Бхагаван Раджниш (Ошо) - Власть, политика, изменения. Что я могу сделать, чтобы мир стал лучше?
Нет, облако просто следует за ветром. Нет никакого конфликта, нет никакого сопротивления. Ветер и облако нераздельны. Если ветер внезапно меняет направление, вместо севера принимается дуть на восток или на запад, облако ему не скажет: «Это непоследовательно. Мы летели на север – я согласилось, несмотря на то что вообще-то я должно было лететь на юг. Я пожертвовало своей целью только ради того, чтобы быть с тобой. Но это уже слишком! Только я смирилось с мыслью, что мы летим на север… Ты сумасшедший! Взял и повернул на восток, или на запад, – это непоследовательно. Это не по-дружески, любящие так не поступают. Все, развод. Я не могу всегда следовать за тобой. Я не какой-нибудь муж-подкаблучник. Можешь отправляться хоть в ад! С меня хватит».
Нет, даже речи не идет о том, что ветер непоследователен. У облака нет воли, поэтому нет конфликта, нет вопросов, нет сомнений. Решение ветра принимается как решение существования – это то, чего хочет существование. Облако пребывает в состоянии полного отпущения, у него нет своей воли. Облако не является и не может быть политиком.
Религиозного человека не может интересовать политика по той простой причине, что ему некуда стремиться – он «уже там». Он там, куда политик пытается добраться и никогда не добирается, потому что это противоречило бы самой природе вещей.
Религиозный человек уже там. И он туда не добирался, он просто обнаружил, что он всегда был там, всегда-всегда, с самого начала. Ни в каком другом месте он и не был. Даже если бы он захотел быть в другом месте, это было бы невозможно. Он может быть только там, где он есть, и никуда отсюда уйти не может.
Как можно уйти от себя, от своего существа? Ведь нет ничего выше этого, нет большего блаженства.
Да и необходимости тоже нет.
Так что религиозный человек не может интересоваться политикой, потому что политик идет против течения, против потока. Политик пытается идти по головам других людей, он готов идти на все, использовать любые средства – для него средства не имеют значения. Единственное, что для него имеет значение, – это то, что он намерен стать кем-то значительным, что его имя должно остаться на страницах истории. Хотя никто не читает этих имен.
История становится все объемнее – каждый день она дописывает новые страницы, и найти на них «великие имена» становится все труднее. И совершенно естественно, что того, кто когда-то занимал на них центральное место, постепенно вытесняют в примечания. А когда-то этот деятель правил миром…
Чингисхан был одним из величайших императоров. Он правил огромной территорией, покрывающей и Азию, и Европу; оба континента были под его игом. Его звали «великим ханом». Но если вы сейчас заглянете в мировую историю, вы найдете его имя только в некоторых примечаниях. История неизбежно становится все больше. Сначала вы переходите в примечания, а потом постепенно исчезнете и из примечаний. Оставлять свое имя в истории – все равно что писать его на песке.
Один из моих учителей, учитель истории, любил повторять снова и снова – он говорил это почти каждому: «Оставьте свое имя на страницах истории. Напишите свое имя золотыми буквами. Вы должны оставить свой след: вы тут были».
Когда я в первый раз пришел на его урок… конечно, в первый же день учитель показывает все, на что он способен. Он старается произвести впечатление, потому что первое впечатление остается надолго. Так что он был в ударе – не говорил, а громогласно вещал. И когда он сказал: «Вы должны оставить свое имя в истории, оно должно быть записано золотыми буквами. Вы должны оставить след: вы тут были», – я не смог этого вынести.
Я встал и сказал:
– Вы так громко кричите – а перед вами только сорок учеников. Или вы пытаетесь оставить след на стенах этого класса, на столах и стульях? Вы как будто выступаете на митинге перед десятью тысячами человек! И еще, можно у вас кое-что спросить? Во-первых, я никогда не видел ни одной книги по истории, написанной золотыми буквами. Значит, никто из тех, кто жил до сих пор, не смог написать свое имя золотыми буквами? И вы полагаете, что, например, для меня книга может быть написана золотыми буквами? Но ведь даже если ее напишут золотыми буквами, меня здесь уже не будет, и я ее не увижу – а потому какая разница, будет мое имя записано или нет? На самом деле, когда я пришел в этот мир, у меня не было никакого имени. Имя мне дали, так что оно произвольное, оно не мое. Поэтому совсем не важно, будет оно вписано в историю или нет. Во-вторых, когда вы говорите: «Оставьте свой след, чтобы показать, что вы здесь были», – вы говорите в точности, как собака.
– Что?! – воскликнул он.
