Александр Горбовский. - Тайная власть. Незримая сила
Гиды. Наставники. Учителя
Некоторые из избранных, тех, кому дар паранормального был как бы ниспослан, упоминают некое существо (не скажу: человека), причастное этому дару. По-разному называют его: Гид, Наставник, Учитель.
Именно с такой встречи, такого посещения открылись удивительные способности Ванги. Ей было восемнадцать лет, когда перед ней, вернее – перед мысленным видением ее слепых глаз, – предстал некто в образе всадника, который предрек ей, что отныне она будет пророчествовать «о живых и мертвых».
С того дня духовное видение открылось ей. К пророчице Ванге со своими несчастьями, проблемами, бедами приезжают тысячи других людей, люди не только из Болгарии, но и из других стран. О ней пишут книги, снимают фильмы. Однажды ее спросили, есть ли у нее чувство, что ее дар ясновидения привнесен высшей силой. Ее ответ был:
– Да.
– Какой?
Ванга не ответила.
В главе о ясновидении я говорил о Е. Ю. Агарковой. Она рассказывает, что у нее все началось с того, как еще в 1968 году, когда она была одна, перед ней внезапно возник высокий человек в золотом шлеме. Он ничего не сказал. Осталось только чувство необъяснимой, необыкновенной радости. Было ли это посвящением? А вот еще рассказ о таком посещении: – Я была одна вечером в безлюдном месте на окраине Москвы, – говорит Л. А. Корабельникова. – Скверик, трава, деревья. И вдруг – ощущение величайшего счастья, которое переполняет меня. В этот момент я почувствовала чье-то присутствие и обернулась. Передо мной стоит фигура мужчины, очень высокого, метра два. Я ему ниже плеча. Одет во все белое. Кисти рук настолько скрылись в складках его платья, что я их даже не видела. Лицо, голова окружены как бы светящимся сгустком энергии. И сквозь этот свет я могла видеть, не очень четко, прекрасные черты лица. И в это мгновение я вдруг ощутила себя очень маленькой. Это очень непривычное чувство, в жизни обычно его не испытываешь. Маленькой не по возрасту, как ребенок, а маленькой духовно.
Человеческая фигура, ощущение радости, счастья. Люди эти – Агаркова и Корабельникова – не знакомы и никак не связаны между собой. Тем интереснее и многозначительнее совпадение такого уникального опыта.
Ленинградский экстрасенс и целитель А. В. Мартынов:
– Я сидел на берегу Пицундской бухты уже после полуночи, опустил ноги в воду и смотрел на далекий мюссерский берег, напротив пансионата. Вдруг – осязаемый свет справа. Поворачиваюсь – стоит женщина, как бы в коконе сияющем, в длинных белых одеждах. И смотрит на меня, улыбается. Настолько благостное появилось тогда у меня состояние духа! Страха не было…
Такой Гид может произнести какую-то фразу, благословляющую, открывающую способности, как это было с Вангой. И с Мартыновым. Но главный контакт происходит, очевидно, в другом, совершенно другом, более высоком плане. Сам приход Гида знаменует посвящение, избранничество, появление или подтверждение дара.
Не как другие увидел своего Гида В. И. Балашов. «Я несколько раз, – говорит он, – видел глаза Учителя. Оба глаза или один глаз. Прямо перед собой. Огромный глаз, который смотрит прямо на меня. Иногда моргает, вижу даже ресницы. Правый глаз. Это был, безусловно, мужской глаз. Появлялись, возникали передо мной где угодно. Один раз даже – в метро».
Я говорил уже об условности того образа, в котором Гид может быть воспринят избранником: человеческий лик и фигура, белый верблюжонок или вообще «безвидность», только знание о присутствии, о приходе. О таких встречах, происходивших в ходе его экспериментов, упоминает и Дж. Лилли. Это были встречи с теми, как пишет он, кого называют обычно небесными Гуру, божественными Учителями или ангелами-хранителями. Интересна его попытка как-то расшифровать, осмыслить сам этот образ: «Эти два Гида, – пишет он, – могут быть двумя аспектами моего собственного функционирования на уровне выше самости (высшего „Я“). Они могут быть сущностями иных пространств, иных вселенных. Они могут быть некоторыми полезными построениями, полезными идеями, которыми я пользуюсь для собственного развития. Они могут быть представителями какойто эзотерической скрытой школы. Могут быть понятиями, действующими в моем собственном человеческом биокомпьютере на сверхчеловеческом уровне. Они могут быть настройкой на коммуникационные сети какой-то цивилизации, далеко превзошедшей нашу и изучающей информацию по всей галактике».
Ангел-хранитель, упомянутый Дж. Лилли, – один из возможных ликов, иероглифов, знаков, под которым Гид может быть воспринят избранником. В равной мере можно сказать, что тот, кого называют Гидом, есть лишь один из аспектов, один из ликов ангела-хранителя. При этом ни то, ни другое утверждение не дается в раскладе «или-или».
