наиболее отчетливое выражение этот факт нашел в книге Мартина Хайдеггера "Бытие и время" (Heidegger, 1927). По его описанию, заброшенные в недружественный мир люди отчаянно пытаются достичь каких-то целей, релевантность которых безжалостно уничтожается смертью. Можно попытаться не думать о своем конце и жить привычными поверхностными представлениями, однако это придает жизни качество неподлинности, неаутентичности. Единственный способ быть честным с самим собой — постоянно осознавать неизбежность собственной смерти.
Здесь невозможно обсудить большие, сложные и часто противоречивые сочинения философов и психотерапевтов-экзистенциалистов. Однако и без этого ясно, что их направленность тесно связана с перинатальной динамикой. Индивиды, испытывающие психологическое влияние БПМ-II, обычно глубоко переживают столкновение со смертью, вообще смертностью и бренностью материального существования. Это сопровождается глубоким экзистенциальным кризисом — чувством бессмысленности и абсурдности жизни и отчаянными попытками найти все-таки смысл. С такой точки зрения вся жизнь человека в прошлом кажется неаутентичной — существованием "белки в колесе" или "тараканьими бегами" — и характеризуется тщетными попытками отрицать неотвратимость смерти. Таким образом экзистенциальная философия дает яркое и точное описание одного из аспектов перинатального уровня сознания.[37] А главная ошибка экзистенциального подхода состоит в том, что он обобщает свои наблюдения, представляя их универсально значимыми прозрениями в природу человеческой ситуации. С позиции глубинного эмпирического подхода, экзистенциализм ограничен перинатальным уровнем сознания и теряет свою значимость в работе с опытом смерти и трансценденции Эго.
В экзистенциальном анализе Виктора Франкла, логотерапии (Frankl, 1956), основное внимание уделяется смыслу жизни. Хотя Франкл не признает перинатальную динамику и подразумеваемые ею родственные проблемы рождения и смерти, очень важно, что на развитие его терапевтической системы во многом подействовал тяжелый опыт пребывания в концентрационном лагере (FrankI 1962). Крайние страдания узников концлагерей — характерная перинатальная тема, тоже можно говорить и о поисках смысла. Однако, разрешение этих поисков, происходящее в контексте смерти-возрождения, сильно отличается от того, что предлагает Франкл. Вместо интеллектуального построения осмысленной цели жизни процесс подвигает к эмпирическому схватыванию философского и духовного пути бытия в мире, принимающего жизнь такой, как она есть.
В пределе невозможно оправдать жизнь и найти в ней смысл при помощи интеллектуального анализа и чистой логики. Необходимо попасть в такое состояние, когда эмоционально и физиологически осознаешь ценность жизни и ощущаешь радость от самого факта существования. В мучительных философских изысканиях смысла жизни следует видеть не закономерную философскую тематику, а некий симптом, показывающий, что динамический жизненный поток замутнен и блокирован. Единственным эффективным решением проблемы будет не изобретение надуманных целей жизни, а глубокая внутренняя трансформация и сдвиг в сознании, восстанавливающий течение жизненной энергии. Человек, активно участвующий в процессе жизни и испытывающий живой и радостный интерес к нему, никогда не задастся вопросом, есть ли в жизни смысл. В этом состоянии существование воспринимается как драгоценность и чудо, ценность его самоочевидна.
Недовольство механистической и упрощенной направленностью американской психологии и психотерапии нашло наилучшее выражение в разработке гуманистической и, позднее, трансперсональной психологии. Самым видным представителем и выразителем этой оппозиции стал Абрахам Мэслоу (Maslow, 1962; 1964; 1969). Его проницательная критика психоанализа и бихевиоризма послужила мощным стимулом для развития всего направления и обеспечила основу для кристаллизации новых идей. Мэслоу отверг мрачный и пессимистический взгляд Фрейда на человечество, безнадежно задавленное базисными инстинктами. По Фрейду, такие явления, как любовь, постижение прекрасного или справедливость. являются либо сублимацией этих инстинктов, либо реакцией против них. Все высшие формы поведения рассматриваются как приобретенные индивидом или навязанные ему, а вовсе не как присущие человеческой природе. Мэслоу не согласился и с фрейдовским исключительным вниманием к невротикам и психотикам. Он считал, что установка не на лучшее, а на худшее в человечестве приводит к искаженной картине сути человека. Такой подход не учитывает человеческих упований, осуществимых надежд, богоподобных качеств.
