Елена Хотулева - Гравбры на ветру
— Что-то ты со своим боссом-то не справилась? — снова вступила в разговор первая. — Так надоела ему, что он тебя в лагерь отправил?
Неожиданно их прервала одна из тех женщин, до которой вообще не дошла очередь.
— Хельгу следовало бы пожалеть, — сказала она, поправляя на себе платье в рваных оборках.
— Почему это? — откровенно удивилась блондинка.
— Да потому, — продолжила последняя, — что более жестокого человека лично я на своем пути не встречала. А я тут провела гораздо больше времени, чем вы все, вместе взятые. Так что, Хельга, я могу тебе только пожелать выйти из его дома живой.
В ответ на это Хельга закрыла лицо руками и, помотав в отчаянии головой, прошептала:
— Я этого больше не вынесу. Я не такая, как вы, я не могу так.
Оставшиеся часы до того, как ее отвезли в дом коменданта, Хельга провела в страхе от ожидания своего вступления в новую должность, однако какая-то надежда в ней все же теплилась. «Все равно, — думала она, — один человек, пусть даже и очень жестокий, — это лучше, чем постоянный кошмар пятого барака. Я просто буду стараться делать все так, как он говорит, буду выполнять все его приказы. Конечно, рассказывают, что он может убить и без повода, но вдруг это все-таки вымысел?»
Глава 3
Конец дня выдался для Клауса нервным и насыщенным мелкими неприятностями, поэтому, оказавшись вечером дома, он был неприятно удивлен присутствием своей новой прислуги, которая, уже переодетая в характерное платье с белым фартуком, встречала его в прихожей.
— Тебе все объяснили? — зло спросил он, проходя в комнату.
— Нет, господин комендант.
«Чертов Ганс, — подумал Клаус, нервно расстегивая пуговицы, — чем он занимался? Это убогое платье ей выбирал?»
— Слушай внимательно, — сказал он, подобрав с кресла и накручивая на руку кожаный ремень от парадного мундира, — я ничего не буду повторять тебе два раза. Я не терплю посторонних людей у себя в доме, и то, что ты и этот итальянский урод здесь находитесь, продиктовано необходимостью. Твоя работа — это наводить здесь порядок и выполнять мои распоряжения, если я тебе прикажу. Еды ты не должна касаться. Твоя забота — только сам дом. Все должно быть идеально, иначе… Но лучше тебе не знать, что будет иначе. Твое место в правом крыле в полуподвале. Туда проведен звонок, когда ты мне понадобишься, я тебя вызову, но раньше, чем это произойдет, ты не смеешь попадаться мне на глаза.
— Поняла? — после небольшой паузы спросил он, снова невольно обращая внимание на то, что она дрожит от страха.
— Да, господин комендант, — ответила Хельга, привычно опустив глаза.
Клаус внимательно посмотрел на нее и, с минуту поразмыслив, понял, чего ему не хватает.
— Да, вот еще что. Я приказываю тебе всегда, когда ты со мной разговариваешь, смотреть мне в глаза. Если я увижу еще раз у тебя эту лагерную привычку, я тебя изобью. Кроме того… При разговоре со мной ты должна четко отвечать на поставленный вопрос и не допускать таких ответов, как сегодня в лагере.
— Простите… — попыталась сказать Хельга, однако Клаус прервал ее резким взмахом руки.
— Нет! — рявкнул он. — Ты не имеешь права говорить до тех пор, пока я тебе не разрешил этого. Даже если ты хочешь извиниться. Если я решу, что позволяю тебе просить прощения, то я тебе скажу. А до этого ты должна молчать и слушать меня. А теперь убирайся.
«Первая встреча прошла довольно-таки гладко, — думала Хельга, кутаясь в рваное одеяло в своей полуподвальной каморке. — По крайней мере, он объяснил все, что от меня требует. И если моя работа заключается действительно только в этом, то мне несказанно повезло. Конечно, неизвестно, что он за человек, но если он часто будет приходить домой такой уставший, как сегодня, то можно надеяться, что на меня у него уже просто не останется времени».
Полночи Хельга провела, глядя на полусферу звонка, звук которого она боялась пропустить, а под утро заснула счастливая оттого, что первый раз за последние пять месяцев находится одна в тихой комнате с запертой изнутри дверью. И поскольку Клаус освободил ее от необходимости появляться к его завтраку, она впервые за много дней проспала все утро.
Весь день до вечера она прибиралась в доме, периодически спрашивая совета у немого итальянца, который выполнял у коменданта одновременно работу и повара, и управляющего. После непрерывного кошмара пятого барака этот день показался ей раем, однако, чем ближе стрелки часов пододвигались к заветной цифре, тем сильнее нарастал у нее в душе страх. И поздно вечером, когда, услышав шум подъехавшей машины, Хельга, как ей было приказано, забилась к себе в комнату, она уже вся была пронизана почти животным ужасом от предстоящего контакта с новым хозяином.