– Да, – сказал я, – потому что собаки всегда оставляют свой след там, где они были. Они поднимают лапу и оставляют метку. Я ничего не хочу сказать – я просто констатирую биологический факт. Вы можете спросить у ученых, почему собаки так делают. Они оставляют метку: «Я здесь был, и это моя территория». Их метка золотистого цвета, значит, собаки пишут историю?
Но все политики это делают – метят территорию и думают, что они оставляют золотой след. Да, этот след желтого цвета, но я не могу сказать, что он золотой – это было бы преувеличением. И все собаки, когда оставляют свою метку, тем самым заявляют существованию: «Это моя территория – тут мой запах!»
Я сказал ему:
– Вся история воняет, и все ваши политики просто воняют. Пожалуйста, перестаньте митинговать и говорить нам всякий вздор. Начните уже рассказывать про всех этих идиотов из прошлого и позвольте нам не присоединяться к этому списку.
Политик страдает от сильного комплекса неполноценности. В глубине души он знает, что он – ничто, но он хочет доказать миру, что велик и могуществен. Он хочет стоять впереди всего человечества. Но проблема в том, что человечество подчиняется всеобщему универсальному закону. Это один из фундаментальных законов вселенной: все движется по кругу. Земля вращается вокруг Солнца, Луна вращается вокруг Земли, и само Солнце вращается вокруг еще большего Солнца, которое нам пока не удалось открыть. Все движется по кругу – это относится и к человечеству.
Мы все стоим в кругу и движемся по кругу, так что всегда есть кто-то впереди вас. И в этом проблема, вы ничего не можете с этим поделать – кто-то всегда оказывается впереди вас. Да, кто-то стоит и позади вас – это немного утешает. Но тот факт, что кто-то стоит впереди, сводит это утешение на нет! Вы пытаетесь оттащить стоящего впереди человека назад и встать перед ним. А он отчаянно сопротивляется и лягается изо всех сил. Но даже если вы преуспеете в этом…
Если вы потерпите неудачу, вы потерпите неудачу; но если вы преуспеете, вы все равно потерпите неудачу – вот в чем проблема, – потому что вы опять обнаружите, что кто-то другой стоит впереди вас. И так будет каждый раз, потому что это замкнутый круг.
Если вы будете добиваться успеха, добиваться успеха, добиваться успеха, то однажды вы обнаружите, что человек, который когда-то стоял позади вас, теперь оказался впереди вас. И это будет окончательным поражением. Когда кто-то становится президентом, премьер-министром, он вдруг видит: «Боже мой! Впереди меня стоит тот самый человек, который стоял позади, когда я только начинал свой путь». Это можно наблюдать каждые четыре года в Америке, а в Индии – каждые пять лет: президент просит, чтобы за него голосовали люди, которые стояли позади него в предыдущем круге. Теперь он вынужден выпрашивать у них голоса, теперь его президентство или премьерство зависит от голосов этих людей – теперь эти люди впереди.
Я снова и снова говорю, что лидеры являются последователями своих последователей. Это очень странная игра. Вы делаете вид, что вы первый, но при этом знаете, что зависите от самого последнего человека в ряду: в его власти оставить вас на вашем месте или заменить кем-то другим.
Жизнь политика полна постоянной борьбы и страданий. Он все время пытается выйти из этой борьбы, но пока он остается политиком, это невозможно. Все эти страдания являются неотъемлемой частью его политической игры.
Меня одно время навещал один министр образования. Он был очень богатым человеком и очень образованным. До того как стать министром образования, он был ректором университета. И еще когда он был ректором, он как-то раз услышал мое выступление на конференции, и мы стали друзьями. Он иногда приезжал ко мне, просто чтобы отдохнуть пару дней в стороне от столичной жизни и мира политики.
И он снова и снова говорил мне:
– Ты учишь людей методам медитации, тому, как стать спокойными и безмолвными. И я понимаю, что все, что ты говоришь, правильно: пока не станешь безмолвным и спокойным, нельзя рассчитывать на блаженство. Нужно создать основу для блаженства. Но со мной ты никогда не говоришь о подобных вещах.
– Я буду говорить с тобой только тогда, – сказал я, – когда ты оставишь политику, потому что твоя политика и мои учения вместе сделают тебя только еще более несчастным. Ты и так несчастен. Если ты попытаешься достичь покоя, оставаться в тишине хотя бы несколько минут, если начнешь медитировать каждый день хотя бы по полчаса, ты станешь более несчастным, чем когда бы то ни было, потому что ты не сможешь всего этого делать. Тебе лучше признать, что все, что есть в жизни, – это страдания, беды, бессонница и постоянная суматоха.
