Бхагаван Раджниш - Заратустра. Смеющийся пророк
— Боже мой, какой у вас огромный нос! Мои родители с самого утра говорили мне: "Не говори о носе!" Смотря на вас, невозможно не обсуждать нос. Я просто влюбился в него. У вас такой карикатурный вид!
Детям трудно лгать, ведь они еще недостаточно цивилизованны. Они еще примитивны — простые души. Они еще свободны, чтобы говорить правду. Но что до всех остальных:
Сострадание делает воздух затхлым для всех свободных душ.
И... Глупость добрых — бездонна. Обычно вы совсем не задумываетесь о том, что люди, которые считаются добрыми, добры только потому, что их глупость принималась обществом достаточно долго, чтобы люди забыли о ней.
Однажды я путешествовал с индуистским монахом. Это был во всех отношениях добрый, хороший человек — ненасильственный, очень тихий — и ни один индуист не замечал его глупости. Когда к станции подъехал встречавший нас лимузин, он не захотел в него садиться. Я спросил:
— В чем дело? Шофер объяснил:
— Сначала нужно положить на сиденье его бамбуковый коврик. Он будет сидеть на бамбуковом коврике, потому что он аскет. Он не может сидеть в таком роскошном автомобиле, на таком роскошном сиденье.
Тут же принесли его бамбуковый коврик, положили туда, и он уселся. Я наблюдал все это шоу. Теперь он думал, что сидит на своей бамбуковой подстилке и нисколько не тревожился о роскоши автомобиля. Под его бамбуковым ковриком было прекрасное кожаное сиденье — и это его не заботило; он создал барьер. Я сказал:
— Это просто глупость. Вы такой хороший, добрый человек, но разве нельзя быть еще и разумным?
А потом начались проблемы. Он пил только молоко; ничего другого он не ел. Индуисты считают молоко самой чистой пищей. В действительности все совершенно по-другому - если вы действительно вегетарианец, абсолютный вегетарианец, вы не можете пить молоко. Молоко вырабатывается организмом животных. На самом деле, это часть крови; животное-мать превращает кровь в молоко. Это чистая кровь - и больше ничего. Это невегетарианская пища.
Ее нельзя назвать даже вегетарианской — что же говорить о том, что она самая чистая? И это еще и опасно, потому что только маленькие дети и зверята пьют молоко, и они быстро переходят на твердую пищу. Только человек продолжает пить молоко до последнего вздоха.
Молоко нужно маленьким детям, которые не могут переваривать другую пищу, оно не для взрослых. И естественно, это приводит к определенным последствиям. Человек, живущий на одном молоке, остается умственно отсталым. Он останется ребенком — немного глуповатым. Когда я узнал все, это стало просто смешно. Он мог пить только коровье молоко. Индуисты — великие поклонники коров. Они так почитают коров, что даже навоз становится "священным навозом". Они едят его. Они пьют коровью мочу — она священна.
Я спрашивал многих индуистских ученых: "Что же вы не пьете мочу своей матери? Это было бы еще благочестивее".
А у этого человека были еще и другие условия. Корова должна быть совершенно белой, потому что черное — знак дьявола, смерти, тьмы и всяческого зла. Так что для него нужно было искать белую корову. Она должна быть абсолютно белой — ни малейшего пятнышка.
Я сказал ему:
— Неужели вы не понимаете простой вещи: что даже черная корова дает белое молоко? Вы должны думать о молоке; молоко не становится черным.
Он ответил:
— Не вмешивайтесь в мою религиозную жизнь.
Он почитал весь этот идиотизм. Каждое утро... то, что индуисты называют панчамрита, пять нектаров — это пять элементов, выходящих из тела коровы: навоз, моча, молоко, творог и масло — эти пять элементов нужно смешать, и это превращается в "пять нектаров". И именно так завтракают настоящие индуистские святые.
Взгляните на добрых людей, и вы очень редко найдете их разумными. Их глупость безгранична. Насмотревшись на добрых людей досыта, я пришел к выводу, что пока мы не избавимся от добрых, мы не сможем избавиться от глупости, мы не сможем избавиться от всевозможных идиотских представлений.
Нам нужны разумные люди, а не добрые.
И если вас ведет разум, тогда жизнь будет доброй. Но добрая жизнь не должна быть целью, целью должен быть острый, проницательный разум.
