Бхагаван Раджниш - Дао — путь без пути
Министр очень расстроился: что же делать? Теперь вина на нем, а врач ловко выкрутился; министр почувствовал себя очень несчастным. Но кто-то сказал ему: «Не печалься, я знаю счастливого человека. Может и ты когда-нибудь слышал: по ночам он сидит и играет на флейте прямо на берегу реки. Ты, должно быть, слышал его».
«Да, — ответил министр, — иногда посреди ночи я бывал очарован звуками. Кто этот человек? Как найти его?»
«Мы придём ночью и найдём его. Он бывает здесь каждую ночь».
И вот они пришли ночью. Человек играл на флейте, и было так хорошо, удивительно хорошо. Звуки были исполнены такой благодарности, что министр почувствовал себя совершенно счастливым. «О! — воскликнул он, — я нашёл того, кто мне нужен».
«Ты счастлив?» — спросил министр.
«Да, — ответил он, — я счастлив. Я и есть счастье. Чти вам угодно?»
Министр заплясал от радости. «О, мне нужна всего лишь твоя рубашка!»
Но человек ничего не ответил. «Почему ты молчишь? Дай свою рубашку, она нужна царю».
«Это невозможно; у меня нет никакой рубашки. Темно и ты не видишь, но я сижу совершенно голый. Я бы отдал рубашку, я бы отдал жизнь, но у меня нет никакой рубашки».
«Отчего же ты счастлив? — спросил министр. — Как же ты тогда счастлив?»
«В тот день, когда я потерял все — рубашку и все остальное, — я стал счастливым… В тот день, когда я потерял все. На самом деле у меня нет ничего, у меня нет даже себя самого. Но я играю на этой флейте, целое играет через меня. Меня нет, я никто, ничто…»
В этом смысл слов «нищий духом»: тот, у кого ничего нет, кто ничего не знает, кто и есть ничто. «Когда ты ничто, ты становишься всем, — говорит Дао. — Раствори себя, и ты станешь целым. Утверждай, что ты есть и ты станешь несчастным.»
Этому Дао, этому погружению в целое, этому исчезновению в космосе невозможно выучить. Этому можно научиться, но научить невозможно, поэтому Ли-цзы и других Мастеров Дао ни о чем не просят, и не о чем просить. Они говорят притчами. Можно послушать притчу и если услышать её по-настоящему, то что-то… что-то откроется в вас, так что все зависит от того, как вы слушаете. Сам Ли-цзы много пробыл со своим учителем, просто тихо сидя, ничего не делая, просто учась быть тихим, учась быть восприимчивым, учась быть женственным, — так становятся учеником. Узнайте: нет учителей, есть только ученики. Поэтому нельзя научить, нельзя назвать их учителями. Вас не может научить Будда, вас не может научить Лао-цзы, зачем же называть их учителями? Но если есть ученик, он учится.
Так что учитель не тот, кто вас учит; учитель тот, в чьём присутствии вы можете учиться. Почувствуйте разницу: учитель не тот, кто вас учит — учить нечему; учитель тот, i[ чьём присутствии вы можете учиться.
Ищущий пришёл к суфийскому мистику Джалаледдину Руми и сказал: «Согласишься ли учить меня, учитель?»
Джалаледдин посмотрел на него и сказал: «Позволишь ли ты мне учить?»
«Как же я не позволю тебе учить? — спросил тот. — Я пришёл, чтобы учиться».
«Дело в том, что это самое главное: позволишь ли ты мне учить», — ответил Джалаледдин, — иначе я не могу учить, ведь на самом деле учить невозможно, возможно только учиться. Если ты позволишь, учение расцветёт".
Ли-цзы пробыл со своим учителем многие годы просто сидя, молча, ничего не делая, лишь становясь все пассивнее и пассивнее. И пришёл день, когда молчание его стало полным; ни малейшего дуновения мысли во всем его существе, ни шороха. Полное присутствие всей его энергии — резервуар, спокойное озеро, ни ряби, ни ветерка, — и он понял.
Это случилось в единое мгновение. Истина — не процесс, это событие. Она постоянна, не нужно времени, чтобы свершиться. Если и нужно время, то только для вас, потому что вы не можете замолчать прямо сейчас. Она всегда приходит в молчании.
Что же случается в молчании? Когда вы молчите, вас нет; границы растворяются, вы едины с целым.
В чем же роль учителя? Его роль только в том, чтобы быть рядом с вами, чтобы вы могли ощутить того, кто ощутил целое. Он может стать «средним путём». Вам трудно ощутить целое; вы слишком заполнены своим "я". С тем, кто свободен от "я", в ком свободно струится Бог, кто струится вместе с Богом, струится с его энергией… просто рядом с ним, сидя молча, ожидая, — однажды вы переполнитесь.
С вашего позволения, я расскажу вам одну даосскую историю.
Ученик сказал Лао-цзы: «Учитель, я пришёл».
«Если ты говоришь, что пришёл, — ответил Лао-цзы, — ты, наверняка, ещё не пришёл».
Ученик ждал ещё несколько месяцев и однажды воскликнул:
«Вы были правы, мастер, теперь оно пришло!»
Прежде он сказал: «Я пришёл», и мастер отмёл это. Затем через несколько месяцев он внезапно раскрылся и сказал: «Оно пришло».
Лао-цзы взглянул на него с великой любовью и участием и потрепал по голове: «Теперь все в порядке, расскажи, что произошло. Теперь я с удовольствием послушаю, что случилось?»
"До того дня, как вы сказали: «Если говоришь, что пришёл, то, наверное, не пришёл», я прилагал усилия, я делал все, что мог и старался изо всех сил. В день, когда вы сказали: «Если ты говоришь, что пришёл, ты, наверняка, не пришёл», до меня дошло. "Как я могу достигнуть? "Я" — это барьер, и оно должно уступить дорогу".
Оно может прийти, даже даосы называют это «оно», не называют «он», не называют «она», не говорят «Бог-отец», не называют никаким личным именем, а просто говорят «оно». «Оно» безлично, это имя целого, оно значит Дао.
«Дао достигло, — сказал он. — Оно пришло лишь тогда, когда меня не стало».
«Расскажи другим ситуацию, в которой это произошло», — попросил Лао-цзы, и тот ответил: «Я могу сказать только, что я не был хорошим, не был плохим, не был грешником, не был святым, не был ни тем, ни этим, я не был чем бы то ни было, когда оно пришло. Я был лишь пассивностью, глубочайшей пассивностью, лишь дверью открытой. Я даже не звал, ведь и зов бы шёл с моей подписью. Я даже не звал… Честно говоря, я совершенно забыл о нем, я просто сидел, я даже не стремился, не рвался, не горел. Меня не было, — и внезапно „оно“ переполнило меня».
Так и бывает: оно может прийти к вам, только если вы становитесь все пассивнее и пассивнее. Дао — путь женственности. Другие религии агрессивны, с более мужской ориентацией. Дао более женственно. Помните: истина приходит только тогда, когда вы в женственности, в женственном состоянии сознания, — иначе не бывает. Истину нельзя завоёвывать, это глупость: глупо думать, что можно завоевать истину. Часть завоёвывает целое! Часть может только позволить, часть может только попустить, принять.
Принятие это произойдёт только, если вы сделаете следующее: перестанете цепляться за знание, перестанете цепляться за философии, учения, догматы. Перестанете цепляться за организованные церковью религии, иначе вы останетесь при ложных взглядах, и эти ложные взгляды не позволят войти истине в вас.
Есть прекрасная притча…
Вдоль всего плетня, окружавшего птичий двор, расселись ласточки, беспокойно щебеча друг с другом, говоря о многом, но думая только о лете и юге, потому что осень стояла уже у порога, ожидался северный ветер.
Однажды они улетели навсегда, и все заговорили о ласточках и о юге. «Пожалуй, я сама слетаю на следующий год на юг», — сказала курица.
И вот минул год, ласточки вернулись, минул год и они снова расселись йа плетне, а весь птичник обсуждал предстоящее отбытие курицы.
Ранним утром подул северный ветер, ласточки разом взлетели и, паря в небе, почувствовали, как ветер наполняет их крылья; к ним пришла сила, странное древнее знание и нечто большее, чем человеческая вера. Высоко взлетев, они оставили дым наших городов.
«Ветер, пожалуй, подходящий», — сказала курица, распрямила крылья и выбежала из птичника. Хлопая крыльями, она выскочила на дорогу, сбежала вниз по насыпи и попала в сад.
К вечеру, тяжело задыхаясь, она вернулась обратно и рассказывала обитателям птичника, как летала на юг, до самого шоссе, и видела величайший в мире поток машин, мчащихся мимо. Она была в землях, где растёт картофель и видела питающие людей злаки. И, наконец, она попала в сад, в нем были розы, прекрасные розы, и там был садовник.
«Потрясающе, — сказал весь птичий двор, — и как живописно рассказано!»
Прошла зима, прошли тяжёлые зимние месяцы, занялась весна нового года, и опять вернулись ласточки.
Но птичий двор ни за что не соглашался, что на юге — море. «Послушайте нашу курицу!» — говорили они.
Курица теперь стала адептом, она-то знала, что и как там на юге, хотя она даже не ушла из городка, просто перешла дорогу.
Интеллект — такая же курица… ему не уйти далеко, и как только курица что-то узнает, это сразу же становится помехой, препятствием.
Отбросьте интеллект, вы ничего не потеряете. Останьтесь с интеллектом — потеряете все… Отбросьте интеллект — вы потеряете только тёмную камеру, свою неправду; отбросьте интеллект и внезапно ваше сознание воспарит высоко, обретёт свои крылья… вы полетите на крайний юг, к открытому морю, от которого вы все. Интеллект — обуза для человека.
