Александр Горбовский - Иные Миры
Но от меня процесс этот требует такой отдачи, что я не могу выдержать, обычно, более шести часов. Выкладываюсь весь.[21] Это продолжается, пока либо я почувствую, что устал и больше не могу, либо сущность эта начинает выходить из тела. Я это чувствую руками, что она покидает тело и идет на меня. В этот самый момент и происходит изгнание. Это самый ответственный момент. Сущность эта, когда она выползла, объемно представляет собой некое подобие шара. Ощущение той же вязкой упругости, что тогда, когда она находилась в человеке. В этот момент я должен очень сильно сосредоточиться, думать только о том, чтобы мне ее не упустить. Если я сильно сосредоточусь на этом, если меня ничто не отвлекает, то сущность эта, находясь в моих руках, действительно не может никуда деться. Правда, было у меня два случая, когда я все же ее упустил. Оба раза эта сущность меня прямо по-хамски отбрасывала. Я отлетал в сторону чисто на физическом уровне. В одном случае я почувствовал в руках вдруг пустоту. Я не мог бы даже сказать, в какую сторону она ушла. И после этого мягкий, даже не удар, а скорее толчок с очень сильным ускорением в грудь. Это было совершенно неожиданно, я отлетел в сторону, ударился головой о стену и получил сотрясение мозга. В другом – меня развернуло в воздухе, и я ребром ударился о спинку кровати. Сломать ребро – не сломал, но ушиб был сильный. А она ушла. Как понял я потом из разговоров с другими сущностями, и той и другой уйти удалось потому, что они были более высокого ранга, чем остальные. Очевидно, как у людей, там существуют свои деления по магической силе. Очевидно, обладай я сам большей смой или используй более сильные приемы, они бы не ушли.
Не упустить сущность, которая только что изгнана, важно не только ради безопасности экзорциста. Удержать ее нужно и ради того, чтобы какое-то время спустя она не вернулась обратно в свою жертву. Обратимся еще раз к тому, что говорит об этом Новый Завет: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит. Тогда говорит: „Возвращусь я в дом мой, откуда я вышел“. И, пришедши, находит его незанятым, выметенным и убранным. Тогда идет и берет с собой семь других духов, злейших себя, и, вошедши, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого».
Чтобы этого не произошло, стараются переместить такую сущность либо в другое живое существо, либо в предмет. Шлядинский решил использовать для этой цели камни, минералы. Годились, однако, только те, что имели определенную ауру. Сначала он полагал, что камни, пригодные для этого, должны быть если не драгоценные, то хотя бы полудрагоценные или декоративные. Чтобы проверить эту догадку, он ходил по коллекционерам, встречался с людьми, которые интересуются и собирают такие камни. Поскольку истинный его интерес ничего, кроме недоумения, вызвать не мог, всякий раз приходилось придумывать какой-то благовидный предлог. Все это было тем более трудно, что коллекционеры – а драгоценных камней тем более – люди весьма настороженные и избегающие контактов с теми, кто не из их клана. Но усилия найти камень, который годился бы для этой цели, долго оставались тщетны. Ни один из камней, которые он имел возможность видеть, не имел ауры, близкой к той, которой обладает такая сущность. Очевидно, Шлядинский думал об этом постоянно, постоянно был настроен как бы на эту волну. Однажды на улице он увидел на асфальте обыкновенный камень, булыжник. Протянул к нему руку – это оказалось именно то, что он так долго искал!
– Ощущение это очень субъективное, – говорит он. – Очень трудно выразить его в словах. Сказать, что это та же или близкая мера плотности, упругости, вязкости или чего-то еще – бессмысленно. Это не то, к чему я мог бы подобрать слова. Слова не могут ни близко, ни тем более адекватно выразить того, что я имею в виду. И уж совсем, наверное, непонятно будет, если я скажу, что речь идет о неких признаках, ощущениях, но по сравнению с сущностью как бы с другим знаком. С противоположным? Не могу сказать. Потому что там другая градация, чем «верх-низ», «плюс-минус».
Поэтому я не мог бы объяснить, по какому признаку я различаю их, эти камни. Различаю, и все! Почему я обратился именно к камням? Потому что в текстах, которые читал я, была информация, что сущность такую, выведя ее из человека, загоняют именно в камень. Так что это не я придумал. Я знаю, что можно перевести и в животное, но просто возни больше. И вообще это очень трудно. Камни, которые использовал я, кроме некой резонансности, но с другим значением, должны работать как бы на засасывание. Вроде бы вакуум внутри. Если его не было, я создавал его сам. В момент, когда сущность выходила и находилась в руках у меня, я отправлял ее туда, сопровождая это определенным действием, и она всасывалась туда. Чтобы она не могла выйти, я «ставил замок», произносил должное заклинание. После этого камень я выбрасываю в Москву-реку и на этом все кончается. В воду бросаю их я потому, что знаю, что есть люди, которые интересуются такими вещами, и, если камень оставить просто так, на виду, рано или поздно кто-нибудь может найти его, почувствовав, что в нем нечто есть, и по незнанию выпустить эту злую сущность. Бросая камень с заключенной в нем сущностью на дно реки, я свожу вероятность, что это произойдет, до минимума.
