Владимир Лермонтов - Дельфания. Сокровенные истории
– Ведь это я послала косулю за тобой. И подарок тебе приготовила – раковину, которую оставила здесь, на берегу. А наклонилась для того, чтобы ты увидел, что здесь что-то лежит для тебя.
– Как? Ты уже знала обо мне?
– Нет, не знала, но после того как сгорели твои часовни, все звери этих лесов только и говорили об этом пожаре. Тогда я попросила косулю разыскать и привести тебя на наше собрание.
– А я-то думал, что это все случайно!
– Случайность, Вова, это результат действия, которого не видно.
– Так ты следила за мной?
– Можно сказать, да. Когда ты здесь купался и ходил вдоль берега, я смотрела за тобой из воды.
Я слегка покраснел от того, что она видела меня в столь экзотическом виде, так как, очевидно, купался я тогда обнаженным.
– Почему ты это делала?
– Мне хотелось узнать тебя поближе, – она отвернулась к морю и на выдохе произнесла: – Сама не знаю почему.
А потом взмахнула руками, сделала несколько шагов в море и, воскликнув: «До вечера!» – скрылась под водой. Мне показалось, что мой последний вопрос своею прямотой смутил ее и ей хотелось быстрее спрятаться от меня.
Глава 8. Ночь открытий
Весь день я обустраивался на песчаном берегу, среди редколесья: разбил палатку, подправил очаг, который здесь был сложен из камней. Несколько раз ходил в лес за сушняком, где нарвал маленький букетик первых весенних цветов, а потом собирал по берегу моря доски, выброшенные штормами. Ночи все-таки были еще свежими, и следовало заготовить столько дров, чтобы можно было греться у костра до утра. После обеда я купался, вода была еще достаточно прохладной, не более 14 градусов, но солнце припекало по-летнему. А затем лег спать в палатку. Мне снились какие-то странные сны, лишенные всякой логики и последовательности, и когда я, очнувшись, выглянул наружу, солнце уже наполовину село в море.
Дельфания вышла из моря, когда совсем стемнело. Блестящая от воды, она мягкой походкой подошла к костру. Я встал и протянул ей букетик цветов, она взяла, вдохнула, прикрыв глаза, и села на бревно, лежавшее напротив меня. Я тоже сел, и мы молча смотрели на огонь.
– Хочешь кушать? – спросил я и приподнялся за кастрюлей, в которой у меня был сварен суп из сушеных грибов.
Дельфания, отрицательно махнув головой, произнесла:
– Спасибо, Вова, – и мне показалось, что она грустна. – Сегодня я расскажу тебе одну печальную историю. Это история моей жизни. Ты слушай и не перебивай, если захочешь что-нибудь спросить, спросишь потом, когда я закончу.
Я кивнул.
И она начала длинный рассказ, который брал свой исток в Казахстане, где в бескрайних степях затерялся небольшой городок ее родителей. Я слушал, затаив дыхание, и лишь иногда вставал, чтобы подбросить в костер дров. На каком-то этапе ее повествования мне вдруг нестерпимо захотелось спросить, откуда она может знать то, что было до ее рождения, и как она способна помнить то, что происходило с ней, когда она была еще совсем крошкой?
– Так я попала в семью волков. И знаешь, Вова, ты можешь не поверить и даже не понять, но волки любили меня так, как редкие люди способны любить. Ведь волки создают семью раз и на всю жизнь. Еще с детства они присматриваются друг к другу, потом, когда наступает пора, они не меньше года ухаживают друг за другом и только после этого создают семью. Причем в семье нет превосходства ни волка, ни волчицы – живут на равных. А те, кто не смог обзавестись парой, помогают своим родственникам растить волчат, – Дельфания задумалась о чем-то, наверное, вспоминая жизнь в волчьей семье, а потом провела рукой по голове Ассоль, которая лежала около нее, и произнесла с улыбкой: – Отшельник очень был похож на твою собаку, только крупнее. Он погиб, но спас меня. У него было очень доброе сердце…
Взор Дельфании был устремлен сквозь пространство и время.
– Когда я подросла, то ушла жить к дельфинам. Еще находясь в утробе матери, я получила посвящение на полуводный образ жизни. Мама много занималась со мной в море, дельфины учили ее искусству жить в водной стихии.
– Сколько же тебе сейчас лет? – не выдержал я и нарушил изначальный уговор.
Она улыбнулась и спросила:
– А сколько дашь?
– Извини, у нас, людей, не принято спрашивать женщин об их возрасте.
