Венедикт Мебиус - Откровения Заратустры
Виштаспа огорченно сел рядом с Заратустрой.
— Все равно я не понимаю тебя. Учитель. Наверное, я глуп, что не могу разгадать твои слова.
— Глупый не задает вопросы. Глупый и так все знает. Если хочешь, я расскажу тебе одну притчу. Но не торопись, если окажется, что ты уже слышал ее. В этой притче вопросов больше, чем ответов на них.
Виштаспа покорно вздохнул и, заметив это, Заратустра весело рассмеялся.
— Наберись терпения, мой друг Виштаспа. Каждый день ты слушаешь пение птиц, шорох ветра и журчание реки. "Что особенного в этих звуках?" — спрашиваешь ты до тех пор, пока однажды не услышишь в них сокровенного от людских ушей смысла. Но ты же не станешь перебивать ветер, крича ему, что ты это уже слышал однажды. Пусть и мои слова будут для тебя как ветер. Быть может, они пролетят незаметно, а может быть, оставят в твоих ушах добрый след.
Услышав эти слова, засмеялся и Виштаспа.
— Хорошо, Учитель! Я готов слушать тебя до бесконечности. Пусть еще раз в моем сердце загорится огонек надежды. Надеюсь, ты не потушишь его своим ветром.
Река продолжала журчать у ног Заратустры и казалось, не было никакого молчания между словами.
— Скажи, Виштаспа, для какого дела был посеян первый человек на земле? Для злого или для доброго?
— Одни говорят, для злого, другие — для доброго, — пожал плечами Виштаспа. — Крестьянин верит, что он рожден пахать землю, воин — чтобы воевать, а Верховный жрец при дворе моего отца говорит, что люди рождены для греха и соблазна. Кто из них прав? Я думаю, что мы рождены для познания. Ну, а добрые ли это дела или злые, это мне неведомо. Каждый полагает по-своему.
— Вот видишь, как ты умен, мудрый Виштаспа! В моих словах нет насмешки, и улыбка моя искренна. Ведь даже собака знает, что такое добро и зло. Она может стащить у хозяина кусок мяса, но посмотри, как она виновато виляет хвостом, пытаясь загладить вину, когда хозяин вернется. Таким сперва был и человек. Все было просто для него, и жизнь казалась прогулкой рядом со всемогущим хозяином. Достаточно было слушать все его указания, чтобы хозяйская палка не причинила боль, но даже когда хозяин наказывал человека, за этим все равно виделся добрый отец, который не даст тебе сбиться с пути, намеченного им.
— Я понял, Учитель, — воскликнул Виштаспа. — Ты говоришь о сотворении человека и о его жизни в раю. Я много раз слышал эту историю от нашего жреца. Но потом человек ослушался хозяина. А точнее, Бога.
— А тебе, Виштаспа, когда-нибудь хотелось заговорить с собакой? Ты ни разу не жалел о том, что твой любимый пес только виляет хвостом, гавкает и лижет твое лицо? Конечно, тебе становилось грустно, когда рядом с твоим любимым псом ты был одинок в своих мыслях. Может быть поэтому люди больше желают детей, чем собак? А сколько ты раз слышал о том, что человек сотворен по образу и подобию Божьему? Разве для того, чтобы бродить за хозяином послушным и молчаливым псом?
Виштаспа залился звонким юношеским смехом.
— Учитель! Если бы тебя услышал наш жрец, он бы стал требовать у отца твоей казни, как сквернослова и богохульника. Он бы сказал, что ты носитель смуты и беспорядков.
— А я и есть носитель смуты, так что в словах его нет лжи и лукавства. Ты ведь помнишь о том, что в райском саду росло два дерева: одно из них было деревом познания добра и зла. И когда первый человек отведал от него, он стал сомневаться. В нем поселилась смута и он испугался, увидев зло там, где не было его вовсе. Я тоже ел от этого дерева. И потом, когда ошибался в своих делах, грозная неумолимая сила опрокидывала меня вниз. Чтобы затем вновь мучительно подниматься к блаженным высотам истины. И Бог терпеливо ждал, когда у меня откроются глаза, прорежутся крылья и жилы окрепнут для новых усилий. Ведь в том саду было еще одно дерево.
— Это дерево Жизни, — кивнул головой Виштаспа. — Ты называешь его деревом Хаомой. Но ведь Бог не дал первому человеку выпить его сок, испугавшись, что человек и сам станет Богом.
— Тогда скажи мне, мудрый Виштаспа, — Заратустра снова закрыл свои глаза. — Какая сила дает тебе Жизнь? Какая сила гонит твою кровь по жилам и заставляет биться твое сердце, когда оно сгорает от желания жить? И какая сила заставляет тебя задавать вопросы, мучая отсутствием ответа на них? Разве ты не называешь эту силу жизнью, как Всевышнего называешь отцом небесным? Если же нет, тогда продолжай слушать ветер. У него ты научишься большему.
НЕ ЖЕЛАЙ ЧЕЛОВЕКУ ПУСТОГО СЧАСТЬЯ
Для счастливого жизнь полна, как веселая чаша, для скорбящего весь мир покрывается мглой.