После того, как сущность покинула человека, говорит Шлядинский, экзорцист произносит над ним нужное заклинание, а сам человек должен прочесть молитву три раза. Если он не может сделать этого в ту минуту (обычно после изгнания он сразу впадает в глубокий, обморочный сон), близким надлежит проследить, чтобы он сделал это сразу, как проснется. В сочетании с заклинанием это как бы замок, не дающий изгнанной сущности вернуться обратно. В других случаях, если не сделать этого, такое происходит.
Так же поступают и среднеазиатские шаманы. После изгнания читается молитва.
Как говорил я, все, у кого обнаруживал и изгонял эту сущность Шлядинский, имели один и тот же официальный диагноз – эпилепсия. И у всех, у кого сущность эта была изгнана, припадки эпилепсии больше не повторялись.
6. Оборотни и волкодлаки
Сообщения об оборотнях весьма древни. Еще Геродот писал о каком-то северном народе нуров или невров, способном якобы превращаться в волков. Автор «Слова о полку Игореве», упоминая реальную историческую личность полоцкого князя Всеслава,[22] сообщает о нем, что тот днем суды судил, «а сам ночью влъком рыскаше из Киева дорискаше до кур Тмутораканя великому Хръсови влъком путь перерыскаше».
В народе издавна замечена была приверженность ворожей и колдунов к разным животным, казалось бы, бесполезным в хозяйстве, которых неведомо для чего держат они при себе. Возможно, кроме этого недоумения, были и другие, более достоверные наблюдения, давшие повод к поверью, будто такие колдуны и ведуньи, когда хотят, могут вселяться в этих животных, диких зверей и даже птиц. Такой колдун «тело свое хранит мертво, а летает орлом, и ястребом, и вороном, и дятлом, и совою, рыщет лютым зверем и вепрем диким, и волком, летает змеем, и рыщет рысью и медведем».
Считалось, если, когда колдун в образе птицы или зверя рыщет на стороне, а «тело свое хранит мертво», в это время потревожить его, перенести бесчувственное тело в другое место, его «я», душа его, не сможет вернуться назад. Тогда колдун до конца своих дней останется в облике зверя.
Кровная месть у некоторых народов сохранилась и по сей день. Если обычай этот и варьируется от народа к народу, то, главным образом, лишь потому, каким образом эти несчастные люди сводят счеты друг с другом. У одних в ход пускаются отравленные стрелы и копья, у других кинжалы, третьи применяют современные винтовки и даже автоматы. Каждое сообщество или племя прибегает к тем средствам и практике, которые соответствуют его обычаям и возможностям. В Непале некоторые племена иногда используют для этого древнейшую магическую практику, сохранившуюся у них. Рассказывает В. Н. Туркин, советский исследователь, проведший в этой стране несколько лет.
– Когда непальцу нужно убить обидчика или осуществить кровную месть, чаще всего он просто берет ружье и стреляет. Это и быстрее и проще. Но кроме этого, существует другой, более сложный, более изощренный путь. В кровной мести, как в шахматах, каждая сторона делает свой ход по очереди. Иногда тот, чья очередь нанести ответный удар, не делает этого, медлит. Другая сторона догадывается, что может означать это. Человек, который должен отомстить, на много недель уходит в джунгли. Там он старается напасть на след тигрицы с тигрятами. Найдя, он убивает тигрицу, а одного тигренка берет с собой. Чем меньше возраст детеныша, тем легче задача, которая стоит перед ним. Вместе с тигренком он поселяется в уединенной хижине где-нибудь на отшибе и выкармливает там зверя. Что делает он, как общается с тигром, это особая практика, в которой наставляет его обычно местный колдун. Когда зверь вырастает, в определенный день, вернее в ночь, в полнолуние, совершается то, ради чего делалось все это. В селении все заранее знают об этом и заблаговременно загоняют собак, скот и стараются сами не появляться на улице. Ни один человек не должен в это время приближаться к хижине, где жил тигр: в эту ночь человек, воспитавший его, входит в зверя, в его тело. Из хижины в джунгли выходит тигр, а тело человека, вошедшего в него, остается лежать неподвижно, с закрытыми глазами, как неживое. Его сознание, его душа вошли в тигра. Он видит мир глазами тигра, ощущает его тело своим, слышит хруст веток под своими лапами, чувствует запахи и слышит тысячи звуков, недоступных человеку. Но если обычный тигр, выходя на охоту, готов бывает воспользоваться любой добычей, которая встречается ему на пути, то этот ищет одну-единственную жертву – конкретного человека, объект его кровной мести, или его сродников. Такой тигр может подолгу скрываться в зарослях близ селения, где живет жертва, скрываться, ничем не выдавая себя, подкарауливaя добычу. Именно о таких случаях сообщают иногда газеты: там-то и там-то появился тигр-людоед. Но в том-то и дело, что на людей нападает он очень выборочно.