– Опять ты не считаешь меня человеком.
– Прости, я не хотел тебя обидеть, но ведь по моим расчетам тебе сейчас должно быть не больше десяти лет, а на вид я бы дал тебе восемнадцать.
– Дело в том, что дельфины произвели над моим телом определенную трансформацию, с помощью которой я и могу находиться в воде так же спокойно, как и на суше. Этот процесс происходит на очень глубоком, клеточном уровне, мое тело как бы заставили вспомнить исконное прошлое, когда люди могли дышать в воде и вели полуводный образ жизни.
– Наши древние предки жили в море? – спросил я.
– А разве ты не чувствуешь память об этих предках, когда плаваешь, купаешься, ныряешь, будто ты дельфин и море для тебя естественная среда, как и суша?
– Да, действительно, иногда ощущаю подобное, но мне казалось, что эти состояния – просто игра моего воображения.
– Нет, Вова, память о прошлом у каждого человека хранится в генах, и если суметь, то можно увидеть прошлое всего человечества, начиная от первых людей. Так вот, процесс трансмутации в моей природе вызвал бурный рост самого организма, я повзрослела за один год на десять.
– А что же из себя представляют дельфины? У нас над ними проводят различные исследования, которые подтверждают их высокий интеллект, уникальные психические способности, но для людей они все так же остаются животными.
– Дельфины – самая древняя цивилизация разумных существ на Земле. Они владеют глубокими знаниями и обладают способностями, какие не доступны людям вашей цивилизации. Они научили меня многому. Вот ты, например, подумал, каким образом я знаю о том, что я тебе поведала. Так вот, время, Владимир, на самом деле может проходить вне живого существа, а может протекать сквозь его сердце, тогда разум способен изменять время, а это позволяет заглянуть и в прошлое, и в будущее.
Последние откровения Дельфании были настолько для меня ошеломляющими, что я молчал, обдумывая сказанное, и недоверчиво поглядывал на свою ночную гостью, которая свободно оперирует такими понятиями и категориями, будто она только что закончила университет.
– Всему обучили меня дельфины, их знания и стали для меня естественным, природным университетом.
– Почему же цивилизация дельфинов не продвинулась дальше в своем развитии?
– Я попробую тебе объяснить, Владимир, но для этого ты постарайся вспомнить свое детство.
– А при чем тут детство?
– При том, что дельфины не пошли технократическим путем, как вы, они развивали в себе внутренние, психические и энергетические потенции, и потому сохранились в том же виде, как и были миллионы лет назад. Они остались детьми. Высокоразвитыми разумными существами, но детьми по духу. Посмотри, как они наивны и искренни, как они играют с теплоходами, как доверчивы к людям.
Когда Дельфания произнесла слово «вы», я осознал, что передо мной сидит хотя и женщина, но представитель иной цивилизации. Мне стало как-то не по себе, и я инстинктивно съежился. Дельфания это почувствовала, встала, подошла ко мне и прикоснулась своей ладонью к моему плечу. Сквозь спортивную куртку и майку я ощутил ее тепло. Это было первое прикосновение этой женщины-дельфина. По моему телу прошелся будто волной легкий электрический ток, он ударил в ступни и вернулся обратно, приведя в некое равновесие мое внутреннее состояние, которое готово было возмутиться.
– Я понимаю, Владимир, что многие вещи, сказанные мною, могут тебя ранить, ведь я знаю, насколько твоя душа чувствительна и уязвима.
Когда она называла меня полным именем, я понимал, что мы находимся на разных берегах бытия и между нами лежит непреодолимая пропасть. Я, честно говоря, обиделся на то, что она знает мою внутреннюю подлинную натуру. Мне было приятно прикосновение ее ладони, но обида взяла верх, и я убрал плечо. И она поняла мое состояние, предложив:
– Если не хочешь, я не буду говорить с тобой на эту тему. Только ты, Владимир, вернее, Вова, должен понять, что часть нашего общения – это встреча представителей двух цивилизаций. Поэтому мы должны подняться над своими личностями и пообщаться на этом уровне. И я тебя нисколько не желала обидеть, – она отвернулась и произнесла: – Скорее, напротив, мне хотелось сделать тебе что-нибудь очень хорошее, доброе и светлое.
Она стояла ко мне спиной, я встал и с дрожью прикоснулся к ее спине. Моя ладонь ощутила кожу, которая была такой же теплой, как и человеческая, только структура ее была не гладкой, а как бы покрытой гусиной кожей, но в то же время пластичной, упругой, под которой чувствовалось твердое тело.