Однажды Заратустра и юный Виштаспа проходили мимо небольшого городка по дороге, ведущей в страну арианов. День был весенний и ласковый, и на душе у юного Виштаспы пели соловьи. Заратустра же, как всегда, был невозмутимо задумчив.
Дорога была пуста, и желтую пыль на ней еще никто не успел потревожить.
Внезапно до путников долетел какой-то жалобный звук, как если бы кто-то стонал от безысходной тоски и отчаянья. Виштаспа нахмурился и мысли его приняли другой оборот.
— Учитель, — встревожено обратился он к Заратустре. — Ты слышал эти звуки? Кажется, это плачут люди. Уж не случилось ли в том городе какой-либо беды?
Заратустра оторвался от своих мыслей и, посмотрев на городские стены, тихо произнес:
— Сегодня утром некий ремесленник полез на крышу, но оступился и свернул себе шею. Это плачут его родственники, потому что они не могут понять случившееся, и оно их пугает. Прислушайся, разве ты сам не видишь, что произошло сегодня?
Однако сколько ни напрягал Виштаспа слух, ничего, кроме жалобных стонов он разобрать не смог, и потому ему показалось, что Учитель насмехается над ним.
— Город далеко, — пожал плечами он, — и слова сливаются с ветром. Я думаю, Учитель, что и ты не мог бы расслышать слов.
Подобный ответ не смутил Заратустру:
— Это потому, Виштаспа, что ты слушаешь ушами. Попробуй же услышать сердцем. Расстояние может ослабить звук, но оно не в силах заглушить горе. Пусти горе в свое сердце, и ты научишься видеть.
— Как все просто в твоих словах, — печально вздохнул ученик. — Жаль только, что как я не стараюсь им следовать, у меня ровным счетом ничего не выходит. Вот я пустил горе в свое сердце, но ничего, кроме боли и жалости, я не вижу. И я, увы, не в силах помочь тем несчастным, которые плачут сегодня. А какой толк в пустом сочувствии, если оно не может избавить страдающего от его горя?
— Ты думаешь, что без горя человек был бы более счастлив? — улыбнулся Заратустра ученику. — Подумай, не будь в мире смерти, кто бы восхищался мужеством воинов? И не будь голода, смог бы ты уважать труд земледельца? Нет, Виштаспа, то, что дается легко, ценится также легко и в самом деле несчастен тот, кого горе обходит стороной.
Посмотри на свинью. Пока не пришел ее час, она сыта и довольна. Когда-то свинья была диким вепрем. Жизнь ее была полна опасностей и потерь, но это был сильный и мужественный зверь. Посмотри, что стало с этим зверем сегодня, когда человек ему дал счастье изобилия… Нет, Виштаспа, не желай человеку пустого счастья. Человек достоин более высокой участи. Вот и ты — сегодня в твое сердце пришла чужая беда, и ты мучаешься над вопросом, как помочь этим людям. Но знаешь ли ты цену этим мукам? Ведь они — это первый шаг к великому чувству любви. И я верю, что тебе достанет мужества не изгонять чужую боль из своего сердца.
Виштаспа в задумчивости покачал головой.
— В твоих словах много правды. Но скажи мне, какой смысл в этих подвигах, если всему приходит конец? Какой смысл в мужестве сильного, доброте доброго, разуме разумного, если приходит смерть и все забирает с собой? Нет, если жизнь однажды заканчивается так плачевно, то, увы, я не вижу в ней особого смысла.
— Давай лучше посидим у дороги, — отозвался Заратустра, вместо ответа на сетования своего спутника. — Смотри, какое чудесное сегодня утро. Вот и плач уже стих, и жизнь продолжает свой неумолимый бег. Жизнь — это чудесная сказка. Пожалуй, никто из людей никогда еще не придумал что-либо лучше, чем сама жизнь. Но разве добрая сказка может иметь плохой конец? Нет, Виштаспа, какой конец, такая и сказка. И неужели ты думаешь, что тот, кто сумел придумать эту жизнь, был настолько глуп, чтобы конец у нее сделать таким бессмысленным?
— Ты хочешь сказать, что душа человеческая бессмертна? — в глазах у Виштаспы повисло ожидание. Над этим вопросом он мучился давно и безысходно.
— Я хочу сказать, что Бог щедр к своим детям. Впрочем, смерть — это все равно путешествие в неизвестность. Для одних это благо, для других — зло и испытания. А насчет бессмертия души — подумай сам. Почему ты знаешь, что на земле существуют деревья, камни, эта дорога, этот Заратустра? Все это ты можешь увидеть своими глазами, потрогать руками, понюхать носом, и потому знаешь — все это есть. Но можешь ли ты потрогать свою собственную душу? Или понюхать ее? Ты постоянно спрашиваешь себя, да есть ли она вообще, эта душа или же человек — это только слепок мяса, жил и костей? Все так и есть — твоя душа бесплотна, а может ли бесплотное умереть? Если же ты решишь, что никакой души и вовсе нет, то ответ будет еще проще — чего нет, то и не умирает. Вот видишь, в любом случае твоя душа бессмертна. Так что не думай л пустом, мой юный друг.