Критика бихевиоризма была столь же проницательной и резкой. Мэслоу счел ошибочным воззрение на людей как на сложных животных, слепо реагирующих на раздражители из внешней среды. Опора бихевиористов на эксперименты с животными весьма спорна и имеет поэтому малую ценность. Такие исследования могут дать информацию о характеристиках, которыми наделены и люди и животные, но бесполезны в изучении чисто человеческих свойств. Если рассматривать только животных, это будет означать пренебрежение теми аспектами и элементами общей картины, которые уникально гуманистичны, т. е. совестью, виной, идеализмом, духовностью, патриотизмом, искусством, наукой. Выраженный в бихевиоризме механистический подход можно в лучшем случае принять в качестве стратегии для некоторых видов исследования, но он слишком узок и ограничен, чтобы выдвигать его в качестве основополагающей или всеобъемлющей философии.
В то время как бихевиоризм занимается почти исключительно внешними воздействиями, а психоанализ — интроспективными данными, Мэслоу настаивает, что психология должна сочетать объективные наблюдения с интроспекцией, и подчеркивает, что источником информации для психологии человека должны быть человеческие данные. Особенная его заслуга в том, что он сосредоточился на психологически здоровых и самоактуализирующихся личностях, на "растущей верхушке" популяции. В многостороннем исследовании индивидов, испытавших спонтанные мистические состояния ("пиковые переживания") Мэслоу показал (Maslow, 1962), что в таком опыте нужно видеть не патологические, а скорее сверхъестественные явления, что эти явления связаны с тенденцией к самореализации. Другим его важным вкладом была концепция о «метаценностях» и «метамотивациях». Резко расходясь в этом вопросе с Фрейдом, Мэслоу считал, что люди обладают врожденной иерархией высших ценностей и потребностей и соответствующими стремлениями к их осуществлению (Maslow, 1969)
Идеи Мэслоу очень заметны среди главных формирующих влияний гуманистической психологии или, как он сам говорил, "третьей силы в психологии". Центральную значимость новое направление отводит людям как объектам исследования и человеческим целям как критериям ценности исследовательских результатов. Высоко ценными признаются личная свобода и умение индивида прогнозировать и контролировать свою собственную жизнь. Это прямо противоречит бихевиоризму, цель которого состоит в прогнозировании поведения других людей и в управлении им. Гуманистический подход холистичен, он изучает индивидуальность как единый организм, а не просто сумму отдельных составляющих.
Гуманистическая психотерапия базируется на положении, что люди стали слишком интеллектуалистичными и технократичными, отдалились от эмоций и ощущений. Терапевтические подходы разработаны в форме корректирующих эмпирических процедур, направленных на излечение от существующего отчуждения и дегуманизации. Основное внимание уделяется эмпирическим, невербальным и телесным средствам личностного изменения, которые способствуют не адаптации и урегулированию, а индивидуальному росту и самоактуализации. Гуманистическая психология предоставила широкую основу для развития новых видов терапии и восстановления тех старых методов, которые в какой-то мере преодолели ограничения и недостатки традиционной психотерапии.
В гуманистических подходах сделан решающий шаг в направлении к холистическому пониманию человеческой природы — особенно в сравнении с характерным для традиционной психологии и психиатрии односторонним акцентом либо на теле, либо на душе. Еще одна важная сторона гуманистической психотерапии — переход от внутрипсихической или внутриорганизменной ориентации к признанию межличностных отношений, семейных взаимосвязей, социальных структур и социокультурных влияний, а также привлечение экономических, экологических и политических факторов. Диапазон применения гуманистической терапии настолько широк, что здесь не хватит места на описание, можно лишь перечислить и кратко охарактеризовать наиболее важные методы.
