Сергей Мальцев - Невидимая битва
И тем, и другим "Бог" обещает бесконечное блаженство в раю и вечное наказание в аду, смотря по тому, как кто выполняет его заповеди. Но почему выполнять их приходится в таких неравных условиях и почему прощение можно замолить, причастившись и заплатив за эту услугу жрецам "Бога"? Он кто, бог Любви или торговли? И того, и другого?
Если анализировать "Бога" еще более строго, то наружу выплывает еще один, главный из всех парадоксов в этом вопросе. Доказывается это четко, математически.
Абсолютной истиной принимается такой атрибут "Бога", как его Единство.
Он Единый и Высочайший, и выше него не может быть – в принципе – ничего. Такова суть определения.
Но если мы награждаем Бога сознанием, а без него он не может ни ревновать, ни сортировать плохих и хороших, ни рассуждать о степени наказания, то наличие сознания у Высочайшего вступает в противоречие с его Единством.
Первое свойство сознания – это разделение на "я" и "ты", то есть двойственность, дуализм субъективного и объективного. Но в абсолютном Единстве не может быть разделения. В нем нет места для чего-то другого, кроме него самого, и для какого бы то ни было разделения вообще, иначе это уже не Единое.
То же вытекает из другого свойства и качества сознания – его последовательности во времени. Еще Будда определил сущность сознания словом "процесс", так как сознание – это совокупность сменяющихся состояний мысли и объектов размышления. Постоянное, непрекращающееся перетекание их друг в друга. Это есть последовательность, первое, второе, третье и т.д., а значит, множественность. А значит, НЕ Единство.
Отсюда следует два вывода:
Первый. Высочайшее Единое не имеет никакого отношения к сознанию и к любым его проявлениям. Таким, как, например, праведный гнев, справедливость или даже любовь. Высочайшее Единое не может иметь вообще никаких атрибутов, потому что любой атрибут имеет пару своей противоположности: свет-тьма, добро-зло, любовь-ненависть, плюс-минус, сознательное-бессознательное, женское-мужское, было-будет, разумность-неразумность, сам-не сам, я-он, истина-заблуждение, высшее-низшее, это-то. Они все – пары, двойственность и НЕ Единство. Следовательно, Высшее Единое – это нечто совсем другое.
Второй вывод: "Бог" справедливый или несправедливый, любящий или ненавидящий, подкупный или неподкупный, в общем, "Бог" общественного представления – это не Высочайшее Единое, а тоже что-то совсем другое.
Получается что то, что в общественном понимании подразумевается под Началом с "религиозной" точки зрения, представляет собой один большой знак вопроса. Скорее это – ничто, миф, в смысле пустого понятия.
И тогда, говоря о Боге, мы должны не удовлетворяться туманным, "отвлеченным", пустым общеупотребительным термином "Бог", а четко иметь ввиду именно то понятие и то понимание, которое есть об этом у конкретного человека, конкретной организации или церкви. Их, этих пониманий, столько же, сколько людей, церквей, сект, – миллионы.
Представления о Боге отдельного человека все время меняются во внутренней умственной и нравственной борьбе, в сомнениях и прозрениях. Это нечто живое и эволюционирующее. Миф же общественный веками сохраняет свою незыблемую призрачную форму, подпитывается предрассудками и пытается влезть в сознание каждого человека.
Это что касается "религиозного" полюса общих представлений о Начале, которые на поверку оказываются пустым звуком, абсурдом.
Второй полюс – "научный" – ограничивается "протоном", "нейтроном" и "электроном". К ним можно еще добавить понятия "свет", "энергия" и "взаимодействие".
Мы слышим эти термины в употреблении журналистами и телеведущими тогда, когда речь заходит о "кирпичиках" вселенной, о силах и законах, лежащих в ее глубинных процессах и явлениях.
Материя – миф, призрак, как о том говорит квантовая физика Между тем, уже давно "элементарные частицы" не рассматриваются физиками как таковые. "Кирпичики" – это один из мифов, старых предрассудков, который нашим современным посвященным – ученым – развенчивать просто некогда. "Протон, нейтрон и электрон" как Начало – это миф, пустой звук, ничто. И мы узнаем об этом, если поинтересуемся их последними умозаключениями.
