Елена Коровина - Самые знаменитые пророчества и предсказания
Выпускница Аня Павлова ахнула и торопливо перекрестилась. Старшие говорят, что это помогает перед выходом на сцену. И угораздило же эту старую ведьму графиню Бенкендорф прибыть на «Жизель»! Хотя, впрочем, как иначе: старуху не зря зовут феей Карабос. Как и злая сказочная колдунья из балета «Спящая красавица», она обожает стращать предсказаниями: скажет гадость и радуется. А потом еще и специально поинтересуется: сбылось ли предсказание?
То же мне — современная Кассандра! Вон сидит в третьей ложе — разодета в шелк и бархат, а сама сухая, как щепка, и прямая, будто кол в спину воткнули. А за ней наследнички-офицеры вьются. Каждое слово ловят, боятся не угодить…
Но Ане Павловой бояться нечего! Свое будущее она и сама может предсказать. Заявила же Аня, тогда еще восьмилетняя пигалица, матери десять лет назад:
— Когда-нибудь и я буду Спящей красавицей! И я буду танцевать в этом театре!
В тот день мать впервые привела свою любимую Нюточку на балетный спектакль. Как сейчас понимает Аня, для матери это был настоящий подвиг. Ведь сколько белья пришлось перестирать прачке, чтобы купить приличные билеты в Мариинский театр! Она ведь одна воспитывала дочку — отец Ани, солдат Преображенского полка, умер, едва дочери исполнилось два года.
И вот — волшебный дворец, сине-золотой зрительный зал, прекрасная музыка. И танец!.. Да Нюта все отдала бы, только б научиться так танцевать!
Спектакль кончился, а девочка не могла прийти в себя. А потом начала умолять мать отдать ее в балетную школу. Мать вздыхала. Куда уж дочери прачки грезить о сцене — не умереть бы с голоду… Но дочка плакала, начала болеть и таять, как свечка. Пришлось перепуганной матери переговорить с танцовщицей Соколовой, которая отдавала ей белье в стирку.
— Покажите вашу Анечку в балетную школу. Там одаренных детей берут за казенный кошт! — посоветовала та.
И повела мать Нюточку в балетную школу. Подумала: выгонят прачкину дочку, и дело с концом. Но директор, осмотрев девочку, сказал:
— Привозите, когда стукнет 10 лет!
И вот в 1891 году «воспитанницу Анну Павлову» приняли в Императорскую балетную школу. Восторгов не было границ, только мать ужасалась:
— Это ж все равно что в монастырь! Ведь там, говорят, не кормят, не поят, и так холодно, что вода в кадке замерзает!
Все так и вышло. И кормили впроголодь, и поднимали затемно, и вода в умывальниках превращалась в ледяные иглы. Но тихая старательная Аня Павлова ничего не замечала: рвалась в классы — к станку. Танцевать!
И вот с 1 июня этого 1899 года 18-летняя Аня зачислена в труппу Мариинского театра. Пока она еще «Павлова–2-я»: в труппе уже есть танцовщица с такой фамилией. Но Аня постарается выбиться из простых танцовщиц в балерины. И тогда — никаких сравнений!
Конечно, пока ей далеко до партии Спящей красавицы, да и Мирту, предводительницу вилис в «Жизели», получила толстая Люба Петипа. Но на то она и дочь балетмейстера! Зато Аня станцует вилису Зюльму. Роль хоть и маленькая, но с весьма выигрышным «антре». Лишь бы злая фея Карабос не сглазила!
… Аня снова перекрестилась и выпорхнула на сцену. Вилисы закружились в призрачном хороводе. На мгновение Люба Петипа оказалась рядом и прошептала завистливо:
— Старуха тебя лорнирует!
Аня подняла голову: золотой лорнет, словно огромные выпученные глаза, уставился на нее из третьей ложи.
После спектакля Люба прижала Аню к кулисе и быстро зашептала:
— Карабос о тебе говорила! Хвалила, но сказала: «Эта от нас упорхнет! У нее крылья будут сильные — лебединые». Не иначе, тебе, Анька, Одетту в «Лебедином озере» дадут! А еще старуха сказала: любовь ты свою найдешь через тюрьму. Представляешь? — И Люба жадно заглянула подружке в глаза, будто пытаясь высмотреть — за что посадят бедную Аню. — А потом старуха брякнула: «И судьба сама ей знаки подавать станет. Даже перед смертью знак будет». Вот ты у нас какая!
И Люба, фыркнув, понеслась рассказывать новость по гримеркам.
Аня опешила. Тюрьма, знаки, смерть — да старая ведьма рехнулась! Себе пусть такое предсказывает! Нашлась тоже злая фея Карабос! Да все знают, чем кончается сказка о Спящей красавице — придет прекрасный принц, и все станет замечательно!..
