Чарльз Форт - Магия повседневности. Дикие таланты
«Особый эмиссар, направленный папой Пием XI, возглавил официальную процессию с участием трех архиепископов, пятнадцати епископов и сотен других представителей духовенства. Десятитысячная толпа выслушала папскую мессу и благословение в церкви Дон Жезус.
Прихожане подходили к гробу и прикладывались к стопам святого».
Но есть ученые, особенно медики, которые, несмотря на возможность запятнать свою репутацию, не отказываются проводить исследования.
В январе 1932 года нью-йоркские газеты сообщали о том, что в Гоа отмечено множество чудес.
Никто не утверждает, что религиозный фанатизм является противоположностью колдовства. Между ними имеет место конкуренция.
24
Единственное, что вызывает у нас полное неприятие, — не наука, а мнение, гласящие, что мы находимся в конфликте с наукой.
Это устаревшее мнение.
В этой книге не сказано ничего более оскорбительного в отношении старинных догм, чем теория лауреата Нобелевской премии доктора Бора, согласно которой солнце неизвестно откуда получает свою энергию.
Квантовая теория — доктрина волшебства. Идея сыграть в чехарду, не перепрыгивая через другого игрока, — просто очередное изложение идеи проникновения в закрытую комнату, не ломая стен. Но существует большое отличие между «авторитетными заявлениями» и моими представлениями.
Они отличаются друг от друга, как внутриатомные явления отличаются от происшествий в дешевых гостиницах. Это расхождение присутствует во многих умах (непохожих на мой ум, который воспринимает все происходящее как явления, а все записанное как сведения), которые воспринимают электроны и протоны как заслуживающие внимания маленькие частицы, тогда как обитатели приютов и бродяги на скамейках в парках не производят на них большого впечатления. Подобным образом воспринимался и Чарльз Дарвин, когда вместо отвлеченных размышлений об эволюции он рассуждал о насекомых, а также о костях и внутренностях животных. Нет, разумеется, я ни на что не намекаю.
Квантовое волшебство — доктрина нарушения неразрывности. И похоже, что она является противоположностью моим представлениям о сочетаемости противоречий, совокупность которых, на мой взгляд, представляет собой философию неразрывности. Но я уже указывал на то, что я сочетаю несочетаемое и в другом «измерении». Мне кажется, что все явления, которые представляют собой неразрывную последовательность в одном «измерении», представляют собой нарушение последовательности в другом «измерении» — все явления взаимозависимы и взаимосвязаны друг с другом, а значит, неразрывны и в то же самое время настолько индивидуализированы, что не существует того, что является точным повторением чего-то другого; все существует только в единственном числе или является дискретным. Мне кажется, наш мир представляет собой единое органическое состояние или существо, то есть является индивидуумом, что он не связан с чем-либо другим, например с другими мирами, существующими в космосе, что его состояние единичности, выражающееся в неразрывности его внутренних явлений, есть состояние индивидуальности, или оторванности от всего остального в космосе, выраженное в распространении этой индивидуальности или нарушения последовательности на все явления. Если слово «космос» означает организованную универсальность, тогда я, конечно же, употребляю здесь не то слово. Однако по многим причинам я оставляю все как есть.
Имеется великое множество людей, которые считают себя современными или даже опережающими время, которые ведут дискуссии на самом модном научном жаргоне и верят всему, что им говорят об электронах, но не способны расширить свое представление о мире, включив в него не только электроны, но и обитателей приютов (хотя докажут, что любой обитатель приюта — всего лишь набор электронов), и упрямо продолжают рассматривать все явления с устаревшей, материалистической точки зрения.
Так что там, с устаревшей точки зрения, было у меня сегодня на завтрак?
Я мыслю, значит, я позавтракал.
Если нельзя провести никакой разделительной линии между завтраками какого-либо индивидуума и его мыслями, или между овсянкой и умственной деятельностью, то это неразрывность материального и нематериального. Если нет ничего материального, каковое абсолютно отличалось бы от нематериального, тогда что же является противоположностью тому, что осталось от так называемой материалистической науки?
«Наука — это систематизированные и сформулированные знания».
