Рудольф Штайнер - Низвержение духов Тьмы. Духовные подосновы внешнего мира
На менее изученном Востоке, в русской жизни, мы встречаем рассуждения о смерти, о человеческой цели в духовном мире (прочтите Соловьева, который сейчас сделался доступным[59]), о понятии вины, о понятии греха в этико–практической сфере. Да, такие контрасты можно встретить в большинстве областей жизни. И тот не понимает реальности, кто упускает из виду такие контрасты. Эмоции, симпатии и антипатии — вот что препятствует реально вглядеться в такие вещи. Если вами движут эмоции, движут симпатии и антипатии, то они застят вам всю действительность, так же как контраргументы не действуют на того, кто влюблен в определенную аналогию, ибо то, что мы любим, мы признаем абсолютной истиной и не можем себе представить, чтобы противоположное, исходящее из другой точки зрения, также могло быть правильным.
Обратимся теперь к Западу, а именно к англо–американскому Западу, ибо остальное на западе Европы есть только его повторение. Что является там, то есть в вильсонизме, господствующей точкой зрения (ее еще часто называют идеалом)? Господствующий взгляд состоит в том, что весь мир должен быть таким, какими стали эти народы за последние столетия. Эти народы выработали себе идеалы социального устройства (им дают разные наименования, их называют «демократия» и т. п.), а другие народы виноваты в том, что не выработали себе такого социального устройства! Будет правильным, когда весь мир примет это социальное устройство. Таков англо–американский взгляд на вещи: то, что мы выработали, то, чем мы стали, это дает большим и малым народам их право, это ставит их в правильные отношения, это делает человека счастливым в рамках своего государства. И так оно должно выглядеть повсеместно.
Всюду слышны такие декларации, это стало евангелием Запада. И не задумываются о том, что все это имеет весьма относительное значение, что все это, прежде всего, произросло из эмоций, а не, как думают, из чистого разума и не из здравого смысла.
Естественно, не следует слишком сильно цепляться за слова, так как в наши дни это ведет ко множеству недоразумений. Можно, например, подумать, что я адресуюсь к американскому народу или англо–американской расе, когда говорю о вильсонизме или ллойд–джорджинизме. Но это совершенно не так. Я намеренно говорю «вильсонизм», ибо подразумеваю под этим нечто весьма специфическое. Но я вполне далек от того, чтобы дать возможность без комментариев подменить это слово понятием американизм. И опять‑таки надо немного более внимательно всматриваться в реальность. Определенная часть тех тирад, которые последнее время исходят от мистера Вильсона, выросла отнюдь не на американской почве. Невозможно приписать Вильсону честь оригинальности его тирад. Они не только ничего не стоят, они еще и ложны; но к тому же они еще и не оригинальны. Ибо известен примечательный факт, Что один берлинский автор написал довольно глубокомысленную статью, только она была написана не в духе немецких воззрений, а в духе вильсонизма, но без Вильсона, — весьма хитроумную статью. Этой статье повезло, но не в Германии, а в американском Конгрессе, так как эта статья целыми страницами была включена в акты этого американского Конгресса; она была зачитана на заседаниях американского Конгресса, и множество из новейших тирад господина Вильсона заимствованы из ее страниц. Таково происхождение многого из того, что господин Вильсон сфабриковал против средней Европы. Так что он совершенно не оригинален. Будущему историку предстанут весьма интересные, весьма забавные факты, когда он обнаружит в актах заседаний американского Конгресса, что эти господа долгое время воздерживались высказывать собственные просвещенные идеи, а зачитывали статью некоего берлинского публициста, которую затем включили в акты Конгресса и сделали надпись «Акты американского Конгресса».
Но что нас, прежде всего, может заинтересовать — почему эта статья так понравилась такой публике? Да потому, что она прекрасно выражает то, что испытывают люди, столетиями сидя в своем кресле и желая только сказать миру: если бы и вы могли усидеть в таком кресле, то все было бы прекрасно. Таков Запад.