Предсказание Мариуса ПетипаАня летела домой к матери, сияя, как начищенный пятачок, — наконец-то ей повысили жалованье. Теперь она — полноправная солистка! Ей поручили станцевать Лизу в «Тщетной предосторожности», Нинию в «Баядерке», обещают и саму партию Жизели. Только Одетты-Одилии, о которой она так мечтала, не видать. В этой роли блистает «царица» Мариинки — Матильда Кшесинская, бывшая фаворитка царя Николая II. Зато недавно сам Петипа предложил Павловой прелестную роль Флоры в своем балете.
История вышла как в романах! Петипа поставил «Пробуждение Флоры» на музыку Дриго для своей дочери Любы. Спектакль показали 12 апреля 1900 года — в конце сезона, чтоб не особо переживать, если толстая Люба опозорится. Но она провалилась с таким треском, что Петипа пришлось срочно искать замену. Тут он и вспомнил о своей ученице Павловой. Уж она-то была воистину грациозной и воздушной. Некоторые балетоманы даже сетовали: уж больно худа! Но великий балетмейстер сказал: «Моему балету ничего не нужно от вас, Анна. Только вашу легкость!» Правда, Люба перестала разговаривать с бывшей подружкой, а ее мать, тоже балерина в прошлом, презрительно фыркала, приходя на репетиции мужа с «какой-то выскочкой». Говорят, они обе неделю обиженно рыдали и всхлипывали, не разговаривая с Петипа. Но он выдержал. Дочку обозвал «лентяйкой, которая сама виновата», жену — «потакающей курицей» и назло всем выпустил Павлову-Флору 10 сентября — в лучшую неделю сезона.
Тоненькая, грациозная Аня привычно перекрестилась перед выходом. Опустила руки на бедра и провела ладонями к талии вверх — то ли заставляла себя подтянуться, то ли погладила себя, поощряя. Мгновение — и перед зрителями языческая богиня, томная и страстная. Публика встречает каждое ее движение ахами и рукоплесканиями. После спектакля Петипа шепчет:
— Вы будете примой, mon cher! Это я вам предрекаю!
Аня только улыбается, вымотанная до предела. Вот и старик Петипа стал предсказателем…
Лебединая песняБезумный 1905 год начался с Кровавого воскресенья, а к осени «революционные веяния» добрались и до императорской сцены. Актеры, поддавшись всеобщим настроениям, начали то бастовать, то устраивать разные собрания. Публика, увлекшись революционными страстями, переставала посещать театры. Выходить на сцену стало тяжело. Выручали концертные выступления. Как-то морозным зимним утром Аню замучили предчувствия. И точно — к вечеру пришла записка от партнера: заболел. А ведь назавтра у них дуэт на благотворительном концерте — их специально просили выступить в пользу хора оперного театра.
— Миша! — кинулась она к молодому танцовщику Фокину, с которым училась еще в школе. — Ты можешь выступить со мной?
Фокин только руками развел: он занят в спектакле.
— Но помочь могу! — улыбнулся он. — Сочиню танец-монолог. Есть одна задумка!
Все знали: Фокин, хоть и прекрасный танцовщик, но грезит хореографией. Неужели правда сочинит? За одну-то ночь?!
Наутро новоявленный хореограф показал вариацию Лебедя на музыку Сен-Санса:
— Смотри — раскинулись руки-крылья. Лебедь поет прекрасную песню, качается на волне и застывает, пряча голову под крыло.
Анна вздохнула:
— Как грустно. Он умер?
Фокин взвился:
— Что за глупости? Он устал и уснул!
Милый Миша, он и сам не понимал, что сочинил — шедевр, новое слово в балете! Публика приняла «Лебедя» восторженно. И когда зазвучал шквал аплодисментов, Аня вдруг вспомнила, как пророчила старуха Бенкендорф: будут у Ани сильные крылья. Что ж, «Лебединое озеро» в Мариинке ей не удалось станцевать, но, может, графиня говорила об этом лебеде?..
Волшебный замокНа Масленице 1908 года Анна стала задерживаться после спектаклей. Прибегала домой чуть не под утро — щеки горят, глаза блестят. Мать тайком радовалась, — кажется, у ее недотроги появился сердечный друг.
Виктор Эмильевич Дандре, обрусевший потомок французского аристократического рода, был образован, богат, влиятелен — служит в Сенате. Ну, просто принц из сказки! А как потрясающе ухаживает! Недавно снял шикарную квартиру на Итальянской улице, обставил старинной мебелью, украсил драгоценным фарфором, картинами и повез туда Анну.
— Позвольте, Божественная! — Поднял на руки и пронес по анфиладе роскошных комнат прямо в… танцзал — огромный, залитый солнцем и блеском зеркал на все четыре стены. — Я буду рад, если здесь вы разучите еще одну свою великую роль. И может быть, однажды вы впустите меня…
Как не впустить? Того, кто дарит волшебный замок…
