Бхагаван Раджниш - Заратустра. Танцующий Бог
Не раз наблюдалось, особенно в Японии, где искусствам владения мечом и луком обучали вместе с медитацией, что если два человека, владеющих глубокой медитацией, сражаются на мечах, они могут сражаться часами — и ни одни не будет убит. У них одинаково развита интуиция. Прежде чем другой атакует, ваш меч будет наготове, защищая вас.
В японской истории не раз бывало, что в сражении на мечах между двумя одинаково медитирующими воинами никому не удавалось победить; побеждали оба, поскольку оба показали искусство и чутье; и то же самое происходило с лучниками.
Это человечное оружие, потому что оно возвышает вас. Бомбы — ядерные, атомные и другие — может сбросить даже самолет без пилота; это может быть самолет с дистанционным управлением. Этот самолет прилетит к цели, сбросит бомбы и вернется в свой аэропорт. Это не война: это насилие в чистом виде; это самоубийство, которого следует избегать.
Не нужно запрещать войн: мы должны запретить гонку вооружений. Война как таковая — искусство, как всякой другое: живопись, музыка, танец, архитектура; точно так же — искусство лучника, владения мечом, борьба.
Если на земле воцарится мир — не будет битв, войны, вызова — люди превратятся в пигмеев; тогда превращения невозможны. Верблюды станут еще уродливее и начисто забудут, что у них есть возможность превратиться во львов.
Война и мужество совершили больше великого, чем милосердие.
Как и Заратустра, я ненавижу милосердие, потому что сама идея милосердия уродлива; она унижает людей. Но христианство так выпятило его, что даже другие религии, которые никогда о нем не заботились, последовали его примеру. Им пришлось сделать это, потому что милосердие, благотворительность стали почти эквивалентом религиозности.
Но милосердие не создало в мире ничего великого, это правда. Сколько сирот матери Терезы оказались гениальными? Сколько сирот стали музыкантами? Сколько сирот выросли учеными? Сколько сирот хоть в каком-нибудь отношении проявили свое достоинство? Достоинство у них отняли с самого начала. Они сироты; в них убили дух. Лучше не иметь сирот, чем иметь милосердие. Можно обойтись без сирот; сирот иметь не обязательно. Можно обойтись без бедности; нет никакой необходимости давать бедным подаяние. Сначала вы создаете нищих, а потом дарите им милосердие; это такой великий обман. Все богатейшие люди в мире содержат собственные благотворительные фонды и общества. С одной стороны, они эксплуатируют людей; иначе, откуда берется их сверхбогатство?
Например, вы, наверное, никогда не задумывались вот о чем: Нобелевская премия дается тем, кто служит миру, служит бедным, кто делает великие открытия в литературе или науке — и каждая премия насчитывает почти четверть миллиона долларов. Но знаете ли вы, откуда взялись эти деньги? Человек, в честь которого названа Нобелевская премия, заработал все эти деньги на производстве оружия во время первой мировой войны. Он был крупнейшим военным промышленником в мире. Его оружием были убиты миллионы людей. И на накопленные деньги он создал общество, благотворительное, и теперь все Нобелевские премии каждый год выплачиваются из одних только процентов. Начальный капитал остается в банке, только проценты... и никого не тревожит, что эти деньги пропитаны кровью. И имя Нобеля стало одним из величайших имен в истории.
Милосердие — странная игра: сначала вы делаете людей калеками, а потом помогаете им. Сначала вы разрушаете их среду, экологию, а потом от тех же людей, которые нарушили экологию Земли, поступают деньги на благотворительность.
Папа все время выступает против контроля рождаемости. Но большинство детей рождается именно у бедных; у богатых людей не рождается много детей, потому что у них в жизни есть другие удовольствия. Бедному человеку некуда пойти, когда он возвращается домой — чтобы пойти на дискотеку, в ресторан или кино, нужны деньги. Только секс — бесплатное развлечение. Он делает детей дюжинами. Папа постоянно говорит людям, что предохраняться — значит идти против Бога; и вот бедность увеличивается; и тогда нужна благотворительность; бедняки не могут обеспечивать семью... Они оставляют детей на улице. Все сироты матери Терезы найдены на улицах Калькутты. Люди просто бросают своих детей на улице — даже однодневных младенцев.