Представление об ангеле-хранителе, чувство близости такого покровителя присутствует в сознании человека с времен самых отдаленных. В то, что у каждого есть незримо сопутствующий ему свой ангел-хранитель, верили еще в Древнем Вавилоне. «Когда затворишь двери жилища своего, – писал Антоний Великий, – и останешься один, ведай, что тебе соприсущ определенный от Бога каждому человеку Ангел, которого Еллины называют домашним духом». В Древнем Риме такого ангела-хранителя, сопровождающего человека от первого до последнего его дня, называли его гением.
Об ангеле-хранителе, постоянно соприсутствующем ему, говорил Сократ. Существо это, чей голос он слышал так же отчетливо, как голос собеседника, было с ним с детства. Он, «демон», как называл его философ, постоянно предостерегал его от пагубных поступков и гибельных решений.
В Вавилоне к ангелу-хранителю принято было не только мысленно обращаться по тому или другому поводу, прося помощи или совета, но ему, ангелу-хранителю, даже писали письма, дошедшие до нас на глиняных табличках. Не так ли к помощи своего Гида прибегают и те, кто удостоились встречи с ним: «Не знаю. Я посоветуюсь с Гидом». Минутное молчание, после чего человек четко и ясно излагает свое отношение к ситуации или вопросу. Не таким ли хранителем или Гидом был наделен и киевский князь Олег, которого летопись называет не иначе, как «вещим»? И не это ли присутствие смутно чувствуется порой и нам, когда мы слышим в душе предостерегающий или удерживающий от чего-то «внутренний голос»?
Сыну псаломщика из безвестного села Сура Архангельской губернии было шесть лет, когда однажды комнату, в которой находился он один, осветил яркий свет. Существо, осиянное этим светом, сказало ему, что оно – его ангел-хранитель, и обещало ему высший покров. Ребенком этим был будущий целитель, пророк и чудотворец Иоанн Кронштадтский.
Было ли это приходом Гида? Было ли это посвящением? Бессильны слова, и приблизительны термины. А понятия расплывчаты и туманны.
А кем были они, как назвать, обозначить те запредельные существа, что соприсутствовали порой святым и видеть которых сподобились их современники?
Как-то в лавре, когда литургию служил Сергий Радонежский, некоторые из прихожан увидели в алтаре незнакомого человека в сияющих одеждах. Думая, что это один из приехавших с князем Владимиром Андреевичем, спросили князя. Тот ответил, что никого из священников не привозил. После службы спросили преподобного, кто сослужил ему во время литургии. Сергий Радонежский сначала отклонялся от ответа, но потом неохотно признал:
– Если уж Господь открыл эту тайну, то могу ли я скрыть ее? Тот, кого вы видели, действительно ангел. И не теперь только, а и всегда, когда я совершаю литургию, мне, недостойному, бывает такое посещение. Но вы храните это в тайне, пока я жив.
Вот еще один случай такого же присутствия, как правило, незримого, не воспринимаемого другими. Дионисий, ученик Кирилла Белозерского (XV в.), присутствуя в храме, видел в Великий Четверг, как преподобный вел службу вместе с дьяконом. Когда же служба кончилась и все вышли, дьякона нигде не было видно. Недоумевая, Дионисий спросил преподобного: – Где же служивший дьякон? И услышал в ответ:
– Не сказывай о том, что видел ты, до моей смерти.
Каждый из этих случаев удивителен в отдельности, сам по себе. Столь полное совпадение одного и другого делает их удивительными вдвойне. То же, что оба святых реагировали одинаково «не разглашай до моей смерти», возводит оба этих эпизода в область тех возвышенных недоумений, где вообще нет места ни поиску объяснений, ни ожиданию ответа.
Упоминая здесь два эти случая, я не имею в виду ставить их в один ряд с ситуациями, о которых я говорил до этого. Правильнее было бы сказать, что приводя их здесь, я исхожу скорее из аналогии, чем из тождества.
Венец, увитый терниями
Самым ли лучшим, самым ли совершенным открывается этот дар? Не знаю. Потому что разные есть среди них, но для каждого дар, пришедший к нему, был испытанием. Испытанием меры его нестяжательства, нетщеславия, невпадения в грех тайного, а то и явного любования собой. Я знаю благополучно избежавших этих ловушек и ям, притаившихся вдоль пути. Но я видел и впавших в эти соблазны. Причем впавший в один-единственный в конце концов становится добычей всех. Говоря это, я свидетельствую об участи тех, кого постигла такая судьба, или, точнее, тех, кто сам избрал ее. Потому что неприметен и легок первый шаг, ведущий в сторону от пути. Шаг этот, казалось, направлен туда же, что и сам путь, но в том-то и сила, и власть соблазна, который так незаметно, так плавно уводит прочь.