Скрывать себя самого и богатство свое — этому научился я там, внизу: ибо обнаружил я, что каждый из них — нищ духом. Заратустра говорит: "Там, внизу, среди людей, я научился скрывать свое богатство, чтобы они не завидовали — ибо все они так нищи духом, что если вы сильны разумом, лучше спрячьте его; иначе они убьют вас".
Этим маленьким людям и их толпам не по нраву никакие гиганты; они задевают их эго. Самое их присутствие заставляет их почувствовать собственное ничтожество. Единственный способ восстановить свою гордость — уничтожить этих людей, которые действительно внутренне богаты.
Я знал, видел и даже носом чуял, что не только достаточно, но даже слишком много духа досталось ему!
Блаженной грудью вдыхаю я снова свободу гор! Наконец то избавлен нос мой от запаха человеческого существования!
Заратустра любит человека, и Заратустра ненавидит человека. Заратустра любит человека, ибо в человеке заложена возможность выйти за свои пределы. Заратустра ненавидит человека, потому что человек совершенно не использует свой потенциал; он застревает как зерно и никогда не становится цветком.
Это одна из причин, почему за Заратустрой не последовали большие толпы людей — потому что он ненавидит вас такими, какие вы есть. Но он ненавидит вас лишь потому, что вы владеете несметными сокровищами и не исследуете их. Он ненавидит вас потому, что любит вас. В этом нет противоречия.
Он хочет, чтобы из вас родился сверхчеловек. Он любит сверхчеловека, а пока маленький человек не готов умереть и исчезнуть, сверхчеловек не может появиться.
Семя должно умереть в почве. Лишь тогда начнет расти прекрасный зеленый побег. Но зерно должно умереть.
Человек должен умереть, чтобы дать место сверхчеловеку.
Так что, с одной стороны, он любит человека, ибо человек — это зерно... но он ненавидит человека, потому что это зерно не дает расти сверхчеловеку. Зерно превратилось в тюрьму.
Семя должно быть только защищено, и как только найдется подходящая почва, семя должно быть готово немедленно умереть. Но семя становится слишком защищенным - тогда оно превращается в тюрьму. Тогда зерно избегает почвы, поскольку там ему придется умереть. Тогда семя начинает любить самое себя и полностью забывает о великой возможности, которую носит в себе.
Заратустра любит сверхчеловека, и как следствие, ему приходится разбивать и разрушать семя — человечество. Человечество должно исчезнуть с земли, чтобы сверхчеловек мог сделать эту землю раем.
...Так говорил Заратустра.
О ТРОЯКОМ ЗЛЕ
14 апреля 1987 года,
Возлюбленный Ошо,
О ТРОЯКОМ ЗЛЕ
Теперь хочу я возложить на весы из всех зол три самых худших, и по-человечески верно взвесить их...
Сладострастие, властолюбие, себялюбие — это троякое зло до сих пор проклинали усерднее всего, и более всего на него клеветали; и вот хочу я сегодня по-человечески тщательно взвесить...
Сладострастие: это сладкий яд лишь для увядших, для тех же, у кого воля льва, это великое сердечное подкрепление, вино из всех вин, благоговейно сбереженное.
Сладострастие: это величайшее блаженство, символ высшего счастья и высшей надежды...
...многому, что еще более чуждо друг другу, чем мужчина женщине: а кто постиг до конца, насколько чужды друг другу мужчина и женщина?..
Властолюбие: огненный бич для самых суровых из всех жестокосердных; ужасная пытка, уготованная самому жестокому, мрачное пламя костров, на которых сжигают живьем...
Властолюбие: перед взором его человек пресмыкается и ползает, раболепствует и становится ниже змеи и свиньи, пока, наконец, не вырвется у него крик великого презрения...
Властолюбие: оно поднимается к чистым и одиноким, чтобы привлечь их, поднимается вверх к самодовлеющим вершинам, пылая, как любовь, заманчиво рисуя в небесах пурпурные блики блаженств.
Властолюбие: но кто сказал, что нездорова такая страсть, когда высокое стремится к власти над низшим! Поистине, нет ничего болезненного в таком желании, в таком снисхождении!
Чтобы одинокая вершина не оставалась вечно одна и довлела себе; чтобы гора снизошла к долине, а ветры вершин — к низинам.
О, кто найдет истинное имя, чтобы назвать и возвести в добродетель это стремление! "Дарящая добродетель" — так назвал некогда Заратустра то безымянное.