Семьдесят сестер матери Терезы, сестер милосердия, постоянно подбирают этих младенцев. Мать Тереза ездит по всему миру, собирая деньги на воспитание этих сирот. А потом эти сироты нарожают еще больше детей — странные игры.
Бедность можно предотвратить. Все, что требует милосердия, нужно предотвратить: благотворительность - уродливая идея.
Другое дело, когда человек делится.
Вы делитесь с равными.
Благотворительность подразумевает унижение другого человека.
Заратустра прав: Война и мужество совершили больше великого, чем милосердие. Не сострадание, а храбрость ваша спасала доныне несчастных...
Так живите жизнью повиновения и войны! Что толку в долгой жизни! Какой воин захочет пощады!
Долгая жизнь — не цель. Даже если ваша жизнь коротка, проживите ее во всей полноте, со всей интенсивностью - сделайте ее песней, сделайте ее танцем. Длина жизни сама по себе совершенно ничего не значит. Глубина жизни имеет внутреннюю ценность.
Эти положения расходятся с вашими предрассудками. Сначала вам придется понять их, пока ваши предрассудки не начали искажать их, вмешиваться, менять их оттенок, интерпретировать. Сдержите свои предрассудки; сначала попытайтесь понять, что он имеет в виду. И если вы поймете, вы не будете думать, что он за войну. Он не сторонник насилия, он не сторонник разрушения.
Но он не хочет, чтобы человек потерял качества воина. Он не хочет, чтобы люди стали трусами. Он не хочет, чтобы люди разучились принимать вызов жизни, будь это война армий или война убеждений.
Человек должен быть всегда готов: его меч должен быть отточен, и так же остро должен быть отточен его разум.
Лишь тогда возможен мир: когда каждый настолько разумен, настолько искусен и настолько готов умереть, что не может быть рабом; лишь тогда земля узнает мир, который не будет миром могилы. Это будет мир прекрасного сада, где поют птицы, цветут цветы и дует свежий ветер.
Вашей целью должна быть жизнь, а не смерть, причем жизнь, обогащенная любовью; жизнь, готовая к любой опасности; жизнь, которую можно прожить опасно без всякого страха.
Сначала попытайтесь понять Заратустру и позвольте тому, что он имеет в виду, проникнуть вглубь вашего существа. Потом вы можете впустить свои предрассудки, и увидите, что от них ничего не осталось.
Возможно, Заратустра и один, но с ним истина; вы можете быть с целым миром, но истина не с вами.
... Так говорил Заратустра.
О новом кумире.
О базарных мухах.
31 марта 1987 года.
Возлюбленный Ошо,
О НОВОМ КУМИРЕ
Кое-где существуют еще племена и народы, но не у нас, братья мои: у нас есть государства...
Государством зовется самое холодное из всех чудовищ. Холодно лжет оно; и вот какая ложь выползает из уст его: «Я, государство, я — это народ».
Это ложь! Родоначальниками народов были созидающие — это они наделили верой и любовью соплеменников своих: так служили они жизни.
Те же, кто расставил западни для людей и назвал это государством, — разрушители: меч и сотню вожделений навязали они всем.
Там, где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его как дурной глаз и посягательство на исконные права и обычаи...
Еще открыт великим душам доступ к свободе. Поистине, мало, что может овладеть тем, кто владеет лишь малым: хвала умеренной бедности!
Только там, где кончается государство, начинается человек — не лишний, но необходимый: там звучит песнь того, кто нужен, — единственная и неповторимая.
О БАЗАРНЫХ МУХАХ
Друг мой, беги в свое уединение! Я вижу, ты искусан ядовитыми мухами. Беги туда, где веет суровый свежий ветер!
Беги в свое уединение! Слишком близко ты жил к маленьким и жалким; беги от их невидимого мщения! Нет в них ничего, кроме мести.
Не поднимай же руки на них! Ибо они бесчисленны, и не твой это жребий — бить мух...
Я вижу, устал ты от ядовитых мух и в кровь исцарапан во многих местах, а гордость твоя не хочет даже возмущаться.
Крови желают эти жалкие создания, крови жаждут их бескровные души — вот и жалят они в невинности и простоте душевной.
Но ты глубок, и глубоко страдаешь даже от ничтожных ран; и вот, не успеешь ты излечиться — снова ползет ядовитый червь по руке твоей.