Примерно через час после возвращения Клауса домой в комнате у Хельги прозвенел звонок. «Началось, — подумала она, лихорадочно поправляя платье. — Главное — не допустить ни единой ошибки. Смотреть ему в глаза и молчать. Если он не пьян, то, возможно, к ночи все образуется». Поднявшись по лестнице, ведущей на второй этаж, Хельга замерла возле закрытой двери. «Что я должна сделать? Постучать и дождаться ответа или зайти без стука? — задумалась она, лихорадочно кусая губы. — Ладно, если он захочет меня убить, он все равно придерется к чему-нибудь, так что будь что будет». И, дождавшись в ответ на свой стук резкого «войди», она осторожно зашла в гостиную.
Глава 4
В этот раз Клаус был в более приподнятом расположении духа, чем накануне. Позади у него был день, полный событий, о которых он вспоминал, криво усмехаясь, и теперь он раздумывал над тем, как наиболее приятно провести предстоящий вечер. Удобно развалившись в кресле, Хайдель закурил сигарету, но неожиданно понял, что бутылку с водкой оставил где-то на первом этаже. «Проклятье, — подумал он, нервно передергиваясь, — придется опять идти вниз». Клаус уже почти было встал, как вдруг вспомнил, что у него теперь есть прислуга, которая существует именно для таких целей. «Отлично, — решил он, дотягиваясь до кнопки звонка, — она принесет бутылку, а я хоть рассмотрю, кого, собственно, притащил к себе в дом». Услышав через несколько минут стук в дверь, Клаус машинально отметил про себя, что если бы она зашла без разрешения, как это постоянно делала Магда, то он бы разозлился. Конечно, Магда только любовница и не обязана потакать всем его слабостям, но все равно ее манера ходить по его дому, как по своему собственному, его постоянно раздражала.
— Войди, — он с любопытством посмотрел на дверь, в которую осторожно вошла Хельга.
Слегка усмехнувшись от того, как она исполнительно смотрит ему в глаза, Клаус окинул ее внимательным взглядом и подумал, что это платье с убогим воротником и накрахмаленным белым фартуком неприятно напоминает ему давно ушедший в прошлое родительский дом с неизменными вышколенными горничными.
— Иди принеси мне бутылку и стакан, — сказал он и, услышав в ответ неизменное «Слушаюсь, господин комендант», задумался о том, как опостылела ему эта должность.
«Надо придумать какое-то другое обращение, — размышлял он, закуривая новую сигарету, — если она в ответ на все приказы будет напоминать мне, что я комендант этого проклятого лагеря, то в конце концов я ее пристрелю. А заниматься этим в собственном доме мне бы не хотелось. Достаточно того, что я делаю это на работе».
Когда Хельга вернулась и, поставив на стол бутылку со стаканом, замерла в ожидании нового распоряжения, Клаус посмотрел на нее и задумался: «Какая у них у всех тяга к жизни. Она дрожит от страха, боится сделать лишнее движение, но тем не менее изо всех сил старается мне угодить. А для чего? Только для того, чтобы прожить еще один день этой ущербной жизни? В мирное время она бы была замужем, рожала бы детей, может быть, ходила бы куда-то на службу. А что теперь?» Он вдруг почувствовал, что ему расхотелось пить, и, продолжая разглядывать Хельгу, подумал: «У меня теперь есть прекрасная возможность развлекаться, не покидая дома, для этого мне даже не надо спускаться вниз — могу делать с ней все, что мне заблагорассудится».
— Так как, ты сказала, тебя зовут? — спросил он, следя за выражением ее глаз.
— Хельга Майерсон, господин комендант.
Он поморщился:
— Прекрати все время повторять это, обращайся ко мне по фамилии.
— Слушаюсь, господин Хайдель, — Хельга изо всех сил старалась не вкладывать в свои ответы никаких оттенков.
Клаус снова погрузился в рассуждения. Ему почему-то не хотелось отпускать ее, однако сочинять что-то подобное тому, что он любил проделывать в лагере, ему сегодня было лень, а потому он старался придумать для себя нечто новое, что могло бы слегка развеселить его перед сном. «Заставить ее бояться еще больше? — фантазировал он, внимательно наблюдая за Хельгой. — Это, кажется, уже невозможно, потому что она и так постоянно дрожит. Избить ее? Так все это уже опостылело там, внизу». На миг Клаусу показалось, что все идеи исчерпаны, и он автоматически сказал:
