Рамта - Белая книга
Я жил на этом плане только одну жизнь 35 000 лет назад, согласно вашему пониманию времени. Я был рождён в невежестве и отчаянии несчастных людей, пилигримов из страны под названием Лемурия, ютившихся в трущобах Оная, великого города — порта Атлантии, в её южной части. Я пришел в Ат-лантию во времена, которые называют «последним столетием» перед тем, как континент проломился и большая вода покрыла его землю.
В то время Атлантия была цивилизацией людей большого интеллекта, отличавшихся высокой одарённостью в понимании наук. Уровень развития их научного знания был намного выше того, на котором сейчас стоит ваша наука, так как атланты уже начали понимать и использовать принципы света. Они знали, как превратить свет в чистую энергию через то, что вы называете лазерами. У них были даже воздушные корабли, которые работали на световой энергии. Эта наука путём транскоммуникации была им передана созданиями из других звёздных систем. И хотя их корабли были очень примитивными, тем не менее они обладали мобильностью и способностью передвигаться по воздуху. Поскольку атланты были сильно увлечены научной техникой, они боготворили интеллект. Таким образом, интеллектуальная наука стала религией атлантов.
Лемуры сильно отличались от атлантов. Их социальная система была основана на мысленной коммуникации. У них не было развитой техники, было только глубокое духовное понимание, потому что мои предки обладали внутренним знанием невидимых ценностей. Они почитали и боготворили то, что находилось за луной и за звёздами. Они любили сущность, которая не могла быть опознана. Это была сила, которую они называли Неопознанный Бог. Поскольку лемуры поклонялись только этому Богу, атланты презирали их; они презирали все, что было непрогрессивным.
В дни Рама, когда я был маленьким, жизнь была очень трудная и безрадостная. К тому времени Атлантия уже потеряла свои технические средства, так как её научные центры были разрушены задолго до того. Проводя опыты по использованию световой энергии на воздушных кораблях, атланты проткнули облачное покрытие, которое полностью окружало вашу планету; подобное покрытие окружает сегодня Венеру. Когда они пробили стратосферу, сверху пришла большая вода и произошло замерзание, вследствие чего большая часть Лему-рии и северные территории Атлантии оказались под великими океанами, поэтому народы Лемурии и Северной Атлантии побежали в южные районы Атлантии.
С тех пор как на севере была утеряна научная техника, жизнь на юге постепенно стала примитивной. В течение тех ста лет — прежде чем вся Атлантия погрузилась в океан — её самая южная часть деградировала до тирании. Тираны управляли народом не республиканским путём, а властью неопровержимого закона. При правлении неопровержимого закона лемуры считались навозом, они считались ниже уличных собак.
Только на мгновение представьте себе существование, когда на вас плюют, на вас мочатся и позволяют вам омыться только вашими слезами. Представьте себе осознание, что уличные собаки едят лучше, чем вы, вы, кто жаждет хоть чего-нибудь, чтобы погасить агонию в животе.
Было обыденным явлением видеть на улицах Оная издевательства над детьми, избиения и насилование женщин. Было обыденным видеть на дорогах атлантов, проходящих мимо голодающего лемура и прикрывающих свой нос платками из тонкого льна, пропитанными жасминовой и розовой водой; ведь мы считались вонючими и жалкими предметами. Мы были ничто: бездушные, бессмысленные отходы интеллекта, потому что мы не владели научным пониманием таких вещей, как газ и свет. Поскольку мы не проявляли интеллектуальных наклонностей, нас превратили в рабов для работы на полях.
Вот именно тогда родился я на этом плане. Такими были мои времена. В каком таком сне очутился я? Пришествие человека, облачённого высокомерием и глупостью интеллекта.
Я не винил свою мать за то, что я не знал, кто был мой отец. Я не винил своего брата за то, что мы были не от одного отца, и я не винил свою мать за нашу полнейшую нищету. Когда я был маленьким, я видел, как мою мать вытащили на улицу и втоптали в землю её красоту. После того как над ней надругались, я видел, как рос ребёнок в её животе, и я знал, чей он. Я видел, как плакала моя мать, горюя о ребёнке, который родится, чтобы страдать на улицах, как мы страдали на той «Земле Обетованной».Поскольку моя мать была слишком слаба, чтобы самой разрешиться от бремени, я помог ей родить мою сестрёнку. Я рыскал по улицам в поисках пиши, убивал собак и диких уток; по ночам я воровал зерно у зерновладельцев — я был очень проворным. Я кормил мать, а она в свою очередь кормила грудью мою сестрёнку.
Я не винил свою маленькую сестру за смерть моей любимой матери: девчушка высосала из неё последние силы. У моей сестры открылся понос; то, что входило в её тело, не задерживалось в нём, и жизнь в её теле тоже угасла.
Я положил сестру рядом с матерью н пошел собирать дрова. Покрыв тела ветками, я ускользнул в ночь достать огня. Я прочитал молитву за мать и сестру, которых я очень любил. Потом я быстро разжёг костёр, чтобы зловоние не успело дойти до атлантов, иначе бы они швырнули тела в пустыню на растерзание гиенам.
Пока я смотрел, как сгорали моя мать и сестра, моя ненависть к атлантам возросла до такой степени, что я её ощущал, как яд огромной гадюки, внутри моего существа. А ведь я был всего лишь маленьким мальчиком.
Пока зловоние и дым от огня расстилались по долине, я думал о Неопознанном Боге моего народа. Я не мог понять несправедливость этого великого Бога и почему он создал монстров, которые так ненавидели мой народ. Что сделали моя мать и сестра, чтобы заслужить такую жалкую кончину?
Я не винил Неопознанного Бога за его неспособность любить меня. Я не винил его за то, что он не любил мой народ. Я не винил его за смерть моей матери и сестрёнки. Я не винил его — я его ненавидел.
У меня не осталось никого: мой брат был похищен сатрапом, взят в подчинение и увезён в земли, которые позже назовут Персией. Там над ним издевались ради удовольствия сатрапа и его потребности, называемой «плотское удовлетворение».
Я был юноша четырнадцати лет — кожа да кости, да горечь в сердце, глубокая горечь. И я решил сразиться с Неопознанным Богом моих предков; я чувствовал: это было единственное, за что стоило умереть. И я твёрдо решил умереть, но так, как подобает достойному мужчине. Я чувствовал, что умереть от руки человека было недостойно.
Я увидел большую гору, таинственное место, видневшееся на далёком горизонте. Я подумал, что если Бог есть, то он должен жить именно там — над всеми нами, — как жили над нами те, кто правил нашей землёй. Если я заберусь на неё, подумал я, то смогу выйти на Неопознанного Бога и заявить ему о своей ненависти за его несправедливость к человечеству.
Я покинул свою лачугу и много дней добирался до большой горы, поедая по дороге муравьев, цветки акации, корни растений. Добравшись, я поднялся на заснеженную вершину, окутанную пеленою облаков, готовый к схватке с Неопознанным Богом. Я крикнул ему: «Я — человек! Так почему же я не достоин им быть?» И я потребовал, чтобы он показал мне своё лицо, но ответа не последовало.
Я опустился на землю и зарыдал; снег превратился в лёд от моих слёз. А когда я поднял голову, я увидел необыкновенную женщину; она протягивала мне огромный меч. И она мне сказала: «О Рам, ты, сломленный духом, твои молитвы были услышаны. Возьми этот меч и покори самого себя». И в одно мгновение она исчезла.
Покорить самого себя? Я не мог повернуть клинок, чтобы отрубить себе голову: мои руки не доставали до рукояти меча. И все же тот огромный меч говорил мне об оказанной чести. И я уже не дрожал на холодном ветру, нет, тепло разливалось по всему моему телу. Я взглянул на то место, куда упали мои слёзы, — там вырос цветок, благоухающий таким сладким ароматом, что я сразу понял: это был цветок надежды.
Я спустился с горы, неся в руке огромный меч. Тот день был записан в истории индусского народа как Грозный День Рама. К горе ушёл подросток, а вернулся мужчина. И куда только делись тщедушность и слабость тела — я был Рам в полном смысле этого слова. Я был молодой удалец, окружённый грозным сиянием и с мечом выше моего роста. Иногда ядумаю, что тогда я медленно вникал в суть вещей, потому что я так никогда и не понял, почему, будучи таким огромным, что за его рукоять могли взяться девять рук, тот необыкновенный меч оказался таким лёгким, что я смог его нести.
Я возвращался в Онай. В полях, раскинувшихся на подступах к городу, я заметил старую женщину; она стояла и, прикрыв глаза от солнца, смотрела на меня. Скоро все приостановили свои работы. Остановились повозки. Прокричали ослы. Наступила тишина. Когда люди подбежали поглядеть на меня, мой вид, должно быть, подействовал на них очень внушительно, потому что каждый из них подобрал своё жалкое орудие труда и последовал за мной в город.