Мы все слышали об Эйнштейне. Многие из нас слышали о его теории относительности. Некоторые из нас, не физиков, знают, о чем она говорит. Из самих физиков только немногие знают теорию относительности в деталях, потому что их специализация не нуждается в употреблении этой теории. Из физиков, которые используют теорию Эйнштейна по своей специализации, только немногие избранные могут доказать ее, как теорему, самим себе или другим. Другие просто довольствуются фактом, доказанным предшественниками.
Теория относительности – это несколько толстых тетрадей сплошных формул. Всеми учеными она признается на основании авторитета Эйнштейна и немногих физиков, способных ее доказать. Всем человечеством планеты Земля она признается как аксиома на основании авторитета науки, а значит, на основании авторитета нескольких человек, имен которых не знает почти никто. Мы верим в то, что "научно" на основании авторитета, но не доказательств или очевидности.
И так давно во всех научных областях. Причина этому в глубочайшей специализации современной науки, разделившейся на множество мелких и мельчайших ветвей. Поэтому мировоззрение ученых складывается на взаимном доверии друг другу, а наше – на основании доверия науке вообще. Такова реальность современного познания.
Перед нами выбор: пойти собственным путем от начала начал, начиная с систематизации камней и кузнечиков, или довериться выводам физиков, хотя бы на некоторое время, чтобы сопоставить их с концепциями мудрецов прошлого. Второй вариант для нас на данный момент предпочтительнее и мы выберем его.
Итак. Из чего состоит этот лист бумаги, эта типографская краска, которой напечатаны буквы? Из чего состоит хрусталик нашего глаза, который читает эти буквы? Что говорит об этом современная "точная" наука физика?
Как ни странно, она скажет об этих вопросах так: они поставлены некорректно, и во многом абсурдны, все это давно устаревшие и оставшиеся только в школьных учебниках понятия.
Если придерживаться точности, – продолжит она, – то все, о чем вы говорите и все, о чем вы думаете, не больше чем великая иллюзия, заставляющая вас верить, что это лист, это – краска, а это – глаз. На самом деле ни того, ни другого не существует как отдельных вещей, предметов самих по себе, ибо все они – временные преходящие проявления Единой Незримой Великой Реальности-Нереальности, Пустоты-Полноты, которую ученые когда-то по незнанию назвали неуклюжим словосочетанием "физический вакуум".
И, между прочим, у физики для такого важного тона и для таких заявлений есть все основания.
Когда ученые соприкоснулись с новой реальностью внутриатомных явлений, они даже не подозревали, в какой фантастический мир завела их любознательность. Не то что не существовало слов для обозначения всего того, что там творится, но трудно было даже подобрать сравнения и придумать термины для этого.
"Здесь проблемы, связанные с языком, действительно серьезны. Мы хотим как-то рассказать о строении атома… Но мы не можем описать атом при помощи обычного языка" [119] (Гейзенберг). "Все мои попытки объяснить эти новые открытия были абсолютно безуспешны. Это напоминало ситуацию, когда почва уходит из-под ног, и не на что опереться" [120] (Эйнштейн).
Таковы были первые впечатления тех, кто занырнули в глубины микромира, стараясь дотянуться до его драгоценных жемчужин – "элементарных частиц".
Реальность микромира, и сами "элементарные частицы" ошарашивали. Их пытались запереть в ограниченный объем для того, чтобы обмерить, а они начинали от этого носиться с такой скоростью, что никакие измерения становились невозможными. Когда им предоставляли полную свободу, они говорили: "Измеряйте!" и тут же уносились, оставив о себе только воспоминание и след в пузырьковой камере, единственном приборе, свидетельствующем о том, что они тут были. Это безобразие продолжалось до тех пор, пока один из титанов физической мысли Гейзенберг не осознал Принцип неопределенности. Он точной формулой обосновал и обуздал нрав этих созданий и запечатлел на бумаге их двуликость. Оказалось, что они… Впрочем, там все время что-нибудь случается. Облик микромира неопределенен во времени и с открытиями ученых он меняется не просто шаг за шагом, а каждый раз революционно и радикально.
Мы можем только наблюдать за тем, как это происходило во времени. Каждое новое открытие своим новым выводом не то чтобы свергало, опрокидывало старое представление. Оно расширяло границы фантастичности, невероятности микромира до такой степени, что более ранняя истина представлялась уже детским лепетом по сравнению с новой.