Тогда любой, кто систематизировал и сформулировал знания, достаточные для того, чтобы вовремя сесть за стол и приступить к завтраку, в определенной степени является ученым. Есть ученые собаки. Большинство из них обладает множеством систематизированных и сформулированных знаний. Коты и кролики и все те вызывающие раздражение южноамериканские грызуны, которых открыли составители кроссвордов, также являются учеными. Из множества различных материалов магнит вполне по-научному выявляет и классифицирует железную стружку. Наука не существует как четко различимая сущность.
У нас есть данные о колдовстве применительно к любовным связям, к осуществлению злого умысла в маленьких городах и к случайным убийствам. Согласно мнению призрака, называемого материалистической наукой, никакого колдовства не существует. Если понимать сие в монистическом смысле, то я согласен. Колдовство настолько взаимосвязано с другими «естественными силами», что его нельзя из них выделить как силу, которая ведет независимое существование. Однако если смотреть сквозь призму распространенных заблуждений, то я допускаю, что колдовство есть; и только ради того, чтобы создать видимость наличия противоположности (что вызывает больший интерес), я делаю вид, что есть и наука.
Звезды и планеты, ультрафиолетовое излучение солнца, взаимосвязь палеолита и неолита, ферментативное размножение и четырехгранная симметрия…
И малышка Колуэлл, которая заставила пожарных поработать — и девочка по имени Рена, у которой срезали волосы — и дом, в котором посудина с жидким мылом бродила по комнатам — женщина, которая ехала в пустом купе поезда, а потом, быть может, оказалась уже не одна…
Пренебрежительное отношение любого отстраненного от жизни ученого (если среди сегодняшних сенсуалистов остался хоть один отстраненный от жизни ученый) к тому, что я называю сведениями о колдовстве…
А теперь моя тема — колдовство в науке.
В 1913 году немецкий ученый Эмиль Абдерхальден заявил, что добился синтеза неорганических материалов в съедобные вещества. Сообщалось, что с целью избежать всякого рода неопределенности (это было еще в те давние времена, когда все ученые делали только проверенные открытия) заявление было сделано с большой задержкой. Но эксперименты оказались успешными. Те собаки, которых кормили синтетической пищей, поразительно прибавили в весе по сравнению с теми, которым давали обычную еду. Сообщения сопровождались множеством таблиц. Статистические данные были самыми что ни на есть статистическими. Потом началась война. Если бы доктор Абдерхальден или кто-нибудь еще в Германии смог бы из различных видов грязи и вправду производить еду, тогда все мы, возможно, сражались бы и по сей день. Но мы и без того достаточно отдохнули и теперь можем заняться необходимым размножением, прежде чем снова начнем зверствовать. Итак, ради того, чтобы избежать появления новых устойчивых средств уничтожения, пожалуй, было бы лучше, окажись хотя бы некоторые из этих широко разрекламированных научных успехов не столь успешными.
Собаки нагуляли жирок.
Едва ли найдется ежегодное собрание какой-нибудь известной научной ассоциации, на котором видные доктора наук и профессора не объявляли бы о великих открытиях, сделанных благодаря долгим, тщательным экспериментам, конструкционным и элиминирующим тестам и мерам защиты от всевозможных ошибок. Приблизительно через год об этих благодеяниях страдающему человечеству забывают.
Почти никогда эти заявления не выглядят настолько сомнительными, чтобы привести в замешательство спонсоров. Проявляется большая «научная осторожность». Ученый знает только то, что, может быть, наступит день и он сам сделает какое-нибудь заявление. В середине июля 1931 года профессор Вильгельм Глуд из Вестфальского университета Мюнстера не проявил обычной «осторожности». Профессор Глуд заявил (эти профессора никогда ничего не говорят просто так), что из угля можно производить синтетический белок. Эта фантастическая идея подверглась нападкам, и через некоторое время, в июле 1931 года, профессор Глуд признал, что «поторопился» со своим заявлением.
Что-то убедило ученого с мировым именем, причем настолько, что он сделал свое заявление, несмотря на то, что рисковал репутацией.