Восток — Россия — также сделал вывод. Но не в понятиях; когда речь идет о реальности, дело не в понятиях. Он сделал совершенно другой вывод. И ему не пришлось по вкусу говорить: то, что мы делали столетиями, должно теперь сделаться благом для всего мира. Мы хотим, чтобы все люди были как мы. Ведь для того, что в России происходило столетиями, можно было бы подобрать самые прекрасные слова и выражения, если бы действительность не была столь омерзительной. В наше время ценится только, когда расплачиваются американскими долларами; тогда можно золотые идеалы переплавить в идеалы золота. Но на Востоке этого не произошло, он сделал весьма реальный вывод. Там не говорили: мир должен перенять то, что было у нас. Там сделали реальное заключение из вышеуказанного: что предпосылки неверны и потому должно быть приведено в движение нечто, что еще долго не станет тем, чем оно однажды должно стать. Но дело не в этом; я не хочу сейчас давать какую‑либо оценку ни тому, ни другому, я хочу только указать на великую противоположность. И если вы всмотритесь в эту противоположность, то перед вами возникнет гигантский образ действительности: Запада, который постоянно клянется своим прошлым, и Востока, который порвал со всем, что составляло его прошлое.
Если вы все это уразумели, то вы недалеки от реальных причин современного глобального конфликта; и тогда вы недалеки и от того, на что я долгое время здесь указывал[60]: война разыгрывается, собственно, между Западом и Востоком. А то, что находится посередине, будет просто истерто в порошок, должно попросту стать жертвой разногласий Запада и Востока, пострадать из‑за этого разногласия.
Но есть ли в наше время желание вглядываться в эту огромную проблему? Открылись ли глаза с марта 1917 года на великую противоположность Востока и Запада? В прошлом году здесь на доске было написано, что относится к Западу, а что к Востоку в области мировоззрений. И этому учит мировая история с марта этого года. И люди должны учиться, должны понимать, иначе придут другие, гораздо более тяжелые времена. Причем речь идет не об абстрактном усвоении того или иного, но, главным образом, о том, чтобы добиваться поворотного момента, стремиться преодолеть шаблоны и признать правоту духовного мировосприятия. И в духовнонаучном устремлении надо искать не просто возможности констатировать с удовлетворением: все снова прекрасно, я полностью удовлетворен! — и затем продолжать витать в облаках, убаюканным гармонией мира и общечеловеческой любовью. В рамках того общественного направления, которое представлено госпожой Безант, это получило поистине прекрасное выражение. Многие из вас, наверное, еще не забыли мои многочисленные протесты против той «благородной» шумихи, которая была поднята как раз на почве Теософского общества. Возвышенные идеалы были с оглушительным грохотом присоединены к интернационально–либеральному течению. Только и было слышно: всеобщее братство, всеобщая человеческая любовь, и т. д. Только это невозможно было осуществить. А мы ищем реального, конкретного познания мировых процессов. И вы можете припомнить то сравнение, которое я часто приводил: с этой шумихой по поводу всеобщей человеческой любви дело обстоит так же, как с печкой, которой только и говорят: дорогая печка, твой всеобщий долг — отапливать помещение, так что сделай тепло в комнате. Аналогичное происходило со всеми «тетушками» мужского и женского пола, которые совместно производили тогда этот гвалт о всеобщей человеческой любви в Теософском обществе. Я тогда сказал: в печь надо добавить угля, добавить поленьев и зажечь их. Равным образом, когда имеют дело с духовным движением, надо внести в него реальные, конкретные понятия, иначе останется только галдеть годами о всеобщей человеческой любви. Эта «всеобщая человеческая любовь» предстала в прелестном свете как раз со стороны госпожи Безант, руководительницы Теософского движения.
Естественно, проще абстрактно вещать о гармонии мира, о гармонии отдельной души и всего мира, о гармонии в общечеловеческой любви, чем погружаться в реальность.
Но антропософия должна пробуждать людей, а не погружать их в сон. Природа нашего времени такова, что люди должны быть пробуждены.
ДЕВЯТАЯ ЛЕКЦИЯ
Необходимо все определенные основополагающие истины духовного развития снова вызывать перед своей душой, когда поступает новый познавательный материал, чтобы эти истины могли быть лучше усвоены. Так и в наших последних рассмотрениях мы ознакомились с разного рода представлениями, способными прояснить события современности и их подосновы, — естественно, только до определенной степени. В этой связи мы усвоили целый ряд представлений, касающихся современного развития. И с этими представлениями мы можем приступить к тем основополагающим истинам, которые с определенных точек зрения нам уже знакомы, но которые могут быть лучше усвоены, когда проделана новая подготовка